Степь. Кровь первая. Арии

Бер Саша

Индра нашёл взглядом Диля и громко крикнул ему, но вместе с тем для всех:

– Приведи невесту.

Ближники так и не стали садится, а остались стоять. Тягостные мгновения тянулись как пивас в ванне. Индра почему-то в этот момент ждал вопросов. Он был уверен, что они появятся, и он даже знал какие, но никто ничего не спрашивал. Все молчали. Чувствовалось, что молчаливое ожидание тяготит всех. И тогда, чтобы снять с себя мандраж, который начинал уже существенно потрясывать руки и ноги, заходил во круг костра, решив поговорить сам:

– Вы наверно спрашиваете себя, а почему я не первый?

Вопрос оказался риторическим и ответа не последовало. Тогда он сам же на него ответил:

– Потому что Ровный был первый, кто обратился ко мне с этой просьбой.

Он не стал вдаваться

в подробности и оглашать то, что Ровный глядя на него решил прибрать одну из пленниц, лежавшую у него на волокуше. Пусть все считают, что эта идея идёт от Ровного. Это не так важно. Хотя по правде весь ближний круг знает, что атаман увёз какую-то особенную добычу из того баймака, притом увёз не на волокуше, а на колеснице. И продолжая диалог с самим собой, стараясь говорить громко, но спокойно, добавил:

– В этом деле не имеет значения старшинство. Я не буду повелевать в их семье, так же, как и Ровный не будет принимать какое-нибудь участие в моей.

Он улыбнулся и по кругу прошелестел лёгкий смешок. Разрядка напряжённости пошла. Кто-то за спиной, похоже это был опять Звонкий, со смешком громко выкрикнул:

– Атаман просто схитрил. Он Ровного сделал пробной стрелой.

Народ оценил хитрость атамана и ещё больше развеселился. Такая версия происходящего оказалась для них более приемлема. Индра быстро с ориентировался:

– А как вы хотели? А если бы первый блин был комом? Я не хотел бы быть на его месте.

Народ уже весело гудел, причём весь. Но тут задние ряды расступились, и постепенно гул пошёл на убыль. Опять через проход, только с другой стороны шли две женские фигуры, одна из которых полностью закрыта с ног до головы. Индра улыбнулся, да так и замер с перекошенной улыбкой. Онежка вела не Утреннюю Зарю. Он не узнавал эту фигуру. Он точно знал все платья, которые набирал для неё. Среди них не было такого. Она была замотана в какую-то ярко алую ткань, которая при движении переливалась волнами и казалось светилась, ослепляла как солнце. Ткань была одета на неё так, что создавала иллюзию платья самой высоко рождённой жены, самого высоко рождённого ара. Длинной оно было до земли и поэтому казалось, что она не шла, а плыла по воздуху, абсолютно не двигая ногами. Ближники, стоявшие на пути, спохватились и быстро по вскакивали с мест. Лучезарно улыбаясь Онежка аккуратно подвела плывущую красоту, с гордой, прямой осанкой к жениху и только тут он заметил, что не только голова была покрыта большим куском той же ткани, но и руки были закутаны ей же. Ни кусочка тела не было видно. Индра растерялся. Он как-то сразу забыл всё, что нужно делать, но тут положение спас Щедрый, который вдруг громогласно заговорил, взяв на себя инициативу, поняв вовремя, что он оказался самым главным теперь на круге, при отсутствии Индры и Ровного за столом.

– Прежде чем мы увидим твоё лицо и примем решение, достойна ли ты быть женой нашего атамана, ты должна ответить нам люб он тебе или нет. И не идёшь ли ты в жёны по силе или другому принуждению.

Индра вспыхнул яростью, пологая, что Щедрый явно переборщил с такими подробностями. А ведь она и в правду может сейчас ляпнуть что-то вроде "Не люб! Помогите он меня силой принудил. Выбора не оставил". И как назло эта дрянь молчала, как в рот воды набрала. "Убью", - подумал Индра.

– Мы не слышим твоего ответа, - опять прогремел Щедрый.

Она вздрогнула, даже подалась немного вперёд на вопрошающий голос и тонким голоском, почти что, захлёбываясь от слёз прокричала:

– Люб, люб. Я сама хочу...

