Есть много всяких мук — и много я их знаю; Но изо всех из них одну я почитаю Всех горшею: она является тогда К тебе, как жаждою заветного труда Ты полон и готов свою мечту иль думу Осуществить; к тебе, без крику и без шуму Та мука входит в дверь — и вот с тобой рядком Она сидит! Таков был у меня, в моем Унылом странствии в чужбине, собеседник, Поэт несноснейший, поэт и надоедник Неутомимейший! Бывало, ни Борей Суровый, и ни Феб, огнем своих лучей Мертвящий всякий злак, ни град, как он ни крупен, Ни снег и дождь — ничто неймет его: доступен И люб всегда ему смиренный мой приют. Он все препобедит: и вот он тут как тут, Со мной сидит и мне радушно поверяет Свои мечты — и мне стихи провозглашает, Свои стихи, меня вгоняя в жар и в страх: Он кучу их принес в карманах, и в руках, И в шляпе. Это все плоды его сомнений, Да разобманутых надежд и впечатлений, Летучей младости таинственный запас! А сам он неуклюж, и рыж, и долговяз, И немец, и тяжел, как оный камень дикой, Его же лишь Тидид, муж крепости великой Поднять и потрясти, и устремить возмог В свирепого врага… таков-то был жесток Томитель мой! И спас меня от этой муки Лишь седовласый врач, герой
своей науки, Венчанный славою, восстановитель мой — И тут он спас меня, гонимого судьбой.
К ***
"Сияет яркая полночная луна"
Сияет яркая полночная луна На небе голубом; и сон и тишина Лелеет и хранит мое уединенье. Люблю я этот час, когда воображенье Влечет меня в тот край, где светлый мир наук, Привольное житье и чаш веселый стук, Свободные труды, разгульные забавы И пылкие умы и рыцарские нравы… Ах молодость моя, зачем она прошла! И ты, которая мне ангелом была Надежд возвышенных, которая любила Мои стихи; она, прибежище и сила И первых нежных чувств и первых смелых дум, Томивших сердце мне и волновавших ум, Она — ее уж нет, любви моей прекрасной! Но помню я тот взор, и сладостный и ясной, Каким всего меня проникнула она: Он безмятежен был, как неба глубина, Светло-спокойная, исполненная бога — И грудь мою тогда не жаркая тревога Земных надежд, земных желаний потрясла; Нет, гармонической тогда она была, И были чувства в ней высокие, святые, Каким доступны мы, когда в часы ночные. Задумчиво глядим на звездные поля: Тогда бесстрастны мы и нам чужда земля, На мысль о небесах примененная нами! О, как бы я желал бессмертными стихами Воспеть ее, красу счастливых дней моих! О, как бы я желал, хотя б единый стих Потомству передать ее животворящий, Чтоб был он тверд и чист, торжественно звучащий — И словно блеском дня и солнечных лучей, Играл бы славою и радостью о ней.
" Увенчанный и пристыженный вами, "
Увенчанный и пристыженный вами, Благодарить не нахожу я слов; Скажу одно: меж царскими венцами Не видано прекраснейших венцов! Пусть лаврами украшен я не буду Пусть сей венец поэту в шутку дан; Но — ваш казак — я вечно не забуду, Как пошутил со мной мой атаман.
Какой огонь тогда блистал В душе моей обвороженной, Когда я звучный глас внимал, Твой глас, о бард священный, Краса певцов, великий Оссиан! И мысль моя тогда летала По холмам тех счастливых стран, Где арфа стройная героев воспевала. Тогда я пред собою зрел Тебя, Фингал непобедимый, В тот час, как небосклон горел, Зарею утренней златимый; Как ветерки игривые кругом Героя тихо пролетали, И солнце блещущим лучом Сверкало на ужасной стали. Я зрел его: он, на копье склонясь, Стоял в очах своих с грозою, И вдруг на воинство противных устремясь, Все повергал своей рукою. Я зрел, как, подвиг свой свершив, Он восходил на холм зеленый И, на равнину взор печальный обратив, Где враг упал, им низложенный, Стоял с поникшею главой, В доспехах, кровию омытых. Я шлемы зрел, его рассечены рукой, Зрел горы им щитов разбитых!..
