Стихотворения. Книга стихов

Ратушинская Ирина Борисовна

«Снова кутать бессмысленной рванью озябшие плечи...»

Снова кутать бессмысленной рванью озябшие плечи, Просквожённое дырами платье сводя на груди Бесполезным движением, зная: закалывать нечем, Всей горячкой свободы вмерзая в сегодняшний вечер, И не ведая, сколько таких вечеров впереди. И во имя чего, И какого прозрения ради? Неужели для края, где прячут в ладони лицо, Где с гробницы следят за всеобщим участьем в параде? Но мятежные дети ведут голубые тетради И умеют их прятать от слепорождённых отцов. Вырастай из наследства, Из книжек и песен вчерашних, Не робей оперяться, назначенный к жизни птенец! Но в летейской воде окрещённый кораблик бумажный Разверни и прочти: — Умирать — это тоже не страшно, Лишь немного тошнит, Когда входишь в пятно на стене. 1984 ЖХ-385/1 ШИЗО, Мордовия

«А

не пора ли обратно...»

А не пора ли обратно, Мы так задержались тут. Пересохнут наши каналы и ветры наши уснут. Наши кони забудут руку, а планеты забудут бег. Не пора ли, Отец, От чужих берегов — к себе? Всё, что Ты велишь, мы оставим в этом краю: И своё дыханье, и труд, И печаль свою. Но, пройдя из конца в конец эту землю, Ты видишь сам: Мы на каждой тропе опознаны — По глазам! Мы у каждой стены расстреляны — Без суда! Сколько раз умирать, пока Ты не скажешь «да»? Не пора ли обратно, Мы выплатили долги — За себя, а потом ещё за других. Мы стократно преданы, всё исполнено — что ещё? Под какую лавину ещё подставлять плечо? Между двух врагов кидаться — В какой борьбе? И какое небо ещё держать на себе? Наши кони ждут, Отец, Наши травы медлят расти! Посмотри — мы прошли все назначенные пути, В здешний камень врезали Все слова, что стоит сказать — Ради права уйти, Не оглядываясь назад. 1984 ЖХ-385/2 ШИЗО, Мордовия

«...Но только бы не думать о дороге...»

...Но только бы не думать о дороге — Прогретой, пыльной, чтоб идти, идти! Храни меня, храни, рассудок строгий, Не отпускай узды на полпути! Ещё нам долго вместе отбиваться От каторжных удушливых ночей, Острожных снов — почти галлюцинаций, Бессмысленных издёвок палачей, Предательства уставших, и отравы Их поцелуев... Сдохни, но снеси — Не зная срока, не имея права Сказать, что всё, что больше нету сил! Не позволяй слабеть, казни отказом Ребяческое «больше не могу...» В кромешный век — храни меня, мой разум! Храни — и я тебя уберегу. 1984 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«Если долго идти от автобуса снежной дорожкой...»

Если долго идти от автобуса снежной дорожкой, Ориентируясь больше по звёздам, чем по фонарям — То растает мороз на губах недозрелой морошкой И покажется дом кораблём посреди января. Как спасённые на борт, подымемся мы на ступени, И откроется тёмная дверь под ледышкой ключа, И привычно шарахнутся в стороны быстрые тени Из компании тех, что шалят в пустоте по ночам. В кухне кран заскулит по-щенячьи, услышав хозяев, Заскрипит половица, ругаясь, что поздно пришли, И молоденький месяц, за долгую вахту озябнув, Сунет рожки в окно, как любая зверюшка Земли. Мы огонь разведём, Чтоб сходились к нам добрые люди, Чтоб звенел и звенел колокольчик у наших дверей... Если долго идти — это всё обязательно будет — Посреди января. Но которого из январей? 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«А когда тебя скосит в битвах...»

А когда тебя скосит в битвах — Ты увидишь: люди пришли. На тебя, ещё незарытого, Они бросят комья земли. И друзья, и просто знакомые — Вон их сколько! Так странно разве, Если брошенные комья Обернутся комьями грязи? Кто-то робко, а кто-то смело: — Эка невидаль — за свободу! Ты погоды для них не сделал. Вот и грязь — От плохой погоды. 1985 ЖХ 385/3, Мордовия

ЛЕДИ ГОДИВА

Как мне мало известно про вас, Огнегривая леди! Ни причины изгнанья, Ни что с вами было потом... Лишь обрывок легенды О вашей безмолвной победе Над властительным хамом, О том, как вам были щитом Затворённые окна И строгая воля народа: Не позволить глумленья! (Ну как не любить англичан?) Обезлюдевший город, Закрытые глухо ворота: Ни единой души — Разве только считать палача. Впрочем, был ли палач? Может быть, я его сочинила? Но в подобных делах Как же можно его обойти? Как лукавит судья, Как могильщик копает могилу — Так палач ожидает На каждом бессмертном пути. Но глаза палача не видны Сквозь разрез капюшона, Как во все