У Индры скала с груди рухнула. Ему вдруг очень захотелось сесть, прямо здесь на землю и только тут он заметил, что по его лицу буквально льётся пот. Он облегчённо утёр лицо рукавом и повернулся к своей мучительнице. Онежка медленно стянула покрывало с головы и выпуская откуда-то её огромную, толстенную косу. При этом девушка опустила согнутые, до этого момента, в локтях руки и платки с её кистей соскользнули на землю. Сказать, что народ ахнул, значит ничего не сказать. Народ просто заскулил от увиденного зрелища. Как она была красива, нет, она была прекрасна, обворожительно великолепна. Настоящая утренняя заря ей даже ноги мыть не годится. Золото блистало на солнце,

как некое волшебство, которое завораживало и дополняло зрелище на столько, что оторвать взгляд от этого божественного совершенства было невозможно. Её образ затмевал всё и кроме неё никто ничего не видел. Огромная, огненно-рыжая коса, благодаря золотым нитям, вплетённым странным, причудливым узором, переливалась в сполохах костра за спиной и казалось живой. Она стояла настоящей, реальной богиней и сам Индра от силы её красоты, был готов рухнуть перед ней на колени и запеть в честь неё гимны. Церемония остановилась. Кажется, вообще все забыли для чего они тут собрались. Случилось чудо и к ним с небес спустилась богиня и они не во что не верующие, теперь усомнились в неверии своём. Все были поражены. Девушка с заплаканными глазами огляделась и от лицезрения такого большого скопления народа, испугалась ещё больше и от испуга лицо её замерло и побелело, что ещё больше роднило с богиней. Она отыскала взглядом Индру и умоляюще протянула к нему руки, про журчав своим тонким, детским голоском:

– Я испугалась, прости меня, но я очень сильно испугалась. Я сейчас упаду...

Индра схватил её за руку и придерживая её за талию, прошептал:

– А как я испугался, кто бы только знал, когда ты стояла и молчала. Я сам тут чуть не упал.

– Прости. Я просто испугалась, - она постаралась улыбнуться и утёрла свою щёку ладонью, - Я сама хочу. Ты, правда мне люб.

Их щебетание, обнимание и лобызания прервал громогласный Щедрый, наконец-то пришедший в себя и приступивший к обязанностям.

– Назови своё имя.

Индра отстранился и тихо подсказал:

– Скажи им как тебя зовут.

Она выпрямилась и не обращая внимание на текущие слёзы, стараясь успокоиться, сказала, как можно твёрже:

– Утренняя Заря.

– Вылитая богиня, - кто-то крикнул с дальних рядов большого круга и народ поднял такой одобрительный гул, что Щедрый, своим громогласным голосом не сразу их утихомирил.

– Вот видишь, - тихо сказал Индра, смотря в её уже улыбающиеся, но всё ещё мокрые глаза, - ты уже богиня. Теперь мне придётся стать богом.

Наконец, Щедрому удалось навести порядок, и он уже как должное повёл церемонию дальше:

– Согласно заведённой нами традиции, мы должны одобрить или не одобрить выбор нашего атамана, - тут же осёкся и добавил, - нашего брата. Я объявляю голосование. Кто одобряет выбор ара Индры взять в невесты Утреннюю Зарю?
– и тут же сам поднял руку и закончил, - Добро.

Вся по очереди дали добро и Индра, взяв её правую руку, повёл венчать вокруг священного огня...

Они.

Клип тринадцатый.

Хавка.

Через дневной переход, к концу второго дня, Дануха вышла к бывшему баймаку Хавки. Ребятишки встретили её с восторгом, особенно восхищала их серая накидка и хвост на палке, а вот новая большуха, что вышла на радостный ор малышни на встречу гостье, встретила настороженно и с не скрываемой неприязнью. Мол явилась не запылилась, дура вековая, учить припёрлась уму разуму. Но как только Дануха коротко и как-то запросто, по-будничному, без каких-либо всплесков эмоций, но с жуткими уточнениями и подробностями выложила свою историю последних дней, ну, конечно, только то, что следовало знать посторонней, с новой большухи соседского бабняка спесь как рукой сняло. Стушевалась, залебезила, в гости позвала. Дануха поблагодарила её, но отказалась, сославшись на то, что идти ей ой как далече, а сюда заглянула, лишь так, с кем знакома была, так попрощаться, но мимоходом испросила дать ей какого-нибудь пацана, чтоб до Хавки проводил, коль жива ещё. Попросила вежливо, стараясь не обидеть, а даже наоборот выражая почёт и уважение. Новая большуха тут же отрядила ей проводника, да на том и расстались, расцеловались. А уж к вечеру добралась до лесной избушки Хавки, отослав пацана, лишь завидев в глуши её лесные "хоромы".