Степь. Кровь первая. Арии
Шрифт:
– Чего это ты меня запугиваешь, старая?
– Пугало пугать самой пуганой ходить. Я тебя ни пугаю. Я с тобою, атаман, рассчитываюсь по долгам. Подарок за подарок. Я чую в тебе силу, да силу странную, не понятную, ни нашего свету, ни нашего мира. Тебе от Зорьки зла никакого, а коль обуздаешь, то обретёшь в придачу её силу змеиную на благо своё. Ни одна баба поперёк её встать ни сможет, загнётся.
Опять в разговоре наступило молчание. Зорька восприняла его как должное, ибо сама в это время голову ломала, услышанное переваривала. Затянувшуюся тишину, как гром среди ясного неба, прервал Индра:
– И всё-таки, я считаю, ты не всё в этой жизни сделала. Осталось ещё одно дело за тобой.
Он помолчал, видать
– Моя жена беременная и ей на Родной седмице рожать, как у вас и положено, и именно тебе надлежит её к этим родам подготовить, роды принять и ребёнка в люди выпустить.
В ответ тишина. Индра продолжил:
– На днях всех вас на жильё определю, а до этого ты должна дать мне ответ, будешь долг перед своей змеиной кровью отрабатывать или оставишь его другим, а сама к Дедам сбежишь. Тебе решать. Если надумаешь к Дедам, то лучше сделай это сама.
Послышались шаги по ступеням и вскоре на поверхности появился злой атаман. Выдернул лестницу. Кинул на снег. Захлопнул люк и быстро зашагал на выход, даже не предложив помощи беременной жене подняться. Зорька неуклюже, торопясь забарахталась, ставая на ноги, но поняв, что он её ждать и не собирается, а догнать его всё равно не сможет, пошла спокойным шагом, вразвалочку. Она хотела по дороге всё ещё раз обдумать, но в голове почему-то стоял лишь не понятный звон, который заливался в пустоте от мыслей.
Индра до самого вечера с ней не разговаривал. Не то, чтобы игнорировал, а даже злобно как-то зыркал в её сторону, заставляя от чего-то Зорьку чувствовать себя в чём-то виноватой. Она от греха подальше укрылась на своей половине. В одежде залезла под одеяло, пригрелась и даже задремала. Разбудил её громкий голос мужа:
– Эй, змеище. Ползи сюда.
Она безропотно вылезла из-под одеяла и прошмыгнула на его лежанку. В очаге мерно пылал огонь, без треска и писка. Атаман лежал на спине, прижавшись к стене и задрав край одеяла, давая понять ей, что приглашает. Она недолго думая юркнула к нему, так и не снимая платья и тут же примостилась у него на плече.
– Ну, что теперь думаешь о своей родственнице?
– начал он разговор.
Зорька помолчала, обдумывая, а затем тихо призналась:
– Я всё же её боюсь.
– Дурёха, она тебя боится куда больше. Поверь мне.
– Не ужели ты меня и нашего ребёнка доверишь этой ведьме, - прошипела она, поднимая с его плеча голову и гневно смотря ему в глаза.
Индра улыбнулся.
– Поверь. Она самая надёжная для тебя помощь.
– Почему? Ты же сам слышал, что меж собой мы творим. Не поверишь, но я у ямы еле сдержалась от того, чтобы не спрыгнуть вниз и не придушить её голыми руками.
Атаман расхохотался, поглаживая свободной рукой по её животу, упёршемуся ему в бок.
– Правда, правда. Прямо напасть какая-то. Сама от себя не ожидала, но точно знаю, я спокойно бы её придушила и глазом бы не моргнула.
– Верю, верю, только в отличии от тебя я видел её. Она сама сдохнет, но тебя и ребёнка даже с того света вытащит. Это я теперь точно знаю. К тому же она нужна будет мне, некоторое время, - с какой-то таинственностью закончил Индра.
– А почему ты решил, что она согласится?
– уже несколько успокоившись и идя на попятную, спросила Зорька.
– Не только согласится, но и вприпрыжку побежит. Такого подарка судьбы она не упустит. К тому же у меня тоже есть свои секреты. Сила во мне не от мира сего, ты же слышала?
