Стихотворения

Зилов Лев Николаевич

V.

Нет ничего!… Их двое, только двое! И он — один, и кто она? И вдруг Нахлынуло опять гнетущее, чужое, Как будто смерть его коснулась рук, Как будто вот сейчас все вырвет, все отнимет, Все, чем он жив, все, что он полюбил, И маску жизнь, как сон недолгий, снимет, И снова будет он — унылый прах могил. И он упал на землю, на колени, Без слов, без слез, разбитый от мучений, И тяжело дыша прижался к ней, Как

к няне от пугающих теней.

VI.

И ноги обхватил ее цепляясь И что-то бормотал несвязно, как во сне… И плакал ветер, плакал, наклоняясь В струящейся вуалевой волне. Шумели сосны о спокойно-вечном Сиянии прогалин огневых, И тень змеясь к теням бежала встречным, И дымные лучи переломлялись в них. Грустила иволга наивная, грустила О светлом и негрустном; золотила На солнце перлы желтые смола В морщине теплой темного ствола.

VII.

И голос он услышал над собою Печально-вдумчивым и низким… Никогда Таким он не был!… Тихою толпою Пришли спокойные, неспешные слова. «Ну, полно… Я не плачу, я спокойна… Не надо прошлого и не вернуть его! Не греза жизнь и грез я недостойна, И счастья нашего я жду — не своего… Оставь меня с моим, мы одиноки оба! И наша жизнь лишь маленькая проба Получше, посветлее как-нибудь Пройти томительный и одинокий путь…»

VIII.

И вздрогнул Петр настороженной болью, И к ней припал, и нежен и жесток… И острый поцелуй смешался с слёзной солью, И резал глаз ресницы волосок. И были жесткими горячие ладони, И влажных мягких щёк так нежен аромат; И звуки дня в ушах слились в глубоком звоне… . . . . . . . . . . И слабые изнемогали губы, И чувствовались в них и размыкались зубы, И тайные встречались языки, Мучительно и радостно близки.

IX.

Ушли неверными, неловкими шагами И были вяло-хрупки, как во сне… Хрустели листья, ветки под ногами, Горели сосны в солнечном огне. И яркий день был так не согласован С молчаньем их, с пожатьем тихих рук, Как будто по аллее, зачарован, Плыл, тени их оберегая, круг. Судьба и им вложила чашу в руки С напитком терпко-сладким: без разлуки, По каплям медленным изжить, страдая, все!… Иной, поняв, благословит ее —

X.

Таинственно-глубокую загадку, И в жертву сердце обречет свое, И будет знать, любя, морщин тяжелых складку. Иной, поняв, благословит ее! Не

преклонясь, не разгадавши муки, Иной уйдет, вольнолюбивый, прочь — Но не забыть ему протянутые руки, Но одиночества ему не превозмочь! Вовеки недостойным сожаленья, Рабом мерзейшего владыки — наслажденья Тот будет самым низменным рабом, Кто, не поняв, останется вдвоем!

XI.

Они ушли… Куда, к чему? Ответит Все, что вокруг — от солнца до пыльцы, Что под росой лучами солнца светит… На всем, как и на них, терновые венцы! Нет радости без тайного мученья, Лишь радость-мука до конца светла — Ей светозарные сложили песнопенья, В ее одежды облекли Христа. Но только человеку Божьей волей Дан светлый дар: из неисходных болей, Из неисчетных мук, из язв, точащих кровь, Понять и радость жизни и любовь.

Часть третья

…Он увидит

Святую Русь: ее поля,

Пустыни, грады и моря.

А. Пушкин.

Глава первая

I.

Уже дома румяно вечерели, И на углу был заперт магазин; И хрипло по дворам шарманки пели; И чистили из окон апельсин. По узеньким пятнистым тротуарам Шли парочки, касаяся колен Тех, кто уселся по крылечкам старым И вдоль линючих розоватых стен. Играли в перышки и ссорились мальчишки, Младенца мать тащила за штанишки, Чтоб до конца успеть пересказать, Как было ей мучительно рожать.

II.

Рогожами, асфальтом пахло в зале Угрюмого вокзала. Толкотня Была от дачников. Без жалости кидали Багаж носильщики. Бродил, звеня Тупыми шпорами, жандарм багровый. Метались темные, худые мужики… Ненужным был иконостас дубовый С слепым огнем неискренней свечи. У стойки пили водку на прощанье, Кричали что-то… Причитал названья Каких-то станций сторож, а в углу, У касс, дремали бабы на полу.

III.

До Нижнего в купэ так сладко спалось, А в Нижнем встретил утренний вокзал. У пристаней Ока блестела и смеялась - Их пароходик весело помчал Из ярмарки в зеленый мирный город, С церквами белыми на вышине холмов. Какой-то биржевик, подняв у куртки ворот, Вонзился в список злостных должников; Какой-то маленький студент в рейтузах Врал гимназисткам о биллиардных лузах; Какой-то хлюст с подвязанной щекой Ныл и икал и к дверке льнул с тоской.