Море ясно, море блещет; Но уже, то здесь, то там, Тень налетная трепещет, Пробегая по зыбям; Вдруг поднимутся и хлынут Темны водные струи, И высоко волны вскинут Гребни белые свои; Буря будет, тучи грянут, И пучина заревет. Рыбаки проворно тянут Невод на берег из вод. Грузно! Что ты, сине море, Дало им за тяжкий труд? Много ты в своем просторе Водишь рыб и всяких чуд; Много камней самоцветных, Жемчугов и янтарей, Драгоценностей несметных, Соблазняющих людей, В роковой твоей пучине, Бережет скупое дно. Что ж ты, дало ль, море сине, Рыбакам хоть на вино? Невод вытащен. — Немного Обитателей морских; От сокровищ бездны строгой Нет подарков дорогих! Вот лежит, блестя глазами, Злой, прожорливый мокой, С костоломными зубами; Вот огромный блин морской, Красноносый, красногубый, С отвратительным хвостом; Да скатавшегося в клубы На раздолье волновом, Воза с два морского copy, И один морской паук; А тащили словно гору, А трудились сотни рук! Море стихло, море ясно; В хрустале его живом Разыгрался день прекрасной Златом, пурпуром, огнем; Видом моря любоваться
Собралась толпа гостей. Ей мешают наслаждаться Рыбаки; бегут за ней, И канючат, денег просят: Беднякам из бездны вод Сети длинные выносят Непитательный доход!
Н. А. ЯЗЫКОВОЙ
"Прошла суровая година вьюг и бурь,"
Прошла суровая година вьюг и бурь, Над пробудившейся землею, Полна теплом и тишиною, Сияет вешняя лазурь. Ее растаяны лучами, Сбежали с гор на дол глубокиe снега; Ручей, усиленный водами, Сверкает и кипит гремучими волнами, И пеной плещет в 6epeгa. И скоро холм и дол в свои ковры зeлены Роскошно уберет царица красных дней, И в лиственной тени засвищет соловей И сладкогласный и влюбленный. Как хороша весна! Как я люблю ее Здесь в стороне моей родимой, Где льется мирно и незримо Мое привольное житье; Где я могу таким покоем наслаждаться, Какого я не знал нигде и никогда, И мыслить, и мечтать, и страстно забываться Перед светильником труда; Где озарен его сияньем величавым, Поникнув на руку безоблачным челом, Я миру чужд и радостям лукавым, И суетам, господств ующим в нем: И счастлив: не хочу ни в мраморны палаты, Ни в шум блистательных пиров! И вас зову сюда, под мой наследный кров, Уединением богатый, В простор и тишь, на алачны скаты Моих березовых садов, В лес и поляны за дорогой, И к речке шепчущей под сумраком ракит, И к зыбким берегам, где аист красноногой Беспечно бродит цел и сыт; Зову на светлый пруд, туда, где тень густую Склонил к водам нагорный сад, Туда — и на мостки и в лодку удалую, И весла дружно загремят! Я вас сюда зову гулять и прохлаждаться, Пить мед свободного и мирного житья, Закатом солнца любоваться, И засыпать под трели соловья.
НИЦЦА ПРИМОРСКАЯ
Теперь, когда у нас природный, старый друг Морозов и снегов и голосистых вьюг, Господствует зима, когда суровый холод К нам в дoмы просится и стукает, как молот, В их стены мерзлые, когда у нас земля Сном богатырским спит и блеском хрусталя Осыпаны дубы и сосны вековые; Здесь нет снегов и бурь, здесь ярко-голубые И по весеннему сияют небеса; Лимонные сады, оливные леса, И роза милая, и пальма величава, И знаменитый лавр, и пышная агава Открыто нежатся при шуме вод морских. Благословенный край! Отрада для больных! Зимовье, праведно хвалимое врачами! И много здесь гостей! Их целыми семьями Сюда из дальних стран сгоняет аквилон; Здесь и российский князь, здесь и немецкий фон, И английский милорд, их жены, дети, слуги — Проводят мирные приморские досуги На теплом берегу, на ясном свете дня; Житье здесь хоть куда, для самого меня! Здесь есть и для меня три сладостные блага: Уединенный сад, вид моря и малага.
П. Н. ШЕПЕЛЕВУ
"Он прищурился спесиво,"
Он прищурился спесиво, Он глядит через плечо; Аргамак его ретивой Разыгрался горячо, Чует всадникову волю, И могуч и резвоног, Мчится с ним по чисту полю: То-то топот, то-то скок! Это твой скакун удалый, Это ты, когда-то, мой Собеседник запоздалый Там, у жизни молодой, На приволье просвещенья!.. Ты оставил мирных муз, И воинские ученья Полюбил, крутя свой ус. И досуга полковою В сизых, дымных облаках Потонув, ты чужд былого, Пребывающи в мечтах Про великие награды Бога копий и мечей; А потехи и прохлады И надежды юных дней, Книжный быт и Нины милой Взоры полные любви, — Все, что прежде кипятило Чувства свежие твои, Ты забыл. А юность наша, Хороша была она: Хороша была, как чаша Искрометного вина! Резвый блеск ее и сладость, И хвала за то судьбе! Я воспел друзьям на радость В украшение себе, И гульливые бывало Чтят поэта своего!.. Где ж они? Одних не стало, А другим не до него! Я ж и ныне, муз поклонник, Помню молодость мою И тебе, мой милый конник, Братски руку подаю! Будь ты смел перед врагами, Дорог родине своей, И геройскими делами Возростай и просветлей.
