Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Вокруг шатра, на жухлой, побуревшей от крови траве, на подстилках и на голой земле лежали раненые и просто истощенные битвой воины. Феофано заметили не сразу – но когда это произошло, все головы стали поворачиваться к ней, точно навстречу волшебному сиянию. Люди улыбались, поднимали руки, привставали – будто один вид предводительницы мог даровать им исцеление.
И Феофано поняла, какими глазами ее подданные смотрят на нее, - они видят не ее, патрикию знатного рода, интриганку, извращенную прелюбодейку, невольную мужеубийцу и детоубийцу, а свою
Она подняла руку, и воины разразились приветственными кликами. У Феофано на глазах выступили слезы.
– Братья, - сказала она. – Дети! Вчера мы одержали великую победу, и это зачтется нам всем, вы слышите? Может быть… мы ничтожны в сравнении с нашими предками; может, ничтожны в глазах людей… но в глазах Бога мы больше всех, кто жил до нас!..
Феофано протянула руки, словно обнимая всех, кто сейчас не мог встать и коснуться ее, - и вдруг поняла великую справедливость своих слов. Человек, умножая свои знания и искусства, испытывая себя и Бога в битвах, с каждым столетием становится все больше и больше; и даже душа предателя растет, потому что он предает много больше, чем раньше!
Феофано было уже тяжело стоять, но она, справившись с собой, опираясь на Марка, обошла раненых, которые лежали ближе всего к царскому шатру; и она пожала много рук и приняла много поцелуев. Воины целовали ее одежду и плакали. И когда царица возвращалась в шатер, чтобы тоже лечь, ей казалось, что ее шаги легки, как поступь ангела.
Но стоило ей опуститься на свое ложе, как воодушевление сменилось унынием. Феофано заплакала; и Марк сидел рядом, не находя слов, чтобы ободрить ее. Теперь Феофано страдала за свою возлюбленную и боялась за нее.
Еще не вышел срок, в который посланные должны были вернуться, даже если с Феодорой, семьей Дионисия и дочерьми Валента все благополучно; но Феофано уже мучилась ужасным предчувствием и кляла все на свете.
– Если это он… если он, я разыщу его и убью, где бы он ни был!..
Марк сжимал кулаки. Как он хотел бы выполнить эту волю василиссы! Но сейчас они были бессильны. И даже если узнают страшное, едва ли смогут что-нибудь теперь сделать.
Вынужденное бездействие убивает сильных людей – быстрее и легче, чем слабых: сильные сгорают изнутри…
И когда подходили к концу третьи сутки после сражения, все в греческом лагере уже поняли: случилось несчастье. Или Валент опередил посланных Феофано, или турки: неизвестно, что ужасней!
Посланные вернулись на четвертый день. Феофано сидела в постели и вяло ела – желудок принимал только похлебку и размоченный белый хлеб. С ней был Дарий: мальчик внимательно и чутко следил за своей царицей, точно был рожден для прислуживания греческим правителям, когда они оправлялись от своих буйных деяний!
Полотнища шатра раздвинулись, и вошел Фома Нотарас: солнце позолотило его волосы и белый плащ. Архангел! Но когда Феофано увидела лицо брата, она поняла, что это ангел смерти…
Она выронила ложку
– Что случилось?..
– Приехали наши вестники – они все целы, только двое потеряли лошадей, - убитым голосом сказал патрикий: он опустился на колени и закрыл лицо руками. – Царица небесная, сестра!..
Феофано сбросила миску на пол, и глиняные черепки с остатками супа разлетелись по ковру. Она чуть не вскочила, но от боли, пронзившей ногу, с воем раненого зверя упала назад на ложе.
– Феодоры и детей нет? И Кассандры тоже?..
– Нет, - всхлипнул патрикий; он начал терзать свои волосы. – Их искали в доме Дионисия, потом в доме Валента… Оба дома опустели, только слуги остались, которые до сих пор трясутся от страха… Они думают, что уцелели чудом! И, пожалуй, это так!
– Что случилось? – медленно произнесла Феофано: говорить получалось с усилием, как и думать. Она еще не осознала всей величины беды, которая постигла их, и потому была мертвенно спокойна.
– Валент увез мою жену и детей, это несомненно, - ответил Фома. – Домашние слуги Валента видели все!
Он наконец встал, но едва держался на ногах.
– А Кассандра… Кассандра и дочери Дионисия уехали своей волей: они, по-видимому, приезжали, чтобы забрать Софию и Агату. Это моя жена придумала, не иначе, - или сама Кассандра; теперь неважно… Но эти глупые женщины сами отдали себя в руки Валента, как будто по велению судьбы!
Феофано сжала виски кулаками.
– Так… - проговорила она сквозь зубы. – Значит, Валент благородно отпустил Кассандру и ее девочек… Не иначе, потому, что они больше не нужны! Может быть, боялся, что девицы Кассандры не выдержат трудностей дороги, в отличие от моей крепкой славянки, - или ему больше некому их продать… Наверняка Валент предназначал моих племянниц Ибрахиму-паше!
Фома сел рядом и взял сестру за руку. Дарий слушал их разговор, побелев, прижав руки к груди.
– Кассандра спаслась, но куда она направилась, слуги не сказали: может быть, к одному из зятьев… Но что они могут сделать?
Феофано откинулась на подушки.
– Сейчас – ничего. И я боюсь, что моя Феодора…
Фома сжал зубы.
– Ты боишься – а я уверен! Если бы не ты…
– Никто не виноват, - прервала его василисса. – Никто из нас. Нужно думать, что делать, и не тратить силы на самобичевание! Валент, я уверена, никогда их впустую не тратит!
– Если ты считаешь, что каяться – это потеря времени… - криво улыбнувшись, пробормотал патрикий. – Я думаю, Валент догадался и мстит мне!
Феофано ударила его по руке.
– Если бы ты не маячил перед ним с таким жалким видом столько дней!.. Тут самый последний дурак догадается!..
– Нет – он просто очень хотел ее, только и всего! – дернулся оскорбленный брат.
И только тут оба вспомнили о присутствии Дария.
Феофано яростно обернулась к юноше:
– Ты ничего сейчас не слышал – ты понял? То, о чем мы говорили, очень давнее дело, и тебя не касается!..