Благословляю твой возврат Из этой нехристи немецкой, На Русь, к святыне москворецкой! Ты, слава богу, счастлив, брат: Ты дома, ты уже устроил Себе привольное житье; Уединение свое Ты оградил и успокоил От многочисленных сует И вредоносных наваждений Мирских, от праздности и лени. От празднословящих бесед, Высокой, верною оградой Любви к труду и тишине; И своенравно и вполне Своей работой и прохладой Ты управляешь, и цветет Твое житье легко и пышно, Как милый цвет в тени затишной, У родника стеклянных вод! А я, попрежнему, в Ганау Сижу, мне скука и тоска Среди чужого языка: И Гальм, и Гейне, и Ленау Передо мной; усердно их Читаю я, но толку мало; Мои часы несносно вяло Идут, как бесталанный стих; Отрады нет. Одна отрада, Когда перед моим окном, Площадку гладким хрусталем Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой Идет, с подскоком жидконогой — И бац да бац на гололедь! Красноречивая картина Для русских глаз! Люблю ее! Но ведь томление мое
Пройдет же — и меня чужбина Отпустит на святую Русь! О! я, как плаватель, спасенной От бурь и бездны треволненной, Счастлив и радостен явлюсь В Москву, что в пристань. Дай мне руку! Пора мне дома отдохнуть; Я перекочкал трудный путь, Перетерпел тоску и скуку Тяжелых лет в краю чужом! Зато смотри: гляжу героем; Давай же, брат, собща устроим Себе приют и заживем!
ЭЛЕГИЯ
"На горы и леса легла ночная тень,"
На горы и леса легла ночная тень, Темнеют небеса, блестит лишь запад ясный: То улыбается безоблачно-прекрасный Спокойно, радостно кончающийся день.
ЭЛЕГИЯ
"Поденщик, тяжело навьюченный дровами,"
Поденщик, тяжело навьюченный дровами, Идет по улице. Спокойными глазами Я на него гляжу; он прежних дум моих Печальных на душу мне боле не наводит: А были дни — и век я не забуду их — Я думал: боже мой, как он счастлив! он ходит!
А. Д. ХРИПКОВУ
Тебе и похвала и слава подобает! Ты с первых юношеских лет Не изменял себе: тебя не соблазняет Мишурный блеск мирских сует; Однажды навсегда предавшися глубоко Одной судьбе, одной любви Прекрасной, творческой, и чистой, и высокой. Ей верен ты, и дни твои Свободою она украсила, святая Любовь к искусству, и всегда Создания твои пленительны, блистая Живым изяществом труда; Любуясь ими я: вот речка меж кустами Крутой излучиной бежит, Светло отражены прозрачными струями Ряды черемух и ракит, Лиющийся хрусталь едва, едва колышет Густоветвистую их тень, Блестит как золото, тяжелым зноем дышит Палящий, тихий летний день, И вот купальницы… Вот ясною волною Игривый обнял водобег Прелестный, юный стан, вот руки над водою И груди белые, как снег, И черными на них рассыпалась змеями Великолепная коса! Вот горы и Кавказ; сияют над горами Пышнее наших небеса; Вот груды голых скал, угрюмые теснины, Где-где кустарник; вот Дарьял И тот вертеп, куда с заоблачной вершины Казбека падает обвал! Вот Терек! Это он летучей пеной блещет, Несется дик и силы полн, Неистово кипит, высоко в берег хлещет; Несется буря белых волн, По звонкому руслу, с глухим, громовым гулом, Гоня станицу валунов! Вот хижины, аул и сад перед аулом, И купы низменных холмов; За ними, с края в край, синеяся пустынно, Идет уныло гладь степей Под яркий небосклон; курган островершинной Один возвысился на ней, Давно-безмолвный гроб, воздвигнутый герою, Вождю исчезнувших племен, Иль памятник войны, сокрывший под собою Тьму человеческих имен! Вот двух безлесных гор обрывы полосаты И плющ зеленый по скалам Взвился; вот чистый лес и луговые скаты Горы Ермолова! Вон там, Бывало, отдыхал муж доблести и боя, Державший в трепете Кавказ… Вот быстрая Кубань, волнами скалы роя, Сердито пенясь и клубясь, Летит клокочущим, широким водопадом Между утесов и стремнин! Вот крепость, домики, поставленные рядом, И строй чинаров и раин, Воинский частокол с рогаткой и заставой, Налево холм и мелкий лес. А дале царство гор громадою стоглавой Загородило полнебес, И в солнечных лучах заоблачные льдины, Как звезды, светятся над ней, Порфирного кряжа алмазные вершины, Короны каменных царей! Подробно, медленно созданьями твоими Любуюсь я, всегда я рад Хвалить их; весело беседовать мне с ними: Они живут и говорят! Но полно рисовать тебе Кавказ?.. Еще ли Тебя он мало занимал? Покинь, покинь страну обвалов и ущелий, Ужасных пропастей, и скал, Где кроется разбой кровавый и проворный В глуши вертепов и теснин… Иди ты к нам с твоей палитрой животворной В страну раздолий и равнин, Где величавые изгибы расстилая Своих могущественных вод, Привольно, широко, красуясь и сияя, Лазурно-светлая течет Царица русских рек, течет, ведет с собою Красивы, пышны берега И купы островов над зеркальной водою, Холмы, дубравы и луга… Иди туда, рисуй картины Волги нашей! И верь мне, будут во сто раз Они еще живей, пленительней и краше, Чем распрекрасный твой Кавказ!