Краса полуночной природы, Любовь очей, моя страна! Твоя живая тишина, Твои лихие непогоды, Твои леса, твои луга, И Волги пышные брега, И Волги радостные воды — Всё мило мне, как жар стихов, Как жажда пламенная славы, Как шум прибережной дубравы И разыгравшихся валов. Всегда люблю я, вечно живы На крепкой памяти моей Предметы юношеских дней И сердца первые порывы; Когда волшебница-мечта Красноречивые места Мне оживляет и рисует, Она свежа, она чиста, Она блестит, она ликует. Но там, где русская природа, Как наших дедов времена, И величава, и грозна, И благодатна, как свобода, — Там вяло дни мои лились, Там не внимают вдохновенью, И люди мирно обреклись Непринужденному забвенью. Целуй меня, моя Лилета, Целуй, целуй! Опять с тобой Восторги вольного поэта, И сила страсти молодой. И голос лиры вдохновенной! Покинув край непросвещенный, Душой высокое любя, Опять тобой воспламененный, Я стану петь и шум военный, И меченосцев, и тебя!
14
Соревнователь просвещения и благотворения, 1819, ч. VI. Ќ 4, с. 92–93.
"Послание к Кулибину" явилось первым выступлением в печати поэта Николая Михайловича Языкова (1803–1846). Появившееся в журнале Вольного общества любителей российской словесности, стихотворение сопровождалось примечанием: "Общество в поощрение возникающих дарований молодого поэта, воспитанника Горного кадетского корпуса, помещает стихи сии в своем журнале". Позднее, в 1824 г., Языков был принят в члены Вольного общества по рекомендации К. Ф. Рылеева. Возможно, мотив воображаемого полета в край Оссиана был подсказан Языкову стихотворением К. Н. Батюшкова "Мечта" (см. выше, с. 449). Юношеское увлечение Языкова Оссианом наложило в дальнейшем некоторый отпечаток на его ранние патриотические стихотворения на темы из отечественной истории: "Песнь барда во время владычества татар в России" (1823), "Баян к русскому воину" (1823) и др. Кулибин Александр Иванович (1800–1837), сын известного механика-самоучки И. П. Кулибина, был соучеником Языкова по Горному кадетскому корпусу и ближайшим другом в то время.
15
И будет вечен вольный труд…: Стихи русских поэтов о родине М.: Правда, 1988. OCR Бычков М. Н. mailto: [email protected]
Январь 1825
К НЯНЕ А. С. ПУШКИНА
Свет Родионовна, забуду ли тебя? В те дни, как сельскую свободу возлюбя, Я покидал для ней и славу, и науки, И немцев, и сей град профессоров и скуки, Ты, благодатная хозяйка сени той, Где Пушкин, не сражен суровою судьбой, Презрев людей, молву, их ласки, их измены, Священнодействовал при алтаре камены, — Всегда приветами сердечной доброты Встречала ты меня, мне здравствовала ты, Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета, Ходил я навещать изгнанника-поэта
И мне сопутствовал приятель давний твой, Ареевых наук питомец молодой. Как сладостно твое святое хлебосольство Нам баловало вкус и жажды своевольство; С каким радушием — красою древних лет — Ты набирала нам затейливый обед! Сама и водку нам, и брашна подавала, И соты, и плоды, и вина уставляла На милой тесноте старинного стола! Ты занимала нас — добра и весела — Про стародавних бар пленительным рассказом; Мы удивлялися почтенным их проказам, Мы верили тебе — и смех не прерывал Твоих бесхитростных суждений и похвал; Свободно говорил язык словоохотный, И легкие часы летали беззаботно!
11 мая 1827
ПЕСНЯ
"Из страны, страны далекой,"
Из страны, страны далекой, С Волги-матушки широкой, Ради сладкого труда, Ради вольности высокой Собралися мы сюда. Помним холмы, помним долы, Наши храмы, наши села, И в краю, краю чужом Мы пируем пир веселый И за родину мы пьем. Благодетельною силой С нами немцев подружило Откровенное вино; Шумно, пламенно и мило Мы гуляем заодно. Но с надеждою чудесной Мы стакан, и полновесный, Нашей Руси — будь она Первым царством в поднебесной, И счастлива и славна!
1827
АУ!
