"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Ты так высоко сидишь, что можешь запретить что-то научному сообществу?
– Скоро мы сами станем научным сообществом, а старые пердуны, которые там сейчас сидят, будут у нас мальчиками на посылках. Я верю в северское движение объединения! – возгласил Достославлен.
Трехпалый глянул на него недовольно и глазами показал на Войту. Достославлен ответил на его взгляд не менее высокопарно:
– Нам нечего скрывать! Пусть все знают, что движение объединения идет и будет идти до победного конца. И пусть мрачуны дрожат в своих замках! Слышишь, ты? – Он повернулся к Войте. – Передай своему хозяину,
– Заседать на сессиях ты вполне мог бы вместо Глаголена, для этого нужна не голова. А вот развивать теорию предельного исчисления вместо Глаголена – тут одной задницы маловато будет, – сказал Войта, чуть оскалившись. Едва удержался, чтобы не врезать Достославлену за «слышишь, ты» и за «хозяина».
Глава 7
Достославлен посмотрел сверху вниз и произнес, обращаясь к присутствующим:
– Рабская душонка – защищать хозяина даже от своих освободителей…
– Это ты, что ли, освободитель? – фыркнул Войта. – Лакейская душонка: единственное стремление – сесть на чье-нибудь место и начать кем-нибудь понукать. Стоящая цель для северского движения объединения…
– Не смей своим грязным языком говорить о самом святом начинании чудотворов! – сурово сдвинув брови, изрек Достославлен. – Не думай, что здесь некому призвать тебя к ответу за оскорбление чудотворов Славлены!
А может, и не так глуп был этот Достославлен, просто ни во что не ставил публику, перед которой играл столь бездарно. Впрочем, и Литипа, и Трехпалый смотрели на это снисходительно.
– Уж не ты ли призовешь меня к ответу? – скорей устало, чем презрительно спросил Войта.
– А ты считаешь, у меня не получится? – удовлетворенно, сверху вниз улыбнулся Достославлен. И стоило обратить внимание на это удовлетворение, но Войта понимал хитрость как искусство обмана, а не как умение безнаказанно сделать подлость. И врезать Достославлену очень хотел. А потому предложил с усмешкой:
– Выйдем, проверим?
Войта был уверен, что Достославлен откажется, но тот неожиданно поднялся, будто только и ждал, когда ему дадут по зубам. А в том, что именно Достославлен получит по зубам, Войта не сомневался – слишком тот был мягкотелым.
На заднем дворе еще не стемнело, но было сумрачно – солнце давно скрылось за высокой стеной, окружавшей университет. Не двор был – дворик, там едва поместилась поленница, колода с воткнутым в нее топором, козлы для пилки дров и бочка с дождевой водой.
Достославлен имел гордый и уверенный вид, смотрел сверху вниз и ни слова не говорил – будто от переполнявшего его презрения. В дверях он пропустил Войту вперед, давая понять, что опасается удара в спину, – ничего больше не оставалось, как пройти первым, а заодно показать, что удар в спину пугает только плохо обученных слабаков.
Войта прошел на середину дворика и повернулся к Достославлену лицом – тот стоял на пороге, даже не спустившись на две ступеньки вниз. И Войта уже хотел рассмеяться над трусостью противника, как тот его ударил. Удар чудотвора, даже не очень сильный, выбивает воздух из груди, а направленный в лицо ломает шею. И в этом Достославлен оказался мастером – не убил,
Чудотворы не применяли свое смертельное оружие друг против друга – это считалось низостью, непозволительной ни при каких обстоятельствах, но по неписаным законам на удар можно (и нужно) было ответить ударом. И любой на месте Войты ответил бы Достославлену еще не отдышавшись, непроизвольно, не задумываясь. Любой – только не Войта.
Достославлен улыбался снисходительно, с презрением. И не уходил, глядя сверху вниз. От нехватки воздуха уже темнело в глазах, когда Войта наконец судорожно вдохнул – и тут же закашлялся от попавшей в горло крови. Кашель сделал боль невыносимой – и не в спине, которой Войта ударился о козлы, а в ребрах, простреливающей по кругу и парализующей любое движение.
– В следующий раз ты подумаешь, прежде чем глумиться над нашими начинаниями, – Достославлен сказал это негромко и назидательно.
Войта думал, что примирился с потерей способности к удару… Нет, не примирился – просто выбросил это из головы. И, стараясь не кашлять, не мог как следует вдохнуть и хоть что-нибудь ответить. Для энергетического удара не нужен вдох…
Он ждал, что Достославлен гордо развернется и уйдет, но тот не двигался с места, будто наслаждаясь видом поверженного противника. В сумерках все ярче светились дурацкие пуговицы на его рубашке – будто от самодовольства их хозяина. И до Войты не сразу дошло, что Достославлен стоит вовсе не для того, чтобы полюбоваться милой сердцу картиной, а всего лишь тянет время – если он вернется в трактир слишком быстро, никто не поверит, что он победил честно. В полной мере осознавая подлость Достославлена, Войта не чувствовал ненависти – только собственную неполноценность, увечность, уязвимость… Случись это на глазах у Трехпалого, тот ответил бы Достославлену вместо Войты, в этом Войта не сомневался. Но сама мысль о том, что кто-то должен его защищать, была унизительна до слез.
Нет, Достославлен был вовсе не глуп, он верно рассчитал: Войта не пойдет искать справедливости к другим чудотворам, потому что это еще хуже, чем валяться на земле, задыхаясь, боясь шевельнуться или кашлянуть, и скрести ногтями брусчатку – то ли от злости, то ли от обиды, то ли от боли.
Нужная Достославлену пауза закончилась, он еще раз победно усмехнулся и направился в трактир – первым всегда возвращается победитель. А Войта так и не мог шевельнуться, тем более сесть или встать – и никакого хваленого Глаголеном упрямства не хватало, чтобы справиться с острой болью от малейшего движения.
Прошло не меньше десяти минут с ухода Достославлена, прежде чем открылась задняя дверь и на пороге, оглядываясь и озираясь, появился Весноватый – бывший ученик Войты, обрадовавшийся его появлению. Лучше бы вышел Трехпалый! Это было бы не так обидно, не так унизительно…
Ученик присел возле Войты на корточки и попытался вытащить козлы у него из-под спины. Дурак, это удобней было бы сделать стоя… Разумеется, у него ничего не вышло.
– Магистр Воен… Вам плохо? Вы не можете встать?