"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19

Денисова Ольга

– Едрена мышь, я рад, что господа мрачуны не попросили об этом меня.

– Они не такие уж глупцы, чтобы не знать, кого о чем можно просить. Многие из них держат чудотворов не только для того, чтобы зажигать солнечные камни, – они пользуются и услугами наемников для защиты своих владений. И, хвала Предвечному, ты все же больше похож на наемника.

– Вы поэтому решили, что после ужина мне потребуется девка?

– Я подумал, что тебе надо расслабиться. Что для этого может быть лучше вина и красивой женщины? От вина, я смотрю, ты не отказался. Так в чем ты усмотрел оскорбление?

–

Если бы мне потребовалась женщина, я бы нашел ее без вашей помощи.

– В Храсте это нетрудно, даже в стенах университета, но, увы, небезопасно. Я же обращаюсь только к добросовестным поставщикам. Признайся, ты просто не сразу распознал в ней девку, а потому обиделся.

– Нет, я как раз предложил ей денег, но она отказалась их взять, сказав, что за все уже заплачено.

– Наличие мозгов у девки мне не гарантирует ни один даже самый добросовестный поставщик: она могла бы получить деньги и с тебя, и с меня. А вино ты выпил, потому что оно не сказало тебе, что за него заплатил я?

Войта хотел ответить, но, видно, вино оказало на него благоприятное воздействие, и он лишь посмеялся над шуткой Глаголена.

На следующий день на широкой галерее главного университетского корпуса Войта неожиданно встретился с Айдой Оченом – тот, несомненно, Войту узнал, но прошел мимо, даже не глянув в его сторону.

– Это твой знакомый? – осведомился Глаголен.

– Это мой сосед и однокашник, Айда. Основатель концепции созерцания идей.

– Концепции чего? – кашлянул Глаголен.

– Созерцания идей.

– Это раздел ортодоксального мистицизма?

– Это метафизическое строение мозгов Айды Очена.

– После моего вчерашнего выступления в защиту магнитодинамики сегодня со мной не поздоровались трое весьма влиятельных ученых-мрачунов. Я бы счел это забавным: и чудотворы, и мрачуны выступают против рассмотрения магнитодинамики как всеобщей науки.

– Вы бы сочли это забавным, если бы не что? – переспросил Войта.

– Магнитостатика и магнитодинамика – ключи к овладению миром. Если их получит кто-то один, это нарушит всеобщий естественный закон.

Очен и еще трое славленских ученых представляли на сессии школу экстатических практик, выступления их собирались быть осторожными и касались в основном начал метафизики, лишь Очен выдвигал труд о чудовищах Исподнего мира, чем изрядно удивил научное сообщество (это для Войты без труда разузнал Глаголен). И – да, к славленским ученым здесь относились без уважения, посмеивались в открытую и перешептывались за спиной. Более половины «университетских снобов» подвизались в области герметичных наук, а потому не считали остальных сколько-нибудь серьезными исследователями. Чудотворы же стояли особняком, были способны постигать миры во всей полноте, подобно мрачунам, – наверное, поэтому в их сторону и источалось столько ревнивого презрения.

Прежде чем предстать перед советом научного сообщества (уже в полном составе) для одобрения доклада, пришлось надеть тогу (синюю для магистров). Конечно, тога больше напоминала перевязь, но и этого вполне хватило, чтобы Войта снова почувствовал себя ярмарочным шутом.

И на этот раз присутствия Глаголена не предполагалось.

Зал совета был огромным, темным и гулким. Совет – человек двадцать в белых тогах – восседал за столом в самом дальнем от двери конце, там ярко горели свечи и на тяжелых кованых подставках-светцах, и в роскошных бронзовых подсвечниках. А у дверей, которые даже Войта открыл не без труда, свет давали только маленькие квадратные окошки под высоким потолком, и он остановился на пороге: после солнечной галереи не сразу привык к полумраку. Наборный пол из полированного базальта отражал свечи, стол и совет за столом, и вначале Войте показалось, что перед ним черная вода и отражения в воде. По пути к столу он едва не поскользнулся.

– Войта Воен по прозвищу Белоглазый, магистр Славленской школы экстатических практик, – нараспев произнес гнусавый голос из темноты. – Представляет доклад по математике на тему «Теория предельного сложения несущих». Доклад рекомендуют…

Перечисление научных заслуг рекомендателей заняло несколько минут. Войте задали только один вопрос: сколько ему лет. Он не затруднился с ответом, после чего проделал обратный путь до дверей и вышел на галерею, вздохнув с облегчением.

Глава 6

– На сегодня мы можем быть свободны, – сказал Глаголен. – Списки по секциям вывесят завтра утром. Подожди меня здесь, я узнаю, не возникло ли проблем.

В глубине души затеплилась надежда, что доклад не примут и выступать на сессии не придется. Войта стянул с себя дурацкую тогу и вдруг снова увидел Айду Очена, ожидавшего у двери очереди войти. Войта тоже подождал, а когда Очен скрылся за дверью, подошел к ней поближе.

Очену, наверное, задавали больше вопросов – или он слишком медленно шел через зал? Ждать пришлось долго. Но когда дверь со скрипом приоткрылась и он появился на пороге, жмурясь от солнца, Войта ловким движением прижал его к стене, ухватив за шею – как когда-то в школе, более в шутку, нежели всерьез.

– А ну-ка ответь мне, товарищ по играм, сын друга моего отца, почему ты, едрена мышь, не пожелал мне здравия при встрече?

Очен (как и когда-то в школе) испугался, затрепыхался и начал шумно и бессвязно возмущаться. И (как когда-то в школе) ему на помощь пришли старшие – двое чудотворов из Славлены. Пришлось его отпустить. Кстати, оба они раскланялись с Войтой и сообщили, что рады видеть его в добром здравии.

Только тогда Очен обрел способность говорить связно, одернул шутовскую тогу и, глянув на Войту сверху вниз, высокопарно произнес:

– Ты предал Славлену.

– Это пока ты сидел в библиотеке, что ли?

Один из чудотворов, Крапчен Трехпалый, положил руку Очену на плечо.

– Айда, ты не имеешь никакого права осуждать Воена. Не всякий человек, оказавшись в его положении, останется верен своему клану.

Эта снисходительная фраза задела гораздо сильней, чем глупые обвинения Очена. И если бы Войта не чувствовал за собой никакой вины, он бы, наверное, ответил. И ответил грубо. А тут пришлось развернуться и пойти прочь с галереи.