Стихотворения

Павлова Вера Анатольевна

* * *

Из песни не выкинешь песни. Слова же — хоть все до единого. Не перепишешь, хоть тресни, мир, пиша картину его. Доля моя, две ноты, начало Чижика-пыжика. Что же ты бьешься, что ты, бедное сердце, пыжишься?

* * *

Творить? Ну что ты! — Створаживать подкисшее житие, житуху облагораживать, чтоб легче было ее любить. И любить ее, жирную, как желтый пасхальный творог… А

ты мне про тайны надмирные. А ты мне — восстань, пророк…

* * *

Ботинки должны быть похожими на коньки. Туфли должны быть похожими на балетки. Обновки должны быть, как письма с фронта, редки. Фасоны должны быть, как слово любви, редки. Однажды начав интонировать слово люблю по-разному, как Якубович рекламную паузу, вижу, как это слово стремится к нулю, и завидую Рихтеру, а еще больше — Нейгаузу.

* * *

Была бы моя воля, я бы запрет употреблять одно слово в соседних фразах распространила на соседние страницы, главы, романы, месяцы, годы. Помолчи. Но ты повторяешься даже в молчанье.

* * *

Разрежен воздух, но заряжен, размешан теми, кто поет, кто падает со скал и башен, раскрыв зонты высоких нот, кто в утлой лодочке ладоней везет большой тяжелый вдох, кто верный тон находит в стоне, от выдоха оставив ох…

* * *

Жемчуга ловчиха, твоя строка не должна быть длиннее твоего нырка, но должна дотянуться рукой до дна, какой бы ни была глубина. За обе щеки О2 набери. Любые слова под водой — пузыри. Проповедуй рыбам, крести их водой, извиваясь, всплывай с ладонью пустой.

* * *

Натюрморт: где стол был яств — гроб. Умеренно мертва, складываю про запас в рифму мертвые слова. Там, по ту сторону врат, в златоверхом граде том, все стихами говорят. Мертвым — мертвым языком.

* * *

У нас до последней минуты растут волос и голос, и после последней минуты еще подрастает волос, а голос, вставши дыбом над телом, ставшим дыбой, плеснет уплывающей рыбой, блеснет улетающим дымом,

* * *

Умирал — умер: чередование гласных в корне мира мер.

* * *

Слово, где ово — яйцо, — это отказ в первородстве курице, это приказ мне не летать, а нестись…

* * *

чашка на столе на клеенке на лужайке на солнце после дождя и не рифмовать

* * *

Во

мне погибла балерина. Во мне погибла героиня. Во мне погибла лесбиянка. Во мне погибла негритянка. Как много их во мне погибло! И только Пригов жив-здоров.

* * *

Хочешь, чтобы тебя слушали? Чтобы к тебе прислушивались? Ловили каждое слово? Переглядывались — что он сказал? — Хочешь? — Иди в машинисты, води пригородные электрички, говори свысока, небрежно: Мичуринец, следующая Внуково.

* * *

задаю вопрос чтобы сразу забыть ответ и повторить вопрос и не заметить что ответ изменился

* * *

Не можешь писать — читай. Не можешь читать — пиши. Не можешь писать — пиши письма. Не можешь писать писем — читай вслух ребенку "Федорино горе".

* * *

Поверхность мысли — слово. Поверхность слова — жест. Поверхность жеста — кожа. Поверхность кожи — дрожь.

* * *

Еще никогда не сказано — уже отдает пошлостью. Еще никем не сказано — уже на цитату похоже. Что же скажу? Говори такое, что никто, никогда не скажет. Или чтобы никто не услышал.

* * *

если есть чего желать значит будет о чем жалеть если есть о чем жалеть значит будет о чем вспомнить если будет о чем вспомнить значит не о чем было жалеть если не о чем было жалеть значит нечего было желать

* * *

Соблюдайте мою тишину.

* * *

Бороться с пошлостью — пошлейшее занятье. И вышесказанное тоже пошлость. И ниженедосказанное пошлость. И рассужденья о молчанье пошлость. И самое молчанье.

* * *

Тот свет — фигура речи. Но там не будет речи. Кладбищенские речи — последний натиск речи и последнее поражение речи в борьбе с неизреченным.

* * *

кричать — не кричу, только скулю-скулю, тебе подставляя то одну, то другую скулу

* * *

1) Девушка, у которой губы выразительней, чем глаза 2) Мужчина, у которого руки умнее, чем лицо 3) Бомж. Св. Франциск его бы поцеловал 4) Ребенок с плохими зубами 5) Дальше, я знаю, — ты Но боюсь на тебя смотреть Вдруг я тебя не люблю