"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Но песок оказался еще ужасней: он скрипел на зубах, он набивался в сапоги и под одежду, по нему невозможно было идти и не вязнуть.
Караван сменил мулов на верблюдов – огромных удивительных зверей, рожденных для путешествий по пескам. Их мягкие шерстяные лапы не могли долго шагать по камню, но в песчаной пустыне им не было равных. Одна беда – верблюды не любили отца. Они не убегали от него, как кони, просто не желали подпускать к себе, и он шел пешком.
А ночи в пустыне были черные и холодные. Солнце садилось рано, словно приближалась зима, и такой оглушающей темноты Спаска не видела даже осенью.
– Если хочешь, я буду сидеть с тобой здесь хоть всю ночь. Но одна никуда не выходи. Во-первых, можно заблудиться в трех шагах от лагеря. Во-вторых, здесь много ядовитых змей. В-третьих, никто не знает, что за люди едут с нами, – убьют за одни твои красные сапожки.
И они часами сидели у входа в палатку, вглядываясь и вслушиваясь в черную ночь, и любовались звездами.
– Тихо… – отец прижимал палец к губам. – Слышишь, шкворчит?
Шорох, похожий на шипение масла в сковороде, раздавался совсем близко.
– Погоди минутку, что-то покажу… Слазай пока за фонарем.
Когда он в первый раз показал Спаске пойманную змею, она не испугалась – змейка была маленькой, похожей на гадюку, а их Спаска и сама умела ловить.
– Это эфа, она очень ядовитая. И очень быстрая. Подними фонарь повыше, я ее сейчас отпущу, и ты увидишь.
Да, Спаска бы не сумела такую изловить – движения змейки были молниеносными, и не сбежать она стремилась, а атаковать.
Но когда отец показал ей кобру длиной в шесть локтей, Спаска опешила: ей и в голову не приходило, что змея может быть такой огромной. И как он смог удержать ее за шею?
А потом было много обитателей пустыни: другие змеи, черепахи и черепашки, ящерки и ящерицы, и особенно Спаску поразивший варан. И хотя отец говорил, что кобра – королева змей, на Спаску большее впечатление произвела гюрза, но это было уже потом, в Къире.
Отец многое знал о змеях, и Спаска слушала его, словно завороженная.
– У нас на севере не любят змей, а на юге, и особенно здесь, на юго-востоке, где их множество и они смертельно опасны, змей почитают так же, как у нас росомаху. Змея – живущая в двух мирах, символ волшебной силы здешних колдунов. И как у нас сова означает мудрость, у них мудрость означает змея.
– А почему про меня говорят «змеиная кровь»? – спросила Спаска и только потом подумала, что отца это может и обидеть.
– Наверное, потому, что меня зовут Змаем, – рассмеялся он, но потом добавил серьезно: – Потому что в тебе и правда есть змеиная кровь. Но не этих змеек, которых можно поймать одной рукой, а кровь Змея, который убил Айду Очена. Когда-нибудь я тебе об этом расскажу. Потом, попозже, когда ты немного подрастешь.
После пустыни Къир показался Спаске солнечным миром Добра, о котором рассказывали Надзирающие. Отец и здесь бывал частенько и знал, где остановиться. Низенький беленый домик с махоньким двориком, окруженным высокой каменной стеной (тоже белоснежной), утопал в тени плюща и винограда, в углу стоял колодец (совсем не такой, как дома, а очень узкий – воду из него надо было качать), на крытой террасе было прохладно и зелено, а внутри в маленьких комнатках
Дочь хозяина домика тоже показалась Спаске женщиной, которую с отцом «что-то связывает», но тут она просчиталась: женщину с отцом связывало вовсе не «что-то». Она была очень смуглой, невероятно тонкой в поясе, с копной иссиня-черных волос на голове и отличалась какой-то удивительной, чужеродной, но все равно притягательной красотой. Увидев отца, она выронила из рук кувшин, с которым шла к колодцу (а воду здесь держали в кувшинах, чтобы она не высыхала), и бросилась отцу на шею, бормоча что-то по-кински.
Свитко усмехнулся и проворчал:
– Ну-ну…
– А что ты смеешься? – возмутился отец. – Она моя законная жена. Я ее купил три года назад у ее отца. У меня их в Къире трое, но остальные старые уже, и дом здесь лучше.
– Змай! – возмутился Славуш. – Ну разве женщину можно купить? Это же… дико!
– Сын-Ивич, ты пока ничего не понимаешь в священных брачных узах, – ответил отец. – Здесь продажа детей родителями – обычное дело. И этой красавице просто повезло, что продали ее не на хлопковое поле и не прислугой в какой-нибудь грязный кабак. К тому же она меня любит. Замечу, что храмовники всячески борются с обычаем продавать женщин и детей, но не преуспевают.
– В Къире в каждом дворе есть колодец? – осматриваясь, спросил Свитко.
– Нет, это дорого стоит – налоги с колодцев платят в казну. Кстати, за этот колодец я и купил себе жену. Ее отец посчитал сделку очень выгодной, отстроил домишко заново, посадил виноград, как видишь.
Отец и Свитко еще до рассвета уходили в город, а иногда брали с собой и Славуша. Они не посвящали Спаску в свои дела в Къире, но и не скрывали от нее разговоров, да она и без этого знала: они ищут, откуда взялся тот безумный колдун, которого привезли из Кины Милушу. Спаска оставалась на попечении жены отца. Наверное, ее правильно было бы назвать мачехой, но на мачеху она совсем не походила – ненамного старше Славуша, она была веселой и доброй, учила Спаску кинскому языку и заливисто смеялась над каждым произнесенным неправильно словом. Ее звали Лейлит. С нею Спаска ходила на базар, они вместе готовили еду и прибирали в доме, а по утрам продавали соседям воду.
Конечно, разбогатеть, имея один колодец, было трудно, настоящими богачами становились те, кто продавал воду на хлопковые поля и виноградники. И Спаска, поначалу очарованная Къиром, быстро поняла, что жизнь в этом городе еще тяжелей, чем в Хстове: слишком много людей собралось на узкой полоске вдоль берегов реки, и как бы ни была плодородна земля, согретая солнцем и политая водой, на всех ее плодов не хватало. И сама Спаска жила тут как в солнечном мире Добра только потому, что у отца были деньги.
Отец сказал, что в прошлый раз приезжал сюда во время холеры…
В окрестных деревеньках жизнь теплилась вокруг колодцев, и если колодец иссякал, людям некуда было больше идти, только в Къир. В Къир родители продавали детей, желая им лучшей жизни. Вот из таких проданных детей и был безумный мальчик-колдун.
Чаще всего проданные дети становились или гвардейцами Храма, или воинами армии Къира – Кина непрерывно вела войны с лежавшей на юго-западе Арутой за выход к морю и с Лиццей за приграничные горы.