Стихотворения

Павлова Вера Анатольевна

* * *

Я в курсе своих ракурсов — я фотогигиенична. Улыбку сырную? — Накося! К себе изнутри привычная, хозяйка своих мускулов, ваяю себя снаружи и прячу свою музыку, тоску, одиночество, ужас.

* * *

Всех стоматогинекологий Мазох де Сад — в одной груди… Не стой на болевом пороге — входи.

* * *

Агония.

Огонь. В огне плывущий конь.

* * *

Для развития дикции: молись за врага с полным ртом выбитых зубов. Для развития зрения: видишь врата? Приглядись: на воротах видишь засов? Для развития бицепсов: тяжек засов и — для трицепсов — еще тяжелее дверь. Для развития слуха: походка часов, будильник. Просыпайся. Снам не верь.

* * *

Не бесполая — полая, не безвольная — вольная. полутораметровая и такая тяжелая, что, во чрево метрово, я опускалась и думала: как бы под моей тяжестью эскалатор не провалился!

* * *

Ты сам себе лестница — ноги прочнее упри, ползи лабиринтом желудка, по ребрам взбегай, гортанью подброшен, смотри, не сорвись с языка, с ресниц не скатись, только потом на лбу проступай и волосы рви. Ибо лестница коротка.

* * *

Виртуоз игры на пуповине, как струна, натянутой разлукой, на одной струне, как Паганини, я играю. Скрипка — внучка лука, правнучка цикады, чьи сигналы часты, как звонок международный… Для разлук слова подходят мало — недостаточно чистопородны.

* * *

Стояла у зеркала, училась говорить нет. Нет. Нет. Нет. Но отраженье говорило: да.

* * *

Холодную землю своим животом согреваю. Двумями руками траву против шерсти чешу. Всему, что звучит, всем своим существом подпеваю. У всех, кто молчит, за крикливость прощенья прошу.

* * *

Как вешаться не хочется, как хлопотно стреляться, как долго и как холодно лететь вниз головой! В порядке исключения позволь в живых остаться и помереть, как следует, а не как Пушкин твой!

* * *

Свеча горела на столе, а мы старались так улечься, чтоб на какой-то потолок ложились тени. Бесполезно! Разве что стоя над столом, о стол руками опираясь и нависая над свечой, — так — да. Но только рук скрещенья.

* * *

За пианино, к целому свету спиной. За

пианино, как за высокой стеной. За пианино, в него уходя, как в забой, как в запой. Никого не беря с собой.

* * *

на руках за ручку за руку под руку рука об руку на руках из-под руки из рук в руки по рукам из рук вон на руках в руце

* * *

Глядеть вовнутрь, видеть все внутри — и вывернуться, чтобы всем нутром увидеть все вовне, всего себя внутри, в утробе жизни разглядеть.

* * *

Отдых на цвет — зеленый. Божий коровник в траве и, в той же самой траве, тело мое, крапленое родинками и родами, скальпеля смелой резьбой, — тело мое, Бог с тобой! — валяй по законам природы, валяйся в постели, в траве, мычи, ощущая мужчину, буквы пиши на коре ножом перочинным.

* * *

Молитва в минуту оргазма внятней господу богу. Ведь это его затея — благословение плодом. Буду же благословенна. Господи, даруй живот.

* * *

Влюбленная беременная женщина… Нет повести печальнее и гаже! Бледнея от тоски и токсикоза, кружить по городу местами обитанья Его. И вдруг увидеть, и бежать, бежать долой с — таких прекрасных! — глаз (не падать же, ей-богу, на колени!), и до утра рыданьями глухими тревожить гладь околоплодных вод…

* * *

Тьма. Тьма тьмущая. Сотни, сотни мгновений. Вдруг — огонек спички. Вдруг — огонек сигареты. Ты прикурил, ты куришь. Слава тебе, Боже!

* * *

Творенье должно быть натянуто как палатка Творенье должно быть натянуто как рогатка Творенье должно быть натянуто как перчатка Но при этом в нем не должно быть никаких натяжек

36 КАДРОВ

Я и папа, очень красивый. Я и папа, еще красивый. Очень красивая я. Я и некто — господи, как его? Я и некто, я — в подвенечном. Костюм — тот же, некто — другой. Я и девочка. Я и две. Я — нечетко, но в толстом журнале. Вполоборота. И со спины. Многие лица. Многая лета. Дальше не вышло. Но это неважно: Некто рассеянный вынул пленку и засветил.