Страна, которой нет
Шрифт:
– Это да-а, - кивнул Имран. – Это красиво.
– Как вы думаете, случайно?
– Может, и случайно, - покачал головой Амар, - им нужен был характерный ренегат. А, может, по базам данных пробежались. Докладывать будем?
– Ни-ни-ни, - радостно проскандировал Имран.
– Пусть сам.
– Он же так никогда не посмотрит.
– А так он сразу поймет, какой французский агент подсунул копию нашим сестрам из аналитического отдела.
– Кстати, а какой? – толкнул его в плечо Амар, представляя, что устроят двенадцать гремучих змей из обсуждения просмотренного, и решил, что надо скорее залезть в их внутренний чат. Жайшевские аналитички работали в отдельном помещении, держались все вместе, с коллегами были подчеркнуто скромны, а шуточки и сплетни передавали друг другу на очки-визоры.
Уйгур ухмыльнулся:
–
Если кто-то может жаловаться, что из мореплавания романтика ушла – то в нашем деле ее отродясь не было. У нас скучная, неблагодарная работа. Когда в наших коридорах говорят, что мы делаем историю – это психотерапевтическая накачка, и не очень удачная. К нам идут не за этим. К нам идут за карьерой, за влиянием, которое можно продать, за информацией и просто за деньгами. За безопасностью, которую дает статус государственного служащего с допуском. Но, несмотря на все это, время от времени кому-то из нас, как правило, случайно, удается сделать человека, который делает историю. Так вот, мечтать о таком – идиотизм. Во-первых, потому, что работа куратора при таком источнике – это конец вашей карьеры. Может быть, вы уйдете на пенсию начальником отдела. Как я. Потому что источник класса А – дороже жемчуга и злата, и, соответственно, никто и никогда никуда не повысит ведущего, к которому источник привык. Во-вторых, это вообще конец всего. Вам будут давать очередные звания, вас, если повезет, завалят бонусами, но делом вашей жизни останется этот конкретный человек или, при особом невезении, несколько конкретных людей. Ваши интересы могут сто раз измениться, ваши планы – тоже, вы можете просто захотеть все бросить и уехать в другую страну. Источник класса А ставит на всем этом крест. Иной жизни у вас не будет. И в-третьих, эта жизнь, как правило, состоит из сплошного кровохарканья. В самом буквальном смысле слова: куратор, которого рвет желчью после сеанса связи – зрелище бытовое и привычное. Вы будете аналитиком, няней, мамкой и психиатром при неблагодарной золотоносной сволочи, которая и так имеет слишком высокий шанс сдохнуть от последствий своих собственных ошибок - а потому первая ваша... в общем, вы меня поняли. А еще эта сволочь должна вам верить. Даже не верить, а твердо знать, что для вас – нет, я вовсе не об идеалах – знать, что вы цените корыстные интересы своей страны, чуть больше своих личных корыстных интересов. Вот на такую чуточку. Но больше. И самое скверное знаете что? Это должно быть правдой.
Из выступления [засекречено] перед выпускниками [засекречено] в июле [засекречено]
Шейх, желающий остаться неизвестным
Сенсор устроен неудобно. Все остальное - еще хуже. Сенсор видит мир вверх ногами, потому что такую поставили линзу. Экономили. Переворачиваем до сих пор за счет процессора, тратим до дэва мощности. Процессор – тупица страшная, незнакомого не узнает, когда глючит, когда просто не видит, хоть оно прямо перед носом болтайся. Первый приоритет присваивает семи точкам, не больше. Можно разогнать до одиннадцати, но тогда даже не заметишь, где сбоит. Или зависнет что-то. А сенсоры еще и тонус теряют - и фокусироваться не хотят. И жидкость пересыхает. И баланс дохнет. В общем – позор, а не система.
Очки можно не снимать даже на время разговора. Хотя почтенные старейшины влиятельных родов до сих пор читают по старинке, с планшеток, если не с распечаток. Неважно. Эмулятор отрисует все необходимое - пакол, бороду и морщины, уберет все лишнее.
Маска №5. Защита от проверки: максимальная. Имитация дальности: 800~1000 км. Уровень помех: аналогичный устройству класса 4. Активировать.
