Стихотворения и поэмы

Тихонов Николай Семенович

189. «Там генцианы синие в лугах…»

Там генцианы синие в лугах, Поток румяный в снежных берегах. Там в неповторной прелести долин Встал ледяной иль черный исполин. Там есть поляна легкая одна, Где утром рано вся страна видна. Родник там бьет; кто пил из родника, Тот вновь придет под эти облака В лесов раскат, в скалистые края, В твой синий сад, Сванетия моя. Не о тебе я нынче говорю — Я милую встречаю, как зарю. В глазах ее — спокойные огни, Синее синих генциан они. Я пью озноб горящий родника, И светится во тьме ее рука. Какой страной ее я назову, Такой родной во сне и наяву; Сквозь ночи шелк, сквозь грозных будней гладь, — Куда б ни шел, я к ней приду опять. 1938

190. «Я

люблю тебя той — без прически…»

Я люблю тебя той — без прически, Без румян — перед ночи концом, В черном блеске волос твоих жестких, С побледневшим и строгим лицом. Но, отняв свои руки и губы, Ты уходишь, ты вечно в пути, А ведь сердце не может на убыль, Как полночная встреча, идти. Словно сон, что случайно вспугнули, Ты уходишь, как сон, — в глубину Чужедальних мелькающих улиц, За страною меняешь страну. Я дышал тобой в сумраке рыжем, Что мучений любых горячей, В раскаленных бульварах Парижа, В синеве ленинградских ночей. В крутизне закавказских нагорий, В равнодушье московской зимы Я дышал этой сладостью горя, До которого дожили мы. Где ж еще я тебя повстречаю, Вновь увижу, как ты хороша? Из какого ты мрака, отчаясь, Улыбнешься, почти не дыша? В суету и суровость дневную, Посреди роковых новостей Я не сетую, я не ревную, — Ты — мой хлеб в этот голод страстей. 1937

191. «И встанет день, как дым, стеной…»

И встанет день, как дым, стеной, Уеду я домой, Застелет поезд ночь за мной Всю дымовой каймой. Но если думаешь, что ты Исчезнешь в том дыму, Что дым сотрет твои черты, Лишь дым я обниму… В заката строгого резьбе, Одной тебе верны, Твои мне скажут о тебе Норвежцы со стены. Тебя в картине на стене Найду в домах у них, И ты поднимешься ко мне Со дна стихов моих, Ты будешь странствовать со мной, И я не отрекусь, Какую б мне, как дым, волной Ни разводили грусть. Если тебе не всё равно, А путь ко мне не прост, — Ты улыбнись мне хоть в окно За десять тысяч верст. 1937

192. «Мой город так помолодел…»

Мой город так помолодел — Не заскучать, И чайки плещутся в воде, Устав кричать. И чаек крылья так легки, Так полны сил, Как будто душу у реки Кто подменил. И самолетов в вышине Горят круги, Я слышу в синей тишине Твои шаги. Как будто слух мой стал таков, Что слышит сон, Как будто стук твоих шагов Заворожен. Как будто губ твоих тепло, Прохладу плеч На крыльях чаек принесло Сюда — беречь. Иль ты одна из этих птиц Сама, И мне по ней в огне зарниц Сходить с ума! 1937

193. «Ты девочкой с глазами золотыми…»

Ты девочкой с глазами золотыми Приснилась мне на берегу морском, В твоих руках под ветром щепки стыли, Что, насбирав, ты относила в дом. Вдруг всё забыв и сердцу лишь внимая, Круженье пен бесчисленных следя, Сидела ты, колени обнимая И горизонт глазами обводя. Сквозь вихри пен и темные просторы Ты постигала радость впереди, Как той щепы родной и мокрый ворох, Что ты несла, прижав к своей груди. …Ты женщиной прекрасной и усталой Стоишь сейчас на дальнем берегу, С печальными и тонкими устами, Чей сладкий свет забыть я не могу, И, побледнев, угрюмо, как немая, В круженье дней бесчисленных глядя, Сама себя подчас не понимая В холодных искрах темного дождя, Томясь бедой,