"Голубоокая, младая,"
Голубоокая, младая, Мой чернобровый ангел рая! Ты, мной воспетая давно, Еще в те дни, как пел я радость, И жизни праздничную сладость, Искрокипучее вино, — Тебе привет мой издалеча, От москворецких берегов — Туда, где звонким звоном веча Моих пугалась ты стихов; Где странно юность мной играла, Где в одинокий мой приют То заходил бессонный труд, То ночь с гремушкой забегала! Пестро, неправильно я жил! Там все, чем бог добра и света Благословляет многи лета Тот край, все: бодрость чувств и сил, Ученье, дружбу, вольность нашу, Гульбу, шум, праздность, лень — я слил В одну торжественную чашу, И пил да пел… я долго пил! Голубоокая, младая, Мой чернобровый ангел рая! Тебя, звезду мою, найдет Поэта вестник расторопный, Мой бойкий ямб четверостопный, Мой говорливый скороход, Тебе он скажет весть благую: Да, я покинул наконец Пиры, беспечность кочевую, Я, голосистый их певец! Святых восторгов просит лира — Она чужда тех буйных лет, И вновь из прелести сует Не сотворит себе кумира! Я здесь! — Да здравствует Москва! Вот небеса мои родныя! Здесь наша матушка-Россия Семисотлетняя жива! Здесь все бывало: плен, свобода, Орда, и Польша, и Литва, Французы, лавр и хмель народа, Все, все!.. Да здравствует Москва! Какими думами украшен Сей холм давнишних стен и башен, Бойниц, соборов и палат! Здесь наших бед и нашей славы Хранится повесть! Эти главы Святым сиянием горят! О! проклят будь, кто потревожит Великолепье старины; Кто на нее печать наложит Мимоходящей новизны! Сюда! на дело песнопений, Поэты наши! Для стихов В Москве ищите русских слов, Своенародных вдохновений! Как много мне судьба дала! Денницей ярко-пурпуровой Как ясно, тихо жизни новой Она восток мне убрала! Не пьян полет моих желаний; Свобода сердца весела; И стихотворческие длани К струнам — и лира ожила! Мой чернобровый ангел рая! Моли судьбу, да всеблагая Не отнимает у меня Ни одиночества дневного, Ни одиночества ночного, Ни дум деятельного дня, Ни тихих снов ленивой ночи! И скромной песнию любви Я воспою лазурны очи, Ланиты свежие твои, Уста сахарны, груди полны, И белизну твоих грудей, И черных, девственных кудрей На ней блистающие волны. Твоя мольба всегда верна! И мой обет — он совершится! Мечта любовью раскипится, И в звуки выльется она! И будут звуки те прекрасны, И будет сладость их неясна, Как сон пленительный и ясный, Тебя поднявший с ложа сна!
1831
КОЛЛЕКТИВНОЕ
(стихотворения, написанные совместно с Ив. Киреевским)
Куплеты из водевиля "Вавилонская принцесса"
ЧОРТ
Когда счастливый дар поэта Завесой скромности прикрыт, И им средь суетного света Младая дева не блестит, Когда порыв души прекрасной Она стихом передает И похвалы толпы пристрастной Себе не ищет и не ждет. — Служенье музам освящает Очарованье красоты, И мысль и очи просветляет Огнем возвышенной мечты. Когда ж на дело вдохновенья Она незваная идет, И все грехи рифмоплетенья Выносит нагло пред народ, Тогда в насмешливом народе Ей все в позор обращено, Она бессмыслица в природе И полу нежному пятно.
НЕПТУН
Все, что волны, все, что воды, Все, что море-океан, Все, что бури, непогоды, Надо всем я капитан. Прежде чем летали флоты По хребтам седых валов, Я предвидел анекдоты Всех отважных моряков. Про Колумба, Магеллана Про де-Гаму и других, Всех героев океана, Знаменитых и простых. Вот каков я! Суши, мели, Камни, скрытые на дне, Неизбежные доселе, Все давно известны мне! Все, что волны, все, что воды, Все, что море-океан, Все, что бури, непогоды, Надо всем я капитан. Но одно — венца и трона И трезубца мне милей: Что почтили Посейдона Вы любовию своей. В те часы, как вас пленяли Сказки витязей морских, Про меня вы их читали И меня любили в них. Я и сам давно волнуюсь, И любовью к вам дышу, Потому рекомендуюсь И руки у вас прошу.