А. П. ЕЛАГИНОЙ
"Я знаю, в дни мои былые,"
Я знаю, в дни мои былые, В дни жизни радостной и песен удалых Вам нравились мои восторги молодые И мой разгульный, звонкий стих; И знаю я, что вы и ныне, Когда та жизнь моя давно уже прошла, — О ней же у меня осталось лишь в помине, Как хороша она была И приголубленная вами И принятая в ваш благословенный круг, Полна залетными, веселыми мечтами, Любя студентский свой досуг, — И ныне вы, как той порою, Добры, приветливы и ласковы ко мне: Так я и думаю, надеюсь всей душою, Так и уверен я вполне, Что вы и ныне доброхотно Принос мой примете, и сердцу моему То будет сладостно, отрадно и вольготно. И потому, и потому Вам подношу и посвящаю Я новую свою поэзию, цветы Суровой, сумрачной годины; в них, я знаю, Нет достодолжной красоты, Ни бодрой, юношеской силы, Ни блеска свежести пленительной; но мне Они и дороги и несказанно милы; Но в чужедальней стороне Волшебно ими оживлялось Мне одиночество туманное мое; Но, ими скрашено, сноснее мне казалось Мое печальное житье.
А. С. ХОМЯКОВУ
"Прими ты мой поклон заздравный!"
Прими ты мой поклон заздравный! Тебе, возвышенный поэт И совопросник достославный, Желаю много, много лет Стихом и прозой красоваться, И цвесть красою чистых дел! Враги ж твои да сокрушатся Все, все — и тот, который смел, В своем неведении глупом, В разгаре чувств, в кипеньи слов, Провозгласить бездушным трупом Русь наших умных праотцов. Несчастный книжник! Он не слышит, Что эта Русь не умерла, Что у нее и сердце дышит, И в жилах кровь еще тепла; Что, может быть, она очнется И встанет заново бодра! О! как любезно встрепенется Тогда вся наша немчура: Вся сволочь званых и незваных, Дрянных, прилипчивых гостей, И просветителей поганых,
И просвещенных палачей! Весь этот гнет ума чужого И этот подлый, гнусный цех, Союзник беглого портного, Все прочь и прочь! Долой их всех! Очнется, встанет Русь и с бою Свое заветное возьмет! Да уничтожатся тобою И общий наш недоброхот, Творец бессмыслиц вопиющих, Он, тот преследователь блох, Явлений сущих и со-сущих, Тот юморист-идеолог, Всегда водяный и туманный, Почтенный сеятель клевет, Начальник шайки бесталанной; И он, и весь его совет, И нечестивый и беспутный, И вся заморская их гиль, Все пропади, как бред минутный, Как мерзкий сон, как сор и пыль! А ты надежно правде следуй, Востоку пламенно служи, Своенародность проповедуй И низлагай успехи лжи!.. И будь всегда ты неизменен И дорог общине своей, И беспощадно дерзновенен На немцев, б……. детей!
А. В. КИРЕЕВОЙ
"Я вновь пою вас: мне отрадно,"
Я вновь пою вас: мне отрадно, Мне сладко петь и славить вас: Я не люблю, я враг нещадный Тех жен, которые от нас И православного закона Своей родительской земли Под ветротленные знамена Заморской нехристи ушли, И запад ласково их тянет В свои объятия… но вы, — Он вас к себе не переманит Никак, — нет, вы не таковы: Вы изменить не захотите Заветным чувствам; вы вполне, Вы чисто нам принадлежите, Родной, славянской стороне, И сильно бьется сердце ваше За нас. И тем милее вы, Великолепнее и краше, Вы — украшение Москвы!
