Стирбьёрн Сильный

Эддисон Эрик Рукер

— Нет мне до этого дела, — сказал тихо Пальнатоки. — Я не стану ставить никаких условий.

Затем он сказал громко:

— И вот что мы решили: помощь Стирбьёрну мы окажем, и не в чем-то определенном, и не в определенное время, но дадим ему полную свободу делать то, что он посчитает нужным.

Сигвальди прикусил губу, но промолчал. Он поднялся вместе со всеми, и каждый из них обнажил меч, и залязгала сталь о сталь, мечи застучали о щиты, и все они кричали, что готовы помочь Стирбьёрну.

Стирбьёрн переводил взгляд с одного из них на другого. Казалось, он не мог найти нужных слов. Затем в своей торопливой сбивчивой манере он сказал:

— Спина будет голой, если

ее не прикроет брат. Ясно, что мне тут сказать нечего. Но есть один человек и одна страна, против которой я не стану вести войну — буду воевать с любой державой, кроме державы короля свеев. Многим то покажется странным, но я ни за какие блага не подниму топор войны против короля Эрика. Я это сказал, и вам следует это знать. Но раз уж я не воюю против него, я должен воевать с кем-то другим — иначе мое сердце разорвется.

— Как же так? — сказал Буи. — Выходит, ты согласен с тем, что тебя изгнали из Швеции и лишили твоих законных прав из-за какой-то гулящей девки? И как возможно допустить, что кто-то, спесивая жаба, раздувается от гордости, нанеся нам такое оскорбление — и не выпустить его кишки наружу, как он хотел сделать с тобой?

Стирбьёрн встретил его хмурый внимательный взгляд с той улыбкой, которой он всегда встречал советы и наставления, когда решение было уже им принято.

— Я не стану воевать со шведским королем, — повторил он.

Буи сказал:

— Ты, верно, подшутил над нами. Должно быть, хочешь нас испытать. Идем, я пойду с тобой. Он поставил сеть на щуку, а поймает огнедышащего дракона. И мне не надо иной награды, кроме права первым бросить факел, когда подожжем мы Уппсалу.

— Ты получишь достаточно добычи, Буи, — сказал Стирбьёрн, — но этого никогда не получишь.

И видно было, что, как ни хорошо он владел собой, сейчас терпение его было на исходе. Сигвальди сказал:

— Мы пообещали Стирбьёрну следовать за ним этим летом и поддерживать. Думается мне, немного мудрости в том, чтобы подстрекать его к безнадежному и трудному делу — идти войной на короля свеев в Уппсалу. И многие сочтут слишком трудным следовать своей клятве, когда впереди столь безрассудное предприятие.

Однако большинство взяло сторону Буи, говоря, что встанут вместе со Стирбьёрном, что бы ни произошло и что бы их ни ждало впереди.

После того Пальнатоки переговорил с ярлами по отдельности и сказал, что лучше будет для всех больше не заговаривать со Стирбьёрном о всем том дурном, что приключилось между ним и шведским королем. А более всего, сказал он, следует воздерживаться от слов, подобных сказанному Буи — о войне с королем.

— Потому что он далек от этого, и любое помышление о том, что произошло, подобно искре, упавшей в копну сена, может вновь возжечь в нем печаль и ярость.

Стирбьёрн поплыл на восток со всей силой йомсвикингов, и прошел войной по прибрежным и дальним от моря землям, покорив много владетельных князей и их племен как на матерой земле, так и на островах. И среди населявших те края ужас при одном имени Йомсборга возрос как никогда ранее. Стирбьёрн, который ранее ходил в набеги лишь с небольшим числом кораблей, теперь словно вовсе забыл об опасности. И ни одна дружина не могла устоять против него или спастись бегством от его стремительного натиска. Пошла по Вендланду, Гардарики и Эстланду, и по другим землям у восточных морей молва, что Стирбьёрн не человек, а тролль, которого не берет железо. И его враги выходили на битву с ним, терзаемые страхом. Но сколь ни много он завоевывал земель и племен — всех связывал с собой клятвами и обетами и звал людей из тех племен вместе с собой в набеги. И люди замечали ту странность, что встретившиеся с ним лицом к лицу и говорившие

с ним хоть единожды были после того готовы покориться его воле и следовать за ним, и повиноваться ему во всем. Потому что он притягивал к себе людей, как магнитный камень притягивает железо.

