Стихотворения

Павлова Вера Анатольевна

* * *

Жевать и чихать бесшумно, зевать, рта не раскрывая, не кусать губы и пальцы и вообще не пукать — да что я, не человек, что ли?

* * *

я обещала богу я обещала маме я себе обещала мало мало мало силы у бога мало силы у мамы у меня нету сил — посторонитесь иду предавать

* * *

Не

ходить по пятам за собою не кричать чтоб себя не слышать не кидаться плашмя на землю чтоб потрахаться с собственной тенью чтенье не заменять вычитаньем не бояться детей и кошек не заботиться о ритме уснуть с широко закрытыми глазами

* * *

на дерево, на листья на вершине, на тщательность их выделки, на лист в руке — такой же — и на облака, на птиц, на всех на тех, кто смотрит сверху

* * *

Время, оно либо оно, либо оно — оно. Место, оно либо одно, либо оно бездомно. Пастырь, он либо пастух, либо пасечник в маске. Замысел, он либо на слух, либо ощупью ласки.

* * *

Зимой — животное Весной — растение Летом — насекомое Осенью — птица Все остальное время я женщина

* * *

Сегодня я опять ничего не поняла.

* * *

Свой дар отдать народу? Дареное не дарят, не продают. — Зарыть поглубже: крэкс-фэкс-пэкс! Наутро прорастет.

* * *

Так клумба государственных тюльпанов взывает: не ходите по газонам! — надеясь: оборвут, когда стемнеет. Так юное влагалище, рыдая под мужеской рукой, пощады просит и жаждет, чтобы не было пощады. Так я молю: увольте жить в России! И знаю: слава Богу, не уволят.

* * *

Почему слово ДА так коротко? Ему бы быть длиннее всех, труднее всех, чтобы не сразу решиться произнести, чтобы, одумавшись, замолчать на полуслове…

* * *

Просьба делать ссылку на источник — тихий иск художника к природе. Так стопа, в грязи запечатлевшись, видится издельем керамиста. Так листок, дождем к стеклу прибитый, вырезал Сулягин вдохновенный. Так меня цитирует и правит каждое твое прикосновенье.

* * *

Воздух жуя ноздрями, свет глазами жуя… Ждете уж рифмы хуями? Хуюшки вам, ни хуя!

* * *

Язык — это часть тела. Как

бы я ни хотела язык отделить от тела, язык — это часть тела и разделит участь тела.

* * *

Я — одним росчерком. Ты — отрывая перо четырежды. Написать Ты в четыре раза труднее.

* * *

Люблю целовать книги. У той целую обложку. А эту — в обе страницы, порывисто, троекратно.

ПОДРАЖАНИЕ АХМАТОВОЙ

и слово хуй на стенке лифта перечитала восемь раз

* * *

Запомните меня такой, как щас: рассеянной и резкой. И слово бьется за щекой, как бабочка за занавеской.

* * *

Читали Бродского, потом трахались. Ляжем, и отнимутся ноги, прошлое, голова, и от алфавита останется единственная Ааа, из цифр — единица. Нет, фаллос скорее — минус. Отнятая у всех и вся, под тобой вскинусь подбородком, локтями, коленями — пятиконечно, пять раз кончив, окончательно утратив речь, но удвоенно слыша: мол, в матке влага утробы, в которую окунаешь, в прадетство окунуться чтобы, своего головастика — рабочий эскиз эмбриона. Я киваю всем телом… Потом снова читали Бродского.

* * *

соски эрогенны чтоб было приятней кормить пупок эрогенен чтоб родину крепче любить ладони и пальцы чтоб радостней было творить язык эрогенен чтоб вынудить нас говорить

* * *

Ночами за дверью моею избитые плачут слова — впускаю, за пазухой грею, убитого слова вдова…

* * *

Положа ландыш на нотную бумагу, расшифрую каденцию соловья. Соловей — растение: он впитывает влагу и цветет, соловей да ландыш — одна семья. А я? А я в тисках алфавита — а — я, а мне сам брат — не брат, речью, как пуповиной, обвита и задушена. Дарвин, Дарвин, хочу назад!

* * *

Поэзия: ложь во спасение идеи, что слово — бог, что легкое слово гения спасительно, как вдох ныряльщику, что колыбельная печальнейшей из панихид рули повернет корабельные и спящего воскресит.

* * *

Если бы я знала морскую азбуку, я поняла бы, о чем клен машет листьями Если бы я знала азбуку глухонемых, я поняла бы, о чем клен машет ветками Если бы я знала азбуку Морзе, я поняла бы, о чем долдонит соловей на ветке клена среди листьев Если бы я все это поняла, я бы знала, зачем нужна азбука Кирилла и Мефодия