А. В. КИРЕЕВОЙ
"Сильно чувствую и знаю"
Сильно чувствую и знаю Силу вашей красоты: Скромно голову склоняю И смиренные мечты Перед ней. Когда б вы жили Между греков в древни дни, Греки б вас боготворили, Вам построили б они Беломраморные храмы, Золотые алтари, Где б горели фимиамы От зари и до зари; Вас и царственная Гера Не взлюбила б и гнала Непощадно б и Венера Вам покоя б не дала За измены и обиды Олимпийцев и людей… Нынче Геры и Киприды Вам не страшны… Но ей, ей, Я бы рад краеугольный Камень храма положить, И алтарь вам богомольный Всенародно посвятить, Где б усердно, непрестанно Беспокоился я сам, Соблюдая постоянной Жаркий, пылкий фимиам.
А. В. КИРЕЕВОЙ
"Тогда как сердцем мы лелеем "
Тогда как сердцем мы лелеем Живые сладкие мечты, И часто розам и лилеям И незабудкам красоты Мы поклоняемся, и нежно Их величаем и поем, Полны любви самонадеянной, Сгорая пламенным огнем; В те дни желаний легкокрылых, Восторгов, мыслей и стихов, Счастливых, радостных и милых, Когда весь мир нам люб и нов, Гостеприимен и чудесен, — В те дни разгара чувств и сил, Я много, много, много песен Сердечных вам бы посвятил, Свободно, весело лелея Живые, пылкие мечты!.. Нет, вы не роза, не лилея, Вы, просто, чудо красоты! Я перед вами на колена Упал бы, трепетный, немой, Навек, навек, в оковы плена Любви глубокой, роковой! Мои глаза б остановились, К земле б склонилась голова, Смешались, замерли б и сбились Во мне все чувства и слова… Теперь, мои младые лета Прошли, решительно прошли; И вы во мне уже поэта Смиренномудрого нашли: Теперь, холодный и бесстрастный Я вижу только суеты Везде, во всем. Нет, вы прекрасны, Вы просто чудо красоты! Нет! вы всего меня смутили В тот вечно памятный мне час, Как на меня вы обратили Лучи огнистых ваших глаз: Мои глаза остановились, К земле склонилась голова, Смешались, замерли и сбились Во мне все чувства и слова.
И. С. АКСАКОВУ
"Прекрасны твои песнопенья живые,"
Прекрасны твои песнопенья живые, И сильны, и чисты, и звонки они: Да будут же годы твои молодые Прекрасны, как ясные вешние дни! Беги ты далече от шумного света, Не знай вавилонских работ и забот; Живи ты высокою жизнью поэта И пой, как дубравная птица поет На воле; и если тебя очарует Красавица-роза — не бойся любви; Пускай она нежит, томит и волнует Глубоко все юные силы твои: В груди благородной любовь пробуждает Высокие чувства — и ею полна, Светло, сладкозвучно бежит и сверкает Сердечного слова живая волна, Беспечно и смело любви предавайся, Поэт! И без умолку пой ты об ней Счастливые песни, и весь выпевайся, Красавице-розе, певец-соловей! И бури и грозы чтоб век не взрывали Тех сеней, где счастье себе ты нашел, И песням твоим чтобы там не мешали Ни кошка-цензура, ни критик-осел.
К БАРОНЕССЕ Е. Н. ВРЕВСКОЙ
Я помню вас! Вы неизменно Блестите в памяти моей — Звезда тех милых, светлых дней, Когда гуляка вдохновенный, И полный свежих чувств и сил, Я в мир прохлады деревенской, Весь свой разгул души студентской — В ваш дом и сад переносил; Когда прекрасно, достохвально, Вы угощали нас двоих Певцов — и был один из них Сам Пушкин (в оны дни опальный Пророк свободы), а другой… Другой был я, его послушник, Его избранник и подружник, И собутыльник молодой. Как хорошо тогда мы жили! Какой огонь нам в душу лили Стаканы жженки ромовой! Ее вы сами сочиняли: Сладка была она, хмельна, Ее вы сами разливали И горячо пилась она! Стаканы быстро подымались К веселым юношей устам, И звонко, звонко целовались, Сто раз звеня приветы вам. Другой был я — и мной воспета Та наша славная гульба! С тех пор прошли уж многи лета, — И гонит вашего поэта Бесчеловечная судьба… Но вас я помню постоянно, Но вы блестите бестуманно В счастливой памяти моей — Звезда тех милых светлых дней, Когда меня ласкала радость… Примите ж ныне мой поклон За восхитительную сладость Той жженки пламенной, за звон, Каким стучали те стаканы Вам похвалу; за чистый хмель; Каким в ту пору были полны У вас мы ровно шесть недель; Поклон, за то что и поныне, В моей болезненной кручине, Я верно, живо помню вас, И взгляд радушный и огнистый Победоносных ваших глаз, И ваши кудри золотисты На пышных склонах белых плеч И вашу сладостную речь, И ваше сладостное пенье Там у окна, в виду пруда… Ах! Помню, помню и волненье, Во мне кипевшее тогда…