"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Коль, а мотор не загубим? – крикнул Ковалев.
Тот покачал головой.
– Пока можно!
Ковалев не столько увидел, сколько ощутил ледяную пробку, ставшую в излучине реки. Шуга примерзала к пологому берегу с его медленным течением и широкими закраинами, а на противоположной стороне врезалась в крутой берег с разгона, мелкие льдинки накапливались, наползали друг на друга – уходили в глубину, все плотней и плотней забивая русло, а за поворотом снова наталкивались на мелководье пологого берега. С лодки не видно было края ледяной пробки – она уходила за поворот.
И
Было очевидно, что с лодки бросать тротил бессмысленно, – дело не в том, что Ковалев прочел в сети о ледяных заторах и что разбивать их надо с «головы». Он чувствовал, куда нужно нанести удар, чтобы выбить «пробку».
– Коль, поворачивай! – Ковалев показал на левый, пологий берег, за поворотом поднимавшийся над рекой крутым кряжем.
До берега лодка не дошла – лед показался прочным, и Коля выключил мотор.
– А вот гляди, что я с собой прихватил на такой случай! – самодовольно сказал он и вытащил из-под банки небольшого размера кувалду. – Тут мелко должно быть…
Ковалев пробивал лед, лежа на носу моторки, а Коля использовал весло как шест.
– Хотя мы, бывало, на таком льде рыбу ловили. Рыба под первым льдом без наживки на крючок бросается! Кабы не твой динамит, могли бы пешком до берега дойти.
– Это не динамит, это тротил…
– Один хрен – взрывчатка. Весит-то изрядно…
Ковалев не стал спорить – если лед выдержит вес человека, стоящего на двух ногах, то уж под ящиком с тротилом не сломается точно. Однако ему не очень верилось в то, что лед выдержит человека, до берега можно было добраться разве что ползком. К тому же скользко было, как на ледяной горке, – дождь…
Ковалев сперва пожалел, что взял с собой только половину тротиловых шашек, – казалось, их не хватит на то, чтобы выбить огромную ледяную пробку. Однако, пройдя по берегу всего несколько шагов, он изменил свое мнение – вдвоем с Колей, конечно, ящик нести было легче, и тем не менее…
– Ну и погодка! – снова выдохнул Коля, вытирая мокрое лицо. – Чё, на яр будем подыматься?
– А то…
Бежит ведьма-проводница под дождем и ветром, некого ей просить о помощи, никто не поверит в зловещие знамения, свитые на миг из свечного чада… Ведает она, что бессильна сама изменить судьбу, и все равно бежит – попытаться ее изменить. Потому что нет для ведьмы-проводницы ничего страшней, чем провести дитя через свое сердце…
«Господи, Боже, ты область имаши небесным и земным; ради имени твоего великаго и ради несказанныя твоея благодати, ради единороднаго Иисуса Христа, услыши мя, недостойнаго раба твоего, в час сей»… – плывет шепоток с другого берега. Еще пуще хохочет в ответ водяной – помнит злые слова, что репьями завязли в речном тумане: «Стану да не благословясь, пойду да не перекрестясь»… Но пустынный божок особенно хорошо слышит недостойных своих рабов…
Как разъяренная змея
Человек под мостом качает головой, глядя на глупых мальчишек, спустившихся к воде: не слышат они предостережений, не верят предупреждениям, не видят очевидного – ярится река и принимает вызов, и нет мальчишкам обратного хода, как нет обратного хода через холодный дом на болоте…
* * *
Павлик проснулся от какого-то странного тревожного сна, не кошмарного, а мутного, непонятного, тяжелого.
Ветер выл громко, было слышно и через окно, а форточка прогибалась и постукивала под его порывами. Снег шел густо-густо, его сдувал ветер, и крупные мокрые снежинки шлепали по стеклам. За его пеленой не было видно ничего, совсем ничего… И Павлик не сразу понял, что во дворе не горит фонарь.
Витьки рядом не было. Павлик достал смартфон из-под подушки – часы показывали одиннадцать вечера. Уже и старшая группа должна была спать. В такой темноте Бледной деве ничего не стоит незаметно подобраться к окну.
И тут Павлик вспомнил: в понедельник в полночь. Витька сказал, что поздравит Бледную деву с днем рождения и отдаст открытку от Павлика. А ведь Павлик так и не показал ему того места, откуда она прыгнула в речку! Он забыл, что понедельник начинается в двенадцать часов ночи! А вдруг Витька забыл тоже? Ведь ушел куда-то и не разбудил… Или просто еще рано? Или он раздумал брать Павлика с собой?
Павлик, не вставая с постели, открыл верхний ящик тумбочки, где должна была лежать открытка, но, сколько ни шарил там рукой, открытки нащупать не смог. Сел на кровати и посветил в ящик фонариком смартфона – открытки не было.
Неужели Витька взял открытку, а Павлика решил не брать? Может, он еще не ушел? Может, пока собирается?
Павлик нащупал ногами тапочки. В этот раз он не приготовил одежду, и пришлось долго искать ее в темноте. Колготки он решил все же надеть, чтобы носки не сползали и не мешали быстро ходить. Как назло, наделись они задом наперед, но переодеваться Павлик не стал.
Перед дверью он немного помедлил – а вдруг за нею все же притаился волк? Ну вдруг? От собственной трусости стало обидно так, что Павлик едва не расплакался: вот он будет стоять, как дурак, а Витька тем временем без него уйдет поздравлять Бледную деву…
Он толкнул дверь в коридор и отшатнулся: свет не горел. В коридоре всегда оставляли одну тусклую лампочку, а тут не оставили… Как назло! Ничего видно не было, ничего! И дверь в Витькину спальню будет не найти! От обиды из глаз все же потекли слезы, но Павлик, шмыгнув носом, размазал их рукавом и сделал два шага вперед. А потом вспомнил про фонарик в смартфоне.
Тот вспыхнул ярко-ярко, и показалось, что в конце коридора в сторону метнулась чья-то тень.
Павлик решил, что стоять глупо, а еще глупей – вернуться к себе, потому что до Витькиной двери всего несколько шагов и там уже не будет страшно!