устав от лиц и споров, Что б ты дала за тот далекий дом, За той щепы родной и мокрый ворох, За девочку на берегу морском. 1939

194. «Ты не думай о том, как тоскую я в городе зимнем…»

Ты не думай о том, как тоскую я в городе зимнем, И высокие брови не хмурь на чернеющий снег. Ты со мною всегда: и в снегах, и под пламенным ливнем. Улыбнись, моя гордость, ты поедешь навстречу весне. Ты увидишь ручьи как впервые, мальчишески рыжие рощи, И взъерошенных птиц, и травы полусонный узор, Всё, что снится тебе, будет сниться теплее и проще. Ты любимое платье наденешь для синих озер, Ты пойдешь вдоль канала, где барки над тихой водою, Отдохнешь среди улиц, где тихо каштаны цветут, Ты очнешься одна — в тишине, далеко, чуть усталой, простой, молодою, Удивленно впивая такой тишины чистоту. 1938

195. «Хочу, чтоб стих был тонок, словно шелк…»

Хочу, чтоб стих был тонок, словно шелк, Не для того, чтоб в шепот перешел. Но я сейчас сжимаю стих в комок Не для того, чтоб он дышать не мог, А чтобы счастья полная строка Теплела где-то жилкой у виска, А чтобы стих, как свернутый клинок, Блистая, развернулся бы у ног. Ты грустно скажешь: не люблю клинков, И без стиха есть жилки у висков. Постылый блеск о стены разобью, Я строки дам клевать хоть воробью. Я их заставлю будничными быть, Как та тоска, которой не избыть, Та, чей озноб легко на горло лег, Чтоб уж не стих, а я дышать не мог! 1937

196. ОДНАЖДЫ ЛЕТОМ

Ты думаешь, я забываю О мире, кипящем ключом, Испания — та, боевая, — Ты думаешь, мне нипочем. Стучат ее битвы и казни О песни старинную честь, Но слов торопливых и праздных Не может язык произнесть. Я тем не обижу героя В скользящем воздушном бою, Что вижу сквозь битву порою Простую улыбку твою. Сквозь все самолетные звезды, Какими гордится страна, Я вижу и то, что, как воздух, Как свет, ты бываешь нужна. Какие ж на это запреты? И чем эта правда плоха? Я верю в испанское лето И в позднее лето стиха. Я падал, как падает долго Пилот на глубин острие, Лишь бешеный ветер восторга Держал равновесье мое! 1937

197. НАД ФИНСКИМ ОЗЕРОМ

Светят звездные ложбины На песчаный на откос, Веет холодом чужбины Пункахарью лунный лоск. Из-под весел искры брызнут, Белой выгнутся дугой, Я тоскую по отчизне, По воде совсем другой — По родной, широкоплечей Невской чистой быстрине, И другой мне снится вечер — У тебя на стороне. И другой воды изгибы, Где река всего пестрей, Где мелькают в ней, как рыбы, Отраженья фонарей. Где, моих ночей истома, Ты проходишь весела, Словно слышу смех знакомый В плесках синего весла. Словно в лодке той высокой Ты появишься в ночи, Словно прыгнешь на песок ты, Легких ног не замочив. 1937

198. «Твой день в пути извилистом…»

Твой день в пути извилистом Увижу как во сне, Тенистый, или тинистый, Иль меловой вполне. Ты не поверишь ярости, С какой придет беда, Что высшей станут радостью Сухарь, ночлег, вода, Что тиной всё затянется, Что друг в постылый час И в бегстве не оглянется Иль сам тебя предаст. Заплачешь на излучине Дорог в пустой ночи, Блеснут земли замученной Зеленые лучи. И, загнана пространствами, Ты вспомнишь среди тьмы, Что эту землю Францией Когда-то звали мы… Май — июль 1940