"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Я завтра уеду. И не знаю, когда снова буду в Хстове.
– В замке тебе будет лучше. И не придется ночами ходить по болотам, – он сглотнул и отступил на шаг – ему вдруг показалось, что он стоит к Спаске слишком близко.
– Обнимите меня, Волче-сын-Славич… Пока нас никто не видит.
Волчок подумал секунду и покачал головой.
– Почему? – спросила она. – Вам ведь этого хочется, я же знаю.
– Пойдем, – усмехнулся Волчок.
– Вы… очень чистый и хороший человек. И очень надежный. И я никогда не забуду вас.
Она повернулась, сошла с гати на мох и направилась на болото. Волчок тряхнул головой – никак не удавалось отделаться от навязчивых
В темноте ее белая рубаха была видна отчетливо, гораздо лучше, чем серый плащ, и Волчок время от времени прикрывал глаза, чтобы избавиться от навязчивых мыслей и несбыточных желаний. И… все равно хотел запомнить эти минуты: волшебный перезвон колокольчиков и танец добрым духам. Спаска была рядом, в пяти шагах, а он думал о том, что ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю это не повторится, он уже скучал по ней…
Ему не хотелось отходить в сторону, когда она дала ему знак отойти. И он сделал вид, что послушался, – знал, что, отдавая силу добрых духов, Спаска ничего не замечает вокруг. Он не боялся ветра – и ветер свистел в ушах, хлопал полами его плаща, толкал, стараясь сшибить с ног, и выбивал слезы из глаз. И горько было думать, что это – в последний раз.
Сквозь шум ветра Волчок еле-еле расслышал крик:
– Хватайте колдунью!
В темноте мелькнули белые кокарды – шагах в пятидесяти, не больше. Нет, никто не смог бы Волчка и Спаску выследить, и, скорей всего, они недостаточно далеко ушли от гати, до которой долетел Спаскин ветер. Или гвардейцы услышали перезвон колокольчиков? Волчок рванул в сторону золотую булавку и сбросил плащ, хватаясь за рукоять сабли. И когда выходил навстречу десятку гвардейцев, ему казалось, что он совершенно спокоен – спокоен, трезв и вовсе не переоценивает свои силы. Он был уверен, что не подпустит к Спаске никого. Нет, он не подумал даже о смерти – кому нужна его смерть, если после нее Спаска останется без защиты?
Его заметили сразу – зашуршали сабли, вынимаемые из ножен, раздалась короткая команда:
– Обходите с двух сторон, берите сначала гвардейца.
Волчок не хуже многих владел саблей – в первые два года в гвардии, еще подумывая о подвигах и славе, он посвятил этому немало времени и сил. Впрочем, его противники не отличались особенным мастерством – привыкли иметь дело с безоружными. Но что стоило его умение против их числа?
Он быстро выдохся, отражая их натиск, – сказалась усталость и недостаток сна, – но не заметил этого, не почувствовал, что движения становятся медленней и тяжелей. И кровь уже не вызывала тошноты и страха: он не столько защищался, сколько разил, и двоих ему удалось вывести из игры довольно быстро. Короткий ожог выше локтя – и левая рука, сжимавшая нож, почему-то стала плохо сгибаться. Волчок не чувствовал боли, только кровь в рукаве. Он ничего не видел вокруг и не слышал – и даже не удивился, когда перед ним остался только один противник. Тугие вихри проносились мимо, не задевая Волчка, но и достать его соперника не могли. И крик Спаски не доходил до сознания:
– Отойдите! Волче-сын-Славич, отойдите!
Сабли звенели сухо, коротко и часто, и противник ему достался серьезный – наверное, единственный из всех. Волчок чувствовал, что не успевает, движется медленней,
– Добейте их, Волче-сын-Славич! Слышите? Если хоть один уйдет – вы пропадете! И я тоже!
Волчок поднялся – перед глазами плавали белые круги, дрожали и подгибались ноги. Он все еще не чувствовал боли, хотя понимал, что ранен: ему было плохо и он боялся потерять сознание.
Один гвардеец был убит саблей – ударом в темя, второй серьезно ранен – истекал кровью и не шевелился. Волчок нагнулся над третьим – тот, обхватив руками голову, с воем ползал по земле.
– Ну же… – раздался голос Спаски в двух шагах.
Волчок усмехнулся и, коротко замахнувшись, раскроил бедняге затылок.
– Как гадко… – Волчок усмехнулся снова и хотел опереться левой рукой на плечо Спаски, но рука не послушалась.
– Гвардейцы убили мою маму. И деда, – тихо сказала она.
– Это не наш легион… Я никого из них не знаю. Но…
Еще четверо были мертвы, остальных Волчок добил без особого сожаления.
– Ты убила их ветром? – спросил он, пряча саблю в ножны.
– Да. Меня научил Милуш. Им просто нужно было подождать, пока я не отдам все, что получила. И тогда я бы не смогла вам помочь.
Она вдруг закрыла лицо руками.
– Я… сейчас. Погодите немного, я знаю, что вы ранены. Мне просто… надо прийти в себя. Давайте уйдем отсюда, пожалуйста, хотя бы чуть-чуть отойдем!
– Конечно, – кивнул Волчок, отчего голова закружилась еще сильней.
– Здесь со всех сторон вкус смерти. – Спаска оторвала руки от лица. – Вам больно?
– Нет.
– Это от волнения. Так бывает. Пойдемте скорей, а то вы совсем идти не сможете.
– Я смогу.
Шум в ушах становился все надсадней, слабость не проходила, и боль, сначала лишь саднящая, вскоре стала нестерпимой. Спаска быстро нашла сухой островок – она говорила, что чувствует болото, видит его насквозь, – и изорвала одну из юбок на широкие ленты, чтобы сделать повязку.
Волчок сидел, опираясь плечом на тоненькое, но крепкое деревце, и все равно боялся упасть – стволик уплывал из-под плеча, голова клонилась к земле. Спаска присела рядом на колени:
– Я туго перевяжу, чтобы кровь не текла, вы потерпите… Тут одна рана небольшая, а вторая – очень глубокая.
– Ты видишь в темноте? – спросил Волчок.
– Я не знаю. Нет, наверное. Я чувствую, где горячо. У меня змеиная кровь. Так говорит Свитко, он мой учитель. Он говорит, что у меня способности к врачеванию, потому что я чувствую болезни… Я вам больно сделаю, вы потерпите.
– Это ничего.
Нет, ее руки не могли причинить боль. Волчок не сомневался в этом, пока жесткая ткань не прижалась к ране. Он не посмел испугать Спаску стоном – отвернулся только, чтобы она не видела его лица.
– Это плохо, что вас ранили. Гвардейцев будут искать и найдут. Будут искать, кто их убил. Вы говорите что-нибудь, Волче-сын-Славич. Отец всегда что-нибудь говорит, когда ему больно. Или ругается.
Волчок промолчал – побоялся разжать зубы. Спаска была права: никто не должен узнать, что он ранен. Любая ложь покажется подозрительной, потому что в городе ни один разбойник не посмеет напасть на гвардейца. А за городом… Нечего гвардейцу ночью делать за городом. Встречи с девушкой – оправдание для привратной стражи, но не для Особого легиона.