Стихи и песни

Долина Вероника

Там блеск рекламы в небесах…

Там блеск рекламы в небесах, Там вечный праздник на часах, Там ананасы носят за щекой, Там в супермаркетах завал, Там Карл Маркс не ночевал — Спроси о нем, не скажут, кто такой. В Америку! В Америку! В Америку! От новостей кружится голова Судьба, подобно спятившему мельнику, Друзей моих бросает в жернова. Там "Янки-дудль" поет народ, Там земляника круглый год, Там девушки гуляют нагишом, Там ангелы стригут траву, Там Эльдорадо наяву — Наверно, там и вправду хорошо… В Америку! В Америку! В Америку! Горит земля и прах летит с подошв. В какой падеж не ставь свою истерику, Друзей не уменьшается падёж. Едва я брата проводил, Как новый поезд подкатил, Такая вот забавная игра: Вновь

чемоданы я ношу, А сам на ниточке вишу, Рукой машу — и машет мне сестра. В Америку! В Америку! В Америку! На чертовом поедешь колесе. А где она, Америка, Америка? А там она, где скоро будут все. Где будут все — неблизкие и близкие, В том царстве карнавалов и теней. За окнами скользят поля российские С воронками от вырванных корней. В Америку! В Америку! В Америку! В Америку уходят поезда. В Америку — к неведомому берегу. В Америку — и, значит, в никуда. В Америку! В Америку! В Америку!

Тают денежки мои, воробеюшки мои…

Тают денежки мои, Воробеюшки мои. От любови до любови Хоть пятак да утаи. Тают денежки мои И Идеюшки мои. От удачи до удачи Хоть на грош да утаи. Тают денежки мои И надеюшки мои… Видно, плохо дело: шиш От себя что утаишь. Тают денежки мои, И идеюшки мои, И надеюшки мои…

1980

Тебя, как сломанную руку…

Тебя, как сломанную руку, едва прижав к груди, несу. Дневную дрожь — ночную муку, поддерживая на весу. Могла бы стать обыкновенной сегодня же, в теченье дня! Но и тогда в твоей Вселенной не будет места для меня. Тебя, как сломанную руку, качать-укачивать хочу. Дневную дрожь — ночную муку удерживая, как свечу. Безвременны, всенепременны: Всего лишь гипс — твоя броня. И все равно — в твоей Вселенной не будет места для меня. Тебя, как сломанную руку, должно быть, вылечу, сращу. Дневную дрожь — ночную муку кому-то перепоручу. — Все бесполезно, мой бесценный, — скажу, легонько отстраня. И никогда в твоей Вселенной не будет места для меня…

Теперь всё чаще хочется друзьям…

Теперь всё чаще хочется друзьям Сказать: благодарю вас, дорогие, За то, что вы со мной, когда другие Рассеяны давно и там и сям. Меня благословлявшие вчера Сегодня не успели попрощаться. Им незачем оттуда возвращаться, А мне туда покуда — не пора. Но вот однажды старенький альбом Ленивою рукой достанем с полки. Ах, зеркала печальные осколки Дают изображение с трудом. То памятное наше торжество — Где ты теперь звучишь, мой голос слабый? Была бы слава, я б делилась славой, Но ничего здесь нету моего. И станут возрождаться имена, Как будто возвращенные из плена: Сначала Валентин, потом Елена. И лучшие настанут времена. Мы, как живые, под руки пойдём, И будет исходить от нас сиянье. И целый мир нам будет — милый дом. И сгинут рубежи и расстоянья. Пока же мне не подан тайный знак, Стихи я стану складывать и вещи. Мне кажется, виденье было вещим — Мы свидимся — не знаю, где и как! Твержу себе — не надо больше петь. Прошу тебя, молчи, моя аорта! Не хочешь? Ну тогда какого чёрта! И я ведь тоже не хочу терпеть.