времена (Может, им не положено глаз?) В целом мире лишь двое: Граф Ковентри, глядя с балкона, Да безглазый палач Провожают в изгнание вас. Только топот коня В переулках пустынных немеет, Как забытое слово, Что в шорох веков сорвалось. Здесь заклинило время стоп-кадром, И ветер не смеет Шевельнуть небывалым плащом Из тяжёлых волос. Ах, отважная леди, Пришпорим коня без боязни, Да проедем насквозь, Не считая годов и минут! Как слоёный пирог, Прорезая эпохи и казни, И другие эпохи, Которые следом придут! Продырявим историю — Нас она, что ли, жалела? Срежем ратуши угол, Пугая судейских крючков, И в чужое столетье прорвёмся С конём ошалелым, Отразившим расколотый мир Удивлённым зрачком! 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«Наш свод достаточно прочен...»

Наш свод достаточно прочен — Как холод стеклянной колбы. Наш мир достаточно вечен — Мы раньше погибнем оба. Но всё же мы пишем письма Пустынными ноябрями. Ты разве не знал, Создатель — Гомункулюсы упрямы! И будут плодить упрямых, Стыдящихся горбить плечи, Умеющих с Божьим взглядом Скрестить глаза человечьи! Так разве странно, Создатель, Что в ходе эксперимента Не хватит на всех смиренья, Отпущенного для смертных? Мы будем друг к другу — рваться! (Ох, береги приборы!) На все Твои лабиринты — Выдумывая порох! На смертную нашу муку — Слагая слова победы, На боль — закусив улыбку, Без стона — в Кого бы это? Не Твой ли закон, что глина Лишь крепче после обжига? Что если едины двое — Трубою нерасторжимы! В мерцающую колбу Вглядись и махни рукою: Ну что Тебе — в целом стаде, Ведь снова отбились — двое! ...Пора выключать рубильник. Так что же Ты медлишь, Отче? Что можно на нас обрушить Ещё, кроме вечной ночи? Какой Ты ещё назначишь Своим гордецам — завет? ...Стоим, запрокинув лица В невыключенный свет. 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«Что колышется в ритме прибоя...»

Что колышется в ритме прибоя — Только то и вечно на свете. В небе — чёрное и голубое, А в столетиях — пыль столетий. Что сменяется, то бессмертно... Погоди, февраль, дай додумать! Но летят воробьи со смехом, Но с мороза весной подуло! Сбросим шкуры и сменим души На весенние, клочья шерсти Оставляя — ни снов недужных, Ни прошедшего, ни грядущего — Не возьмём в апрельское шествие! По ещё не просохшей тверди, По раскинутым складкам века, Уловляя нежданный ветер, А придётся — так против ветра! А когда протрубят к отбою — Полыхнёт по глазницам снова Небо — чёрное и голубое — Бесконечно знакомым зовом. 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«Прошедший день издох и не вернётся...»

Прошедший день издох и не вернётся. Устроим же поминки попышней! О да, я знаю: будет много дней Таких же чёрных. Чем Восточней, тем трудней Брести сквозь них (удел первопроходца!) Но медленная радость вечеров — Живой водой по вымотанным жилам: День пережит. Стихает кровь. Мы живы. Пускай неласков край и век суров, Но сумерек целебное питьё Нас возвращает на иную землю, Где с молодой отвагой мы приемлем Свободу — и расплату за неё. 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия

ПРИЗВАНИЕ

Сегодня Господу облака Вылепил Микеланджело. Ты видишь — это его рука Над брошенными пляжами. Над морем и городом их несёт И над шкурой дальнего леса, И — слышишь — уже грохочет с высот Торжественная месса! Сегодня строгую ткань надень И подставь библейскому ветру. Смотри, какой невиданный день — Первый от сотворенья света! Исполнится всё — лишь посмей желать, Тебе — и резец, и право! Ликуют тяжёлые колокола, И рвётся дыханье, и вечность мала: Безмерна твоя держава! Отныне ты — мастер своих небес: Назначишь ли путь планетам? Изо всех чудес — поверить себе — Труднейшее чудо света! Но какими ты вылепишь облака — Таким и взойти над твердью... Так встань перед миром! Прямей! Ну как? Отважишься ли — в бессмертье? 1985 ЖХ-385/3-4, Мордовия