Стихи. Книга Пятая

Ильинский Олег Павлович

Вспять поверни

Возьми картон и напиши дворы, Счастливые, в зеленом переливе, С наплывами дичающей коры, Тенистые деревья вековые, И ветки, наклоненные к окну, И тихих кровель сонную волну, Верни предместья

на сто лет назад, Пускай в своей наивности бывалой Воркующей элегией сквозят Конюшни, чердаки и сеновалы. И посели в непуганом краю Какую-нибудь крепкую семью. Балкон скрипит подгнившей половицей, И летние проскальзывают дни, А ты и плоский камень сохрани Перед крыльцом, чтобы в седло садиться. 1989

Утренний свет

Румяная улыбка догвуда Цветет в двух метрах от террасы — Каких еще вам надо доводов, Каких реальностей и красок? Жить стоит. Только этой истине Не так-то просто подчиниться, Нам помогает шорох лиственный Да книжный холодок страницы. Густые переулки кружатся, И столько в блеске этих кружев Пичуг. И все-то им пичужится, С пяти часов они пичужат. Там светотень играет в шахматы, Живет и плещется широко, А окна верхние распахнуты, И в них ударил свет с востока. Пока над крышей старый вяз скрипит, Пока бормочет, прозревая, В домах приготовляют завтраки И жарят хлеб и кофе варят. Тут ласточка все время вертится, И нам она незаменима: А вдруг она росток бессмертия Нам принесет из мезонина? 1989

Бесприютность

Клекотом Ливий и Палестин, Опасной игрой и вызовом — Мир

кажется клочьями ярких картин За плоским стеклом телевизора. Во всех концах фитили чадят. А истина с грязью спутана — Мир кажется скопищем формул и дат В зеленом сиянье компьютера. Мир — словно сплющен. Его ведут Законы числа и случая, А мы бесцветны, как плоть медуз, А мы, как вода, текучи. А мы бесприютней цветного клочка, Пылинкой на стыке лезвий Мы длимся. Но в чистой влаге зрачка Мы носим разум созвездий. Альманах «Встречи» (Филадельфия, 1991)

Pатисбона

Регенсбург — Ратисбона. сияющий колокол, вечер И романская свежесть тенистого камня колонн — На гладком полу — светотень золотистых насечек — Солнце готику чтит и плавно течет под уклон. Камень пахнет вином. Дремуч этот камень заката — Церковная служба, римляне, григорианский хорал. Капителью резной, с цветком зари розоватой Ратисбона ответит смолкающим колоколам. В тень готической арки, в пролет амбразуры оконной Заплывает закат перед тем, как в ночи потонуть. Чистым звуком веков над рекой сквозит Ратисбона. Темным камнем прикрыв свою негасимую суть. 1992

Бросок

От одной даты До другой даты, Старик, помешавшийся на нуле, Я сам себе — ненужный придаток, Нелепо волочащийся по земле. А мне нужен зоркий сокол — Упругий бросок вперед, А мне нужен помысл высокий, Который не умрет. 1997. «Новый журнал», № 216, 1999