– Слышала. А что это?
– Не надо тебе этого знать. Принимай меня таким какой я есть. И по придержи себя.
– В смысле?
– Начнёшь змействовать тут в логове, да баб калечить, запру вон там, - он показал на её половину, - за ногу привяжу и будешь у меня до скончания века сидеть на привязи.
Зорька хмыкнула, демонстративно перевернула голову с
– Ты тоже принимай меня такой какая есть.
Он повернул голову в её сторону, вынул руку из-под одеяла и поднёс к её носу кулак, но только коснулся верхней губы, как она резко извернулась и не сильно, но чувствительно куснула его руку. Индра от неожиданности вздрогнул, оторвал руку и загадочно проговорил:
– Да уж семейка у нас. Одно загляденье.
Поболтав ещё о чём-то, они так и заснули на одном лежаке.
Она.
Клип двадцать третий.
Звёздочка.
Индра как всегда оказался прав. Чуть только рассвело, к ним в кибитку постучал Шумный. Атаман спросонок выглянул, они о чём-то недолго пошептались и Индра, вернувшись под одеяло тут же заявил Зорьке:
– Ну, что я тебе говорил. Твоя матёрая со сранья в яме голосит. Требует меня на свиданку, - и после небольшой паузы, уже с какой-то издёвкой, добавил, - согласная она, видите ли. То-то новость.
– А где ты её поселишь?
– судя по Зорькиной интонации, она уже не только смерилась, но и явно заинтересовалась дальнейшим.
– В бане и поселю. Вы же в банях рожаете, как я знаю, вот пусть и обживает. На пол шкур набросаем, из полога лежак соорудим. Пусть под боком и под присмотром будет.
По началу Зорька боялась ходить в шатёр к старой Хавке одна и упрашивала Индру поприсутствовать на их свиданиях, но как оказалось, после первых же бесед, атаман и сам с удовольствием стал хаживать к вековухе погутарить. Ходили они к ней под вечер, что говорится сказки на ночь послушать. Эти посиделки с точки зрения Зорьки были крайне странными и проходили постоянно одинаково. Зорька с Хавкой усаживались на разные края лежака, поодаль друг от друга, как бы держа дистанцию, а атаман мерно нарезал круги вокруг банного камня, изредка останавливаясь в задумчивости и глядя на плоский камень, либо останавливался, заинтересованно на против Хавки. Все разговоры были только между вековухой и атаманом. Зорька только слушала, дивилась вранью и выворотами, которыми ведьма кормила слух мужа, но молчала, ни разу её, не одёрнув и не поправив. Они вообще разговаривали меж собой так, как будто Зорьки тут вовсе нет. У неё был как-то в начале порыв возмутиться на откровенную ложь и враки матёрой, рассказывающей об обычаях и устоях речного общества, типа "ты чё вековуха с дуба рухнула?", но она воздержалась, а после поняла, что правильно сделала. Она вроде бы как официально Зорьку учила уму разуму, а на самом деле ему втирала, как малому дитя, что уши развесил и требовал постоянно продолжения. Индра несколько раз пытался её расспросить о каких-то конкретных вещах, но она как-то умело уводила его внимание совсем на другую тему и он, забывая, что спрашивал, уже интересовался другим. Когда Хавка ему что-то разжёвывала, то в большинстве случаев почему-то от правдивых объяснений ловко увёртывалась. Спросил он у неё, как-то про колдовские тату. Странно спросил, настораживаясь, что ли, но та почему-то простые истины объяснять не стала, сославшись на то, что это мол дела колдовские и она туда не лезет, вот если бы про бабье ведьменность спросил, вот тогда да, это её вотчина. Хотя мужику эта бабья хрень неинтересна. То, что матёрая не знала о татуировках, Зорька даже не поверила, ибо это знала каждая девка аж с кутырок, но почему не стала рассказывать, задумалась. Почему какие-то секреты ведьма с лёгкостью раскрывала, даже тогда, когда её об этом не просили, а какие-то прописные истины, известные всем, как считала Зорька, умалчивала, либо не договаривала.