"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Они ушли довольно далеко от полоски леса между полями и болотами – наверное, на целую лигу, – но открытое пространство вокруг настораживало, и даже три густые елочки на краю бочажка, которые Волчок выбрал как прикрытие, нисколько не успокаивали и ни от кого не прикрывали. Спаска, напротив, совсем не боялась открытого пространства, и елочки ей не понравились.
Музыка из волшебного сундучка и танец Спаски заставили Волчка забыть обо всем…
Колокольчики продолжали наигрывать чудесную мелодию, когда Спаска опустилась на колени и на несколько секунд замерла, прощаясь с межмирьем. А потом встала на ноги, вздохнула, оглянулась
Если бы не этот шорох, Волчок бы сразу заметил движение возле них! Спаска была права – открытое пространство лучше, чем ненадежное прикрытие. Ведь еще неизвестно, кого оно прикроет… Он оглянулся и увидел лишь мелькнувшую тень, которая тут же слилась с темными силуэтами шевелившихся елочек. И это насторожило его, но не более. Он взялся за нож, а не за саблю, и шагнул к бочажку, только чтобы убедиться: там никого нет. Он не ждал удара из темноты, но за миг до него ветер пригнул темные макушки елок и на фоне неба проявился островерхий куколь, на этот раз не скрывавший бледное, словно у покойника, лицо. И огромные глубокие глаза. Волчок не увидел ножа, он почувствовал его и успел отпрыгнуть в сторону, но оступился: мох под ногой разъехался, обнажая скользкую грязь, и Волчок повалился набок, в мягкую кочку, из которой было не так-то просто выбраться. И пока он вставал на ноги, видел, как человек в куколе отскочил от него на два шага (теперь его стало видно на фоне неба) и взял нож за кончик лезвия.
Некогда было раздумывать: Волчок оказался возле болотника за миг до того, как тот метнул нож в Спаску. И молча ударил его ножом, хотел в сердце, но попал в живот, промахнувшись из-за широченного плаща. Лезвие легко (слишком легко) прошло сквозь плоть, теплая кровь хлынула на руку, болотник охнул и начал оседать, соскальзывая с ножа. Волчок дернул нож к себе и медленно отступил назад. С лезвия на мох капала кровь, блестящая даже в темноте безлунной ночи, а болотник с воем корчился у ног, притянув к животу колени. Куколь сполз ему на затылок, и Волчок увидел худенького мальчика лет семнадцати – наверное, того, что страдал бледной немочью.
Тошнота едким комом встала в горле, болото под ногами качнулось, зашаталось, задвигалось… Волчок сделал еще один шаг назад и выронил нож. За спиной все так же свистел ветер, разбегались по болоту вихри, посланные Спаской, – она не видела, что произошло. И шли минуты, а болотник не умирал, только к вою его добавились крики и слезы. Он хотел убить Спаску. Он собирался воровать детей и приносить их в жертву болоту. Он заслужил смерть и мучения перед смертью.
Волчок, борясь с тошнотой, потянулся за упавшим ножом, тронул липкое от крови лезвие окровавленной рукой: болото качнулось снова, словно стараясь ударить по лицу. Он и сам не понял, как оказался сидящим
– Он ранил вас, Волче-сын-Славич? – раздался голос оттуда-то сверху.
– Нет, – ответил Волчок.
И стыдно было «на самом деле храброму человеку» распускать сопли и едва не падать в обморок при виде крови, но Волчок никогда еще никого не убивал. Только видел, с какой легкостью это делают другие. Он взялся за нож – покрепче, чтобы рука не соскользнула – и поднялся.
– Хотите, это сделаю я? – вдруг спросила Спаска.
– Нет. – Волчок поморщился, ужаснувшись, с какой простотой она это сказала, и подошел к извивавшемуся на земле мальчишке, опустился на колени, откидывая полу его широкого плаща.
И Спаска тоже остановилась над болотником, пристально рассматривая его лицо.
– Нет! – визгливо вскрикнул тот сквозь слезы. – Нет, я не хочу умирать! Я не могу умереть! Блато отомстит за меня, ты и не представляешь, как страшно оно отомстит!
– Он лжет, – сказала Спаска. – Болото не станет мстить. Ему все равно, чье тело ляжет в трясину.
Меньше всего Волчок опасался мести болота. Мальчишка вскинул прижатые к ране руки, защищаясь от ножа, – скрюченные пальцы дрожали, лицо перекосило от ужаса и слез, рыдания встряхивали тело.
– Нет, нет, нет! – визжал он, словно кутенок, когда Волчок, перехватив его руки, вскинул нож.
Он боялся, что в последний миг дрогнет рука. Рука не дрогнула, нож ударил точно в сердце, выплеснув совсем немного крови. Крик смолк, лицо болотника вдруг разгладилось, огромные глаза удивленно распахнулись и тут же замерли неподвижно. Волчок выдернул нож, за которым потянулась струйка крови, и хотел вытереть его о плащ убитого, но тошнота сжала желудок, подкатила к горлу: Волчок отвернулся и прикрыл рот рукой.
– Вам плохо, Волче-сын-Славич? – спросила Спаска, опустив руку ему на плечо.
То ли ее прикосновение, то ли голос, то ли страх показаться слюнтяем помогли побороть тошноту.
– Отец говорит, что вкус смерти – самый отвратительный и страшный вкус на свете…
– Вкус? – Волчок вытер нож о мокрый мох и спрятал лезвие в ножны.
– Он так говорит. Это правильно, что вы его убили. Вы не переживайте так, не надо.
– Я не переживаю, – ответил он, поднимаясь. – Он хотел убить тебя. Я чуть не опоздал.
Они вернулись в город под утро, спать Волчку оставалось не больше двух часов, но он не смог даже задремать: как только закрывал глаза, сразу видел бледное лицо с мутными открытыми глазами, исчезающее в темной воде бочажка. И есть не мог тоже – даже думать о еде не мог.
19 мая 427 года от н.э.с. Вечер
На террасе стало слишком свежо, солнце склонилось над Беспросветным лесом, но до заката было далеко, ночь обещала быть светлой и туманной, а рассвет – ранним.
– А теперь перейдем к главному, Красен, – сказал Инда, когда они перебрались с террасы в кабинет, к горящему камину. – Человек по имени Змай.
– Скорей всего, это не имя, а прозвище.
– Это вы составляли на него досье?
– Нет. Оно было взято из архивов Особого легиона. Кое-кто даже считает Змая выдумкой, способом прикрыть нерадивость и нерасторопность гвардейцев. Знаете, эдакий неуловимый злодей, на которого можно валить все – от похищения кур до заговора против Стоящего Свыше.