1979

Теперь почти что невидимка…

Теперь почти что невидимка — Еще слышна, но не видна уж… Так девушка-простолюдинка Хотела петь, да вышла замуж. Она без музыки томится, Хотя не знает струн и клавиш. Всегда одна, всегда таится, Поет в тени старинных кладбищ. Оно, конечно, глуповато — Неужто жизнь не перед нею? Да на кого же уповать-то? Кругом одни лишь Пиренеи… О, слабый дух простонародья! Всегда отыщутся лекарства Для погубления здоровья, Для отправления дикарства. Поешь, пока не обессилешь. Поток огня взбежит по склону, Потом созреют апельсины, Придет Роланд — сожжет Памплону. Природа дышит полной грудью! Научат в деревенской школе И озорству, и рукоблудью, И вороватости тем боле. Ты

сладость, пенье, ты не слабость. И, как обычно, через силу Простит ей муж ее нескладность — Пойдет и выроет могилу… Была засада накануне, Там мертвый рыцарь под сосною. …И никогда, и никому не Расскажу я, что со мною.

Старуша

Теребит меня старуша За рукавчик шаровар. Мы выходим, баба Груша, На Рождественский бульвар. Запахни мне туго шубку, Обвяжи кашне не зря, Ведь морозец не на шутку На седьмое января. Не забудь меня, старуша, Пригляди еще за мной, С этой горки, баба Груша, Соскользну я на Цветной. Понесет меня, былинку, Раскровившую губу, То ли к цирку, то ли к рынку, То ли в самую Трубу. Отведи меня, старуша, На бульвар под Рождество. Я зачем-то, баба Груша, Не забыла ничего. Не забыла, не забыла, Не забыла — не смогла, Как мне Сретенка светила И Рождественка цвела.

Песня о Гулливере (из спектакля "Дом, который построил Свифт")

То ли верю, то ли верю, То ли верю — то ли нет Лемюэлю Гулливеру, Повидавшему весь свет. То ли встали на ходули, То ли были босиком. Знать не знали, в ус не дули, Не грозили кулаком. То болотная кувшинка, То строенье из песка. Часовая ли пружинка, Гробовая ли тоска? То ли дьявол в ухо дышит, То ли истинный талант? То ли это школьник пишет Свой единственный диктант… То ли море, то ли речка, То ли отмель, то ли мель… Безутешное сердечко, Безнадежное словечко, Безмятежный сладкий хмель. Было шумно, стало тихо. Голосок издалека: Не буди, дружочек, лиха! Лихо тихо спит пока…

1984

То призрачное, то прозрачное…

То призрачное, то прозрачное, Катило отрочество дачное. Но где летали сны зелёные — Торчат уголья раскалённые. Давай делить моё землячество На шутовство и на ребячество. Бубенчик или колпачок? Младенчик или дурачок? Вот я — сутулая, чумазая. За сверстницами не поспевшая. Как юный ослик, черноглазая. Как старый ослик, поседевшая. Давай считать мое батрачество За баловство и за лихачество. Лохань стихов — лохань белья, Лихая линия моя… А жизнь идёт, грибная, дачная, То погребная, то чердачная. Течёт молочная, кисельная, Как старенькая колыбельная. Давай считать мое бодрячество За озорство и за чудачество. Горит в огне вязанка дров. Горит во мне вязанка слов.

1984

Три сестрицы — певуньи, работницы…

Три сестрицы — певуньи, работницы — Ждут женихов у резного стола. Первая — принца, вторая — охотника, Третья не знала, кого ждала. К первой, конечно же, принц посватался. Очень весёлою свадьба была. Вторая — всё дожидалась охотника. Третья не знала, кого ждала. Вот пробил час — дождалась охотника Та, что второю сестрою была. Первая счастлива, вторая счастлива. Третья — не знала, кого ждала. Принц обеднел, и дворец разрушился. В бедной хижине — вот дела! — Первая плачет, вторая счастлива. Третья — не знала, кого ждала. Годы прошли, и охотника храброго Мёртвым жена на поляне нашла… Первая плачет, вторая оплакала. Третья — не знаю, кого ждала. Не знаю, кого ждала!

1975

Ты была мегерой мегер…

Ты была мегерой мегер, Мою голову в пасти держала. Ты любила меня, мигрень, Не любила, а обожала. Ты присасывалась у виска И выцеживала до донца: От ресничного волоска До последнего волоконца. Путешествуя с багажом, С багажом средь зимы и лета, — Помню всех, кто был поражен Стрелами твоего арбалета. Но среди пустынь и морей, Исполнительна и покорна, Похищала меня мигрень Из-под самого носа партнера. Саквояжик мой пуст, увы. Замолчала моя виола. Где таблетки от головы? Книги, ноты, семья и школа? Я сама себе менестрель В центре литерного вагона, И все та же со мной мигрень, Та химера. Чума. Горгона.