Тогда пришел он с войной в Вендланд, ибо счел, что венды что-то уж сильно задумались, не им ли принадлежит Йомсборг, стоявший как раз на меже их земель. Против него собралась орда вендов, а с ними и сам король Бурислейф, с которым была такая сила воинов, что на каждого йомсвикинга приходилось по пять или шесть вендов. И встали венды по обе стороны реки ниже флота йомсборжцев, который заплыл вверх по течению далеко вглубь матерой земли. И венды бревнами перекрыли реку, отрезав йомсвикингам путь к морю — это показалось им самым надежным. Битва вышла тяжелой, и с обеих сторон пало множество людей, потому что венды были добрыми воинами, и многое было против йомсборжцев. В конце концов после долгого сражения Стирбьен взял верх. И таковыми были его условия мира с королем Бурислейфом, что Пальнатоки становился ярлом по имени и достоинству, и что отныне и навечно венды укладывали мировую с людьми из Йомсборга, признавая йомсвикингов своими друзьями и союзниками, и впредь должны были они оказывать им всякую помощь и поддержку. Король Бурислейф дал Стирбьёрну множество сокровищ и даров, и поклялся снаряжать Стирбьёрну корабли и людей и плыть с ним на войну, когда бы тот ни позвал.

Дело шло к середине лета. Они доставили захваченную добычу в Йомсборг, сложили ее там и привели в надлежащий порядок свое снаряжение. Затем Стирбьёрн сказал:

— Теперь хочу я, чтоб мы отправились в викинг на запад. И прежде всего — в Данию.

Легко было заметить, что Пальнатоки эта затея не пришлась по душе.

— Я сам дан по крови, — сказал он, — и родом из Фюна. И я не ставлю себя выше короля данов Харальда Гормсона, раз уж я избран воспитывать его сына. Не заставляй нас делать такого выбора.

Стирбьёрн потемнел было лицом, но затем чело его разгладилось.

— Мне не следовало о таком просить, Пальнатоки, — сказал он. — Оставим это, раз так. Подумаем о чем-то ином.

— С твоей стороны это щедрость, — сказал Пальнатоки. — И мы друзья с тобой именно оттого, что привыкли видеть в тебе эту щедрость. Но и я в этом не отстану от тебя, и не поступлю недостойно, раз я поклялся помогать. Так что решай сам, куда поплывем. Пускай будет Дания.

На том и порешили. Лишь одно было утешением для Пальнатоки — самому ему не пришлось плыть со Стирбьёрном. Ибо рассудили, что когда придет пора, короля легче будет заставить есть с руки того, кто не шел против него силой. Потому положили, что Пальнатоки с сыновьями Струт-Харальда и половиной всего флота, который был теперь в Йомсборге, поплывет снова на восток и соберет там еще больше войска, и затем встретится со Стирбьёрном в Йомсборге в первое полнолунье после середины лета. И уж потом вместе пойдут они в поход до самого конца лета.

Стирбьёрн, с Бьёрном, сыновьями Весети и остальной дружиной, поплыл в викинг на запад в Данию, и там учинил большое беспокойство и смуту. Он одержал три победы в морских сражениях, а потом проплыл через Ютландское море в Лимфьорд, где и нашел короля данов с его дружиной. Король счел делом безнадежным сражаться со Стирбьёрном, и они заключили мир. В те дни у короля Харальда был большой прекрасный дом в Алаборге, и он упросил Стирбьёрна сойти на берег и погостить. Стирбьёрн ответил на это согласием, и корабли короля Харальда и корабли Стирбьёрна были частью выволочены на мелководье ниже Алаборга, а частью стояли на якоре, ибо в небесах не было ветра и нашлось тихое место для кораблей.