Страна, которой нет
Шрифт:
Знать бы точно, что там творится. Что делать – ложиться на дно и лежать тихо или, напротив, взмыть соколом и нестись к Золотому с клекотом: вот они, негодяи, вот кто желал зла стальному проекту, а, значит, благосостоянию и процветанию Турана!
Оглянулся вокруг, впервые за последние полтора часа осознал наличие кабинета, кресла, стола, вспомнил, что информация поступает не прямо в мозг - а на экраны. Термостакан чуть подсоленной воды на подлокотнике был холодным и мокрым по краю - значит только что принесли новый.
Рафик покрутил головой, освобождая мышцы. Последний
Небольшая точка на столе светилась ровным зеленым. Фарид жив, Фарид в порядке... и пока в безопасности. Значит - можно не торопиться.
По проверенным данным только что в административном районе произошло несколько огневых контактов, по непроверенным данным - между НА и военными. Ходят также разговоры об арестах, слухомельница пока не включилась. Мои контакты не в курсе – что вас? Поторопимся, успеем раньше «Рейтерс».
Текст-сообщение, перехваченное системой «Сомнительное», Истихбарат Народной Армии Турана, Сектор А
Амар Хамади, курьер
Амар ненавидел полупрозрачные вертолеты жайша – радужные пузыри. Никакие похвальбы невероятной прочностью, просмотренные результаты тестов и фортели на авиашоу его не убеждали. Мыльный пузырь и есть мыльный пузырь. Лопнет и поминай, как звали.
Вдвойне он ненавидел манеру жайшевских пилотов рушиться вертикально вниз на крошечные посадочные площадки так, что уши закладывало.
Привыкнуть невозможно. Отучить от этого безумия – тем более, кочевник, пересевший с коня на вертолет, все равно остается кочевником, лихим и бесстрашным. Остается только терпеть и ненавидеть.
Шестеро раненых, двое убитых: один сотрудник Сектора А и один боец прикрытия на десять арестованных. Семеро раненых и трое убитых на двенадцать арестованных. Два самоубийства. Двое успешно скрылись.
Амар не знал, как оценить результат. То ли полный провал, то ли наоборот, полный успех. Для совершенно неподготовленной внезапной операции, пожалуй, успех. Две трети списка были взяты тихо, быстро, без критических осложнений. Треть… этого следовало ожидать? Или все-таки можно было избежать?
Ладно, пусть Штааль решает. Главное – выцарапать его, и пусть решает.
Прикоснулся радужