"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Спаска и не надеялась поехать вместе с отцом, но в этот раз он решил взять ее с собой. Милуш сказал, что отец сумасшедший, а не просто легкомысленный и безответственный. Но отпустил с ними Славуша. Свитко ехал в Кину лечиться от чахотки, Милуш же вызвался их проводить – у него были дела в Хстове.
Еще до отъезда Милуш понял, что сделало кинского мальчика и безумцем, и колдуном: для пробуждения способностей колдуна был поврежден его мозг, и Милуш сказал, что в Кине нет и не может быть лекарей, которые столь хорошо изучили строение мозга колдунов. И даже если бы
– Если быть точным, – объяснял Милуш, – этот мальчик не колдун, а чудотвор. И неизвестные лекари изучали строение мозга не колдунов, а чудотворов. И я делаю вывод, что знание это пришло из мира чудотворов. В отличие от колдуна, который может принять энергию только от доброго духа, и чудотворы, и эти покалеченные дети собирают свободную энергию, уже преобразованную добрыми духами, но по тем или иным причинам не посланную в наш мир. Кроме того, энергию эту могут выбрасывать в пространство и обычные люди, как это происходит в наших Храмах.
– Ничего удивительного, – пожал плечами отец. – Верхний мир нуждается в сбросе отработанной энергии. Им мало того, что добрые духи передают колдунам.
– Если чудотворы считают, что у них накопилось слишком много силы, мы поможем им от нее избавиться, – мрачно добавил Милуш. – Если они считают, что добрые духи отдают недостаточно много энергии, мы можем брать ее и у других духов. Их мир дорого заплатит за наших покалеченных детей.
– Не лезь в бутылку, – возразил Свитко. – Чудотворы могут раздавить твой замок и все твои начинания вместе с ним одной осадой. В конце концов, полученная энергия остается здесь, нашему миру это тоже выгодно. Рано или поздно эта энергия обернется ветром, который принесет в Кину дождь.
– Только за этот дождь наш мир заплатит пролитой кровью, – недобро усмехнулся Милуш, и отец его поддержал:
– Во-первых, это превращает наших детей в скотов, во-вторых, эти дети становятся скотами, чтобы убивать себе подобных – и тоже наших людей, людей нашего мира, а не мира чудотворов.
До трактира «Пескарь и Ерш» добрались поздно ночью, а утром Спаска проснулась и увидела, что у нее на груди светится лунный камень: это было настоящее волшебство, и за волшебством таилось что-то важное. От камня словно исходило тепло (хотя горел он холодным светом), и Спаска обмирала от счастья – от предчувствия счастья. Он будто высветил клочок мира духов, обычно скрытого мраком.
Да, это был волшебный, солнечный мир, чем-то похожий на хрустальный дворец. Впрочем, увидела Спаска совсем немного: огромное прозрачное окно, совсем прозрачное, словно из хрусталя. И в это окно падал солнечный свет, поэтому в комнате было светлей, чем летним днем под открытым небом. Наверное, именно такие большие и светлые комнаты были в хрустальном дворце. На стенах краснели нарисованные маки, а пол застилал пушистый ковер. Там находилось что-то еще, но Спаска плохо разглядела остальное, а если и разглядела, то не могла бы описать это словами. В противоположном от окна углу стояла низкая кровать с резной спинкой,
Сила выходила из мальчика вместе с толчками кашля, и именно она заставляла светиться колдовской камень. Сила умирающего доброго духа… Волшебство оказалось печальным.
Спаска не ожидала увидеть в трактире гвардейца и сперва испугалась того, что сделала, – назвала отца таткой, показала колдовской камень… Но через секунду вспомнила: это был тот самый гвардеец, который не хотел служить в гвардии, которого из-за нее не взяли в Особый легион. Она еще при первой встрече заметила, что у него добрые и честные глаза. И печальные. И очень хотела встретиться с ним снова, чтобы сказать спасибо.
Но отец, увидев свет лунного камня, неожиданно обрадовался до слез – Спаска и не подозревала, что это маленькое волшебство умирающего доброго духа так поразит его. И она не посмела его разочаровать, рассказать, что увидела в мире духов.
Отец тут же велел тетушке Любице одеть Спаску поскорее (как всегда, в одежду мальчика), и они едва ли не бегом отправились к Милушу, который вместе со Свитко и Славушем остановился в местечке побогаче, чем «Пескарь и Ерш».
– Татка, а духи умирают? – спросила Спаска по дороге.
– Да. Реже, чем люди, но умирают.
Она замолчала. И уже не столько смерть мальчика – доброго духа – пугала ее, сколько необходимость рассказать об этом отцу.
Отец поднял Милуша с постели – тот зевал и ругался, сидя на широченной кровати. Тяжелые плотные занавески, расшитые золотыми нитями, не пропускали в его роскошную комнату свет, поэтому камень на груди Спаски светился удивительно ярко. Свитко смотрел на это с удивлением и помалкивал.
– Ну и что? – спросил Милуш с кислым лицом, поглядев на отца.
– Милуш, это может быть только Вечный Бродяга, только он!
Тот не разделял восторга отца:
– Это может быть какой угодно другой сильный дух. Странно только, что он зажег камень на груди у ребенка.
– Да нет же! – Отец расхаживал по полутемной комнате. – Посмотри, как дрожит свет! Так зажигает лунные камни только неопытный, совсем молодой колдун.
– Вечному Бродяге, если он, конечно, жив, сейчас около восьми лет. Он не может зажечь камень, он еще не видит межмирья!
– Он чувствует границу миров! – отрезал отец.
– Змай, тебе просто очень хочется так думать. А между тем твои умозаключения писаны вилами на воде. Я бы на твоем месте подумал о другом: почему дух, кем бы он ни был, выбрал камень девочки, а не мой и не Свитко. Я тоже сильный колдун, и мой добрый дух мне не уступает.
– Подумай, как колдун выбирает себе доброго духа. – Отец снова взял камень в руки и пристально на него посмотрел. – Или как дух выбирает колдуна. Ведь после нескольких опытов они безошибочно находят друг друга и иногда не расстаются до самой смерти. Как ты выбирал своего духа?