Контакт с той стороны тоже лепит ворону на зрительном канале. Только ворона у него качеством пониже и сыр пожиже. Изображение - мужчина западно-семитского типа - лет двадцати-пяти, если из деревни и за тридцать, если горожанин, но скорее из деревни: плохо сошедший крестьянский загар, огрубевшая кожа, брился вчера, головной платок стирали, но не гладили, рубашку тоже. Фон - труба каирской подземки. Фон и фигура - разного происхождения, состыкованы кое-как. Типичный мюрид в ответ на типичного шейха. Сделано на коленке, так что шутка,
– Да благословит тебя Аллах и да приветствует, - встроенный фильтр субвокалки меняет голос, обогащая всеми необходимыми деталями: индивидуальностью, акцентом. "Мюрид" не икает, услышав русский, потому что некачественная краденая графика икать не может.
– Спасибо, добрый человек, - мгновенно отзывается контакт. Русским он на уровне разговорного не владеет, зато владеет транслятором.
Собеседник может оказаться подставой. Всегда может. Но даже если он передаст техникам полный пакет принятых данных - изображение, звук, микроколебания напряжения, - результаты экспресс-анализа покажут, что «шейх» почти не маскировался. Как и все прошлые разы. Внешность - стандартная аватара, а голос свой собственный, словарный запас собственный. Результат психолингвистического анализа: образ соответствует личности.
На более глубокое исследование нужно больше времени и ресурсов, чем есть у "мюрида".
Остается носитель, конечно. Но это риск неизбежный и неизменный. И вообще, если любая из противных сторон доберется до носителя на физуровне, значит, молоко уже пролито.
– Мне нравится место.
– Реснички видеосенсоров движутся в такт речи и маскировщик вставляет от себя нужные слова и вежливые обороты.
– Но у меня есть предложение по ходу процедуры.
Контакт отзывается с легкой паузой. Он не очень готов выслушивать пожелания клиента в этой области. Не готов - и показывает это. На словах рассыпается в радостных изъявлениях.
– Обратите внимание на коммерческую собственность на противоположной стороне улицы...
"Мюрид" слушает, почтительно кивает собеседнику, и, кажется, не возражает. Под конец, выбрав подобающую формулу, все же интересуется, зачем.
– По многим причинам, о дитя. Во-первых, это красиво, - значительно поднимает палец шейх. И обрывает связь.
Самая медленная река - Почтенному маслоторговцу
Полагаю прибыть своевременно или несколько позже.
Сообщение, не отфильтрованное во время пробного запуска системы «Сомнительное», разработанной Сектором А контрразведки Народной Армии Турана.
Суджан Али, «мюрид»
Интересно, кто это на другой стороне?
– хмыкнул Суджан, спускаясь на улицу. – Небось, какой-нибудь юнец из информационного отдела, таким самая радость под старческой аватарой выделываться… Здешний старик не только говорил бы с довоенными оборотами, он думал бы по-другому. И уж точно не просил бы усложнять. Это им против шкуры всей – усложнять. Потому что люди самое-самое простое едва с четвертого раза делают, даже когда все благополучно. А все благополучно бывает редко, куда чаще его заменяет «все плохо». Здешние старики, да и вообще старики, консервативны не по глупости, а от большого горького опыта.
А этот... этот молодой и из организации, не сам по себе. Ресурсы есть, поражение в печень не кусало еще, вот и хочется сделать сложно, чтобы ахнули. Чтобы дело, да отвлекающий манёвр, да покрасивше.
Тамбур, переход вниз – в Дубае любят трубы и герметику, даже не военной памятью, а уже и просто так, в смысле красоты. Даже в подземных торговых галереях сводчатые, рубчатые потолки и крышки люков неизменно обведены резиной.
Маневр покрасивше? Что ж, пожалуйста, нам не трудно. Нам не нужно, чтобы заказчик начал нервничать раньше времени. Пусть думает, что всё идёт по его плану, а исполнитель – на то и исполнитель, что готов выполнить любое распоряжение за разумную цену. Тем более, что распоряжения, в целом, дельные и не слишком обременительные, именно потому что дельные.
Переход, лифт на шестой уровень. Суджан вместе с толпой туристов вышел в просторный зал, потом еще в одну трубу, тоже рубчатую, но пластиковую и прозрачную, над улицей. От стен, несмотря на все защитные покрытия, тянуло теплом, а вдоль центральной дорожки дул прохладный кондиционированный ветер.
Наблюдения... сказал бы «вовсе нет», но будем осторожны. Не видно наблюдения. Ни самому Суджану, ни его камерам, ни человеку из прикрытия. Не видно. Будем исходить из того, что встреча прошла успешно.