П. В. КИРЕЕВСКОМУ
"Где б ни был ты, мой Петр, ты должен знать, где я"
Где б ни был ты, мой Петр, ты должен знать, где я Живу и движусь? Как поэзия моя, Моя любезная, скучает иль играет, Бездействует иль нет, молчит иль распевает? Ты должен знать: каков теперешний мой день? Попрежнему ль его одолевает лень, И вял он и сердит, влачащийся уныло? Иль радостен и свеж, блистает бодрой силой, Подобно жениху, идущему на брак? Отпел я молодость и бросил кое-как Потехи жизни той шумливой, беззаботной, Удалой, ветреной, хмельной и быстролетной. Бог с ними! Лучшего теперь добился я: Уединенного и мирного житья! Передо мной моя наследная картина: Вот горы, подле них широкая долина И речка, сад, пруды, поля, дорога, лес, И бледная лазурь отеческих небес! Здесь благодатное убежище поэта От пошлости градской и треволнений света! Моя поэзия — хвала и слава ей! Когда-то гордая свободою своей, Когда-то резвая, гулявшая небрежно, И загулявшаясь едва не безнадежно, Теперь уже не та, теперь она тиха: Не буйная мечта, не резкий звон стиха И не заносчивость и удаль выраженья Ей нравятся, о нет! пиры и песнопенья, Какие некогда любила всей душой, Теперь несносны ей, степенно-молодой, И жизнь спокойную гульбе предпочитая, Смиренно-мудрая и дельно-занятая, Она готовится явить в ученый свет Не сотни две стихов во славу юных лет, Произведение таланта миговое, Элегию, сонет, — а что-нибудь большое! И то сказать: ужель судьбой присуждено Ей весь свой век хвалить и прославлять вино И шалости любви нескромной? Два предмета, Не спорю, милые;- да что в них? Солнце лета, Лучами ранними гоня ночную тень, Находит весело проснувшимся мой день; Живу, со мною мир великий чуждый скуки, Неистощимые сокровища науки, Запасы чистого привольного труда И мыслей творческих, нетяжких никогда! Как сладостно душе свободно-одинокой Героя своего обдумывать! Глубоко, Решительно в него влюбленная, она Цветет, гордится им, им дышет, им полна; Везде ему черты родные собирает; Как нежно, пламенно, как искренно желает, Да выйдет он, ее любимец, пред людей В достоинстве своем и в красоте своей, Таков, как должен быть, он весь душой и телом, И ростом, и лицом; тот самый словом, делом, Осанкой, поступью,
и с тем копьем в руке, И в том же панцыре, и в том же шишаке! Короток мой обед; нехитрых, сельских брашен, Здоровой прелестью мой скромный стол украшен И не качается от пьяного вина; Не долог, не спесив мой отдых, тень одна, И тень стигийская, бывалой крепкой лени, Я просыпаюся для тех же упражнений, Иль предан легкому раздумью и мечтам, Гуляю наобум по долам и горам. Но где же ты, мой Петр, скажи? Ужели снова Оставил тишину родительского крова, И снова на чужих, далеких берегах Один, у мыслящей Германии в гостях, Сидишь, препогружен своей послушной думой Во глубь премудрости туманной и угрюмой? Иль спешишь в Карлсбад здоровье освежать Бездельем, воздухом, движеньем? Иль опять, Своенародности подвижник просвещенный, С ученым фонарем истории, смиренно Ты древлерусские обходишь города, Деятелен и мил и одинак всегда? O! дозовусь ли я тебя, мой несравненный, В мои края и в мой приют благословенный? Со мною ждут тебя свобода и покой, Две добродетели судьбы моей простой, Уединение, ленивки пуховые, Халат, рабочий стол и книги выписные. Ты здесь найдешь пруды, болота и леса, Ружье и умного охотничьего пса. Здесь благодатное убежище поэта От пошлости градской и треволнений света: Мы будем чувствовать и мыслить и мечтать, Былые, светлые надежды пробуждать И, обновленные еще живей и краше, Они воспламенят воображенье наше, И снова будет мир пленительный готов Для розысков твоих и для моих стихов.
