Стихотворения о любви

Асадов Эдуард Аркадьевич

6

Столько уже пробежало лет, Что, право же, даже считать не хочется. Больше побед или больше бед? Пусть лучше другими итог подводится. Юность. Какою была она? Ей мало, признаться, беспечно пелось. Военным громом опалена, Она, переплавясь, шагнула в зрелость. Не ведаю, так ли, не так я жил, Где худо, где правильно поступая? Но то, что билет комсомольский носил Недаром, вот это я твердо знаю! Так и не встретились мы с тобой! Я знал: ты шагаешь с наукой в ногу, С любовью, друзьями, иной судьбой, А я, возвратившись с войны домой, Едва начинал лишь свою дорогу. Но нет за тобой никакой вины, И сам ведь когда-то не все приметил: Письмо от тебя получил до войны, Собрался ответить и… не ответил… Успею! Мелькали тысячи дел, Потом сирены надрыв протяжный. И не успел, ничего не успел. А впрочем, теперь уже все неважно! Рассвет надо мной полыхал огнем, И мне улыбнулись глаза иные, Совсем непохожие, не такие… Но песня сейчас о детстве моем! Не знаю, найдутся ли в мире средства, Чтоб выразить бьющий из сердца свет, Когда ты идешь

по улицам детства, Где не жил и не был ты столько лет! Под солнцем витрины новые щурятся, Мой город, ну кто бы тебя узнал?! Новые площади, новые улицы, Новый, горящий стеклом вокзал. Душа — как шумливая именинница, Ей тесно сегодня в груди моей. Сейчас только лоск наведу в гостинице И буду обзванивать всех друзей. А впрочем, не надо, не так… не сразу… Сначала — к тебе. Это первый путь. Вот только придумать какую-то фразу, Чтоб скованность разом как ветром сдуть. Но вести, как видно, летят стрелой, И вот уже в полдень, почти без стука, Врывается радостно в номер мой Твоя закадычнейшая подруга. — Приехал? — Приехал. — Постой, когда? — Вопросы сыплются вперебой. Но не спросила: — Сейчас куда? — И не добавила: — Я с тобой! — Сколько же, сколько промчалось лет! Я слушаю, слушаю напряженно: Тот — техник, а этот уже ученый, Кто ранен, кого уж и вовсе нет… Голос звучит то светло, то печально, Но отчего, отчего, отчего В этом рассказе, таком пространном, Нету имени твоего?! Случайность ли? Женское ли предательство? Иль попросту ссора меж двух подруг? Я так напрямик и спросил. И вдруг Какое-то странное замешательство… Сунулась в сумочку за платком, Спрятала снова и снова вынула… — Эх, знаешь, беда-то какая! — и всхлипнула. — Постой, ты про что это? Ты о ком?! Фразы то рвутся, то бьют, как копыта: — Сначала шутила все сгоряча… Нелепо! От глупого аппендицита… Сама ведь доктор… И дочь врача… Слетая с деревьев, остатки лета Кружатся, кружатся в безутешности… Ну вот и окончилась повесть эта О детстве моем и о первой нежности. Все будет: и песня, и новые люди, И солнце, и мартовская вода, Но третьей встречи уже не будет, Ни нынче, ни завтра и никогда… Дома, как гигантские корабли, Плывут за окошком, горя неярко, Да ветер чуть слышно из дальней дали Доносит оркестр из летнего парка… Промчалось детство, ручьем прозвенев… Но из ручьев рождаются реки. И первая нежность — это запев Всего хорошего в человеке. И памятью долго еще сберегаются: Улыбки, обрывки наивных фраз. Ведь если песня не продолжается — Она все равно остается в нас! Нет, не гремели для нас соловьи. Никто не познал и уколов ревности. Ведь это не строки о первой любви, А строки о первой и робкой нежности. Лишь где-то плывут, различимые еле: В далеком, прощальном жесте рука Да два голубых-голубых огонька В белесой, клубящейся мгле метели…