ПЕРЕЕЗД ЧЕРЕЗ ПРИМОРСКИЕ АЛЬПЫ
Я много претерпел и победил невзгод, И страхов и досад, когда от Комских вод До Средиземных вод мы странствовали, строгой Судьбой гонимые: окольною дорогой, По горным высотам, в осенний хлад и мрак, Местами как-нибудь, местами кое-как, Тащили мулы нас и тощи и не рьяны; То вредоносные миланские туманы, И долгие дожди, которыми Турин Тогда печалился, и грязь его долин, Недавно выплывших из бури наводненья; То ветер с сыростью, и скудость отопленья В гостиницах, где блеск, и пышность, и простор, Хрусталь, и серебро, и мрамор, и фарфор, И стены в зеркалах, глазам большая нега! А нет лишь прелести осеннего ночлега: Продрогшим странникам нет милого тепла; То пиемонтская пронзительная мгла, И вдруг, нежданная под небесами юга, Лихая дочь зимы, знакомка наша, вьюга, Которой пение и сладостно подчас Нам, людям северным: баюкавшее нас, Нас встретила в горах, летая, распевая, И славно по горам гуляла удалая! Все угнетало нас. Но берег! День встает! Италиянский день! Открытый неба свод Лазурью, золотом и пурпурами блещет, И море светлое колышется и плещет!
ПЛОВЕЦ
"Еще разыгрывались воды"
Еще разыгрывались воды, Не подымался белый вал, И гром летящей непогоды Лишь на краю небес чуть видном рокотал; А он, пловец, он был далеко На синеве стеклянных волн, И день сиял еще высоко, А в пристань уж вбегал его послушный чолн. До разгремевшегося грома, До бури вод, желанный брег Увидел он, и вкусит дома Родной веселый пир и сладостный ночлег. Хвала ему! Он отплыл рано: Когда дремали небеса, И в море блеск луны багряной Еще дрожал, — уж он готовил паруса, И поднял их он, бодр и светел, Когда едва проснулся день, И в третий раз пропевший петел К работе приглашал заспавшуюся лень.
" Я помню: был весел и шумен мой день "
Я помню: был весел и шумен мой день С утра до зарницы другого… И было мне вдоволь разгульных гостей, Им вдоволь вина золотого. Беседа была своевольна: она То тихим лилась разговором, То новую песню, сложенную мной, Гремела торжественным хором. И песня пропета во здравье мое, Высоко возглас подымался, И хлопали пробки, и звонко и в лад С бокалом бокал целовался! А ныне… О, где же вы, братья-друзья? Нам годы иные настали — Надолго, навечно разрознили нас Великие русские дали. Один я, но что же? Вот книги мои, Вот милое небо родное — И смело могу в одинокий бокал Я пенить вино золотое. Кипит и шумит и сверкает оно: Так молодость наша удала… Вот стихло, и вновь безмятежно светло И равно с краями бокала. Да здравствует то же, чем полон я был В мои молодецкие лета; Чем ныне я счастлив и весел и горд, Да здравствует вольность поэта! Здесь бодр и спокоен любезный мой труд, Его берегут и голубят: Мой правильный день, моя скромная ночь; Смиренность его они любят. Здесь жизнь мне легка! И мой тихий приют Я доброю славой прославлю, И разом глотаю вино — и на стол Бокал опрокинутый ставлю.
УНДИНА
Когда невесело осенний день взойдет И хмурится; когда и дождик ливмя льет, И снег летит, как пух, и окна залепляет; Когда камин уже гудит и озаряет Янтарным пламенем смиренный твой приют, И у тебя тепло; а твой любимый труд, — От скуки и тоски заступник твой надежной, А тихая мечта, милее девы нежной, Привыкшая тебя ласкать и утешать, Уединения краса и благодать, Чуждаются тебя; бездейственно и сонно Идет за часом час, и ты неугомонно Кручинишься: тогда будь дома и один, Стола не уставляй богатством рейнских вин, И жженки из вина, из сахару да рому Ты не вари: с нее бывает много грому; И не зови твоих товарищей-друзей Пображничать с тобой до утренних лучей: Друзья, они придет и шумно запируют, Состукнут чаши в лад, тебя наименуют, И песню запоют во славу лучших лет; Развеселишься ты, а может быть и нет: Случалося, что хмель усиливал кручину! Их не зови; читай Жуковского "Ундину": Она тебя займет и освежит; ты в ней Отраду верную найдешь себе скорей. Ты будешь полон сил и тишины высокой, Каких не даст тебе ни твой разгул широкой, Ни песня юности, ни чаш заздравный звон, И был твой грустный день, как быстролетный сон!
ЭЛЕГИЯ
"День ненастный, темный; тучи"
День ненастный, темный; тучи Низко, низко над горой, Вялы, тихи и плакучи, Длинной тянутся грядой; Сад безлюден, смолкли птицы, Дерева дождем шумят: Две красавицы-девицы — Две певуньи, две сестрицы — Не пойдут сегодня в сад! А вчера они, при трелях Соловья и при луне, Там летали на качелях Соблазнительно одне; И качели их качают Мягко, будто на руках: Осторожно поднимают, Осторожно опускают Быстролетный свой размах! А вчера поклонник скромной Граций, медик молодой, Удовольственно и томно Любовался их игрой; И размашисто качалась, Как они, его мечта, Поднималась, опускалась: Ей легко передавалась Их летаний быстрота. День ненастный, день враждебный Очарованным сердцам, И ходьбе многоцелебной, И лекарственным водам! Но зато в нем нет томленья, Лени, жару; он здоров Мне в тиши уединенья, Для свободы размышленья, Для писания стихов.