1967

Разговор по существу

— Ты на меня рассердился снова, Назвал недотрогой, достал табак. А я… Я на все для тебя готова, Вот женимся только, и, честное слово, Ну что ты ни скажешь — все будет так! Он усмехнулся: — Не в этом дело! Прости, если я повторяю вновь. Ты просто постичь еще не сумела, Какое большое слово — любовь! Все эти ЗАГСы — одни формальности, Сердце ж свободно от всяких уз. И я хоть в аду утверждать берусь: Важно, чтоб чувства сберечь в сохранности. Есть в тебе что-то чуть-чуть забавное, И ты уж слушай меня всегда: Взаимный огонь — это самое главное, А брак — устарелая ерунда! Она кивнула: — Ну да, конечно. Я вправду, наверно, смешней детей! Главное — это огонь сердечный. Ты прав. Ты же опытней и умней. С моей доверчивою натурой Так трудно правильный путь найти. Вот так и жила бы я дура дурой, Когда бы не ты на моем пути! Зато уж теперь все легко и ясно, И золотые твои слова. И я… Я на все для тебя согласна, Вот только ты все же женись сперва.

1970

Он ей восхищенно цветы дарил…

Он ей восхищенно цветы дарил, Она — с усмешкою принимала. Он о любви ей своей твердил, Она — снисходительно разрешала. Вот так и встречались: огонь и лед. Она всему улыбалась свету, Его же почти не брала в расчет: Скажет: приду! А сама не придет. Он к ней, а любимой и дома нету… Он пробовал все: и слова и ласки, И вновь за букетом дарил букет. Но все понапрасну: держась по-царски, Она лишь смеялась ему в ответ. И вдруг — как включили обратный ход: «Царица», забыв про свою корону, То письма ему сердитые шлет, То требует вечером к телефону. Но что за причина сердечной вьюги?.. Ответ до смешного, увы, простой. Он взял и сказал: — Ну и шут с тобой! — И ходит с цветами к ее подруге.

1970

Женская логика

— Прости меня, — промолвила она, — Но ты меня немного обижаешь, Все время вот целуешь, обнимаешь, Как будто я иначе не нужна! Он покраснел: — Ну, да… Но если любишь? Ведь сердце же колотится в груди! Как усидеть? — А ты вот усиди! Не то все сам немедленно погубишь. Нельзя, чтоб в чувствах появилась трещина. Вы все, мужчины, низменны навек! Пойми: перед тобою человек, А ты во мне все время видишь женщину. Я о таком на свете понаслышана, Что ты со мной и спорить не берись! — Ну, хорошо… Я понял… Не сердись… Пускай все будет тихо и возвышенно. И впрямь, отныне — ни обид, ни ссор. Бежали дни и назначались встречи. Он стал почти ручным и каждый вечер Вел умный и красивый разговор. Она же, хоть и счастлива была, Но постепенно словно бы темнела. Все реже улыбалась, похудела И вдруг (совсем немыслимое дело!) Взяла и на свиданье не пришла… Он позвонил: — В чем дело? Почему? — Ах, почему? Спасибо за

беседы! А я не тумба! Хватит! Не приеду! — Она сквозь слезы крикнула ему. — Ведь это же издевка и тоска! Скажи, какой красноречивый книжник! Я, как ни странно, женщина пока, А ты… а ты… бесчувственный булыжник!

1970

* * *

Бывают в жизни отношения странные: Сегодня вместе. Завтра — нет уже… А у тебя прописка постоянная В моей простой, но искренней душе. Гори же в ней, как яркая звезда, Но будь и ты надежною всегда!

9 февраля 1999 г. Москва

Маленький гимн жене

Галине Асадовой

Она потому для меня жена, Что кроме нежности до рассвета, Была она свыше одарена Стать другом и верным плечом поэта. Конечно, быть нежной в тиши ночей Прекрасно. Но это умеют многие. Но вот быть плечом на крутой дороге, Любовью и другом в любой тревоге — Это редчайшая из вещей! А впрочем, о чем разговор? К чему? Ведь это постигнет отнюдь не каждый. Понять меня сможет лишь тот, кому Вот так же, как мне, повезет однажды. Сказал и подумал: хватил же я! Ну разве другим мой совет поможет! Ведь женщин таких, как жена моя, И нет, да и быть на земле не может!

12 апреля 1990 г. День космонавтики Переделкино

Любовь или рай?

Любовь! А когда она началась? Уверен: еще с Адама и Евы, С тех, кто сердец великую власть Вознес, никаких угроз не страшась, Над всеми громами святого гнева. Ведь чем был библейский этот Эдем (Еще он известен как Божий Рай)? Здесь каждый навек был одарен всем — Живи себе всласть и забот не знай! С утра, лишь открыл молодые вежды — Вокруг красота: вода и еда! Такая теплынь, что смешны одежды, И больше того: ни к чему надежды, Все радости — рядом и навсегда! И фрукты вокруг величайшей сладости, Купанье, цветы и небесный свет… И только единственной нету радости — Той, на которую лег запрет. Как ценности жизни определялись? Не ясно. Скажите: каким путем Все радости — радостями считались, И только вот эта звалась грехом? Налево — Любовь, а направо — Рай: Любовь — это праздник и сто мучений, А Рай — сто блаженств без любви волнений, А значит, продумай все и решай. При этом одно еще не забудь (История, в сущности, быстротечна): Земная Любовь — это краткий путь, А Рай — есть блаженство, что длится вечно. И вот, у звездных стоя весов, Два предка в лучах серебристой пыли На чашу с горящим словом «Любовь» Сердца свои радостно положили. Сегодня нам Рай и во сне не снится. Века пролетают над головой… Так вправе ли мы над собой глумиться И часто по-пошлому относиться К любви, что досталась такой ценой?! И, право, на этот прямой вопрос Неплохо б, чтоб все мы себе сказали: Уж если мы Рай на Любовь сменяли, Тогда и давайте любить всерьез!

1991

* * *

Женщина, если в нее влюбились, От радости вспыхнет, как маков цвет. При этом все женщины с юных лет На жен и любовниц всегда делились. В чем разница? Трудно ли уяснить?! Тут полный контраст: и душа, и кровь — Любовница дарит свою любовь, Жена — позволяет себя любить. Но втайне у этой, как и у той, Великою завистью сердце полнится: Любовнице хочется стать женой, Жене — непременно побыть в любовницах. И если желания их сбываются, То жизнь обретает обратный ход: Они как бы вдруг ролями меняются, И все происходит наоборот. Свершилось! Окончились все бессонницы! Отныне получено все сполна: Любовница — это теперь жена, Жена — наконец-то уже любовница! А дальше у этой, как и у той, Извечною завистью сердце полнится: Любовнице хочется стать женой, Жене — обязательно стать любовницей… Но пусть благородный упрек замрет, Сам Бог ведь придумал запретный плод!

1991

Наивность

Сколько я прочел на свете строк О любви, как плетью оскорбленной, О любви, безжалостно сожженной, Из сплошных терзаний и тревог. Сколько раз я слышал от друзей О разбитом на осколки счастье И о злой или холодной власти, В пешки превращающей людей. И тогда мне думалось невольно: Пусть не все я знаю на земле, Но в науке о добре и зле Преуспел я нынче предовольно. — Что мне зло и хитрости ужи! — Думал я в самовлюбленном барстве. Знал. И слова тут мне не скажи! А споткнулся на глупейшей лжи И на примитивнейшем коварстве… Что ж, пускай! Не загрохочет гром, И звезда не задрожит в эфире. Просто помнить следует о том, Что одним доверчивым ослом Стало больше в этом славном мире!

1991

О покорности и любви

Повезло нам иль не повезло, Только мир устроен очень странно: Ибо в этом мире постоянно Всюду рядом и добро, и зло. Был Иисус исполнен светлых сил, И, прося властителей о милости, Он взывал к любви и справедливости И всю жизнь терпению учил. И к сердцам, молящим о защите, Золотые подбирал ключи: «Кто тебя ударит по ланите — Ты подставь другую и молчи!» Только зло всегда вооружалось, Никаких укоров не стыдясь. Зло над добротой всегда смеялось — Ведь где сила, там всегда и власть! Поливаем завистью и ложью, Нес Христос свой тяжелейший крест. И не окажись он Сыном Божьим, Разве б он вознесся и воскрес? И не будь там в час смертельной муки За спиною Бога самого, Кто к нему потом воздел бы руки, Даже просто вспомнил про него?! Нет, я не грешу, а восхищаюсь Той прекрасно-скорбною стезей. Но я с жизнью все-таки встречаюсь И до правды нам, не сомневаюсь, Не дойти с покорностью одной. И чтоб зря всю жизнь не унижаться, Я уверен, что Любовь должна Не терпеть от зла, а защищаться И за правду яростно сражаться, А не то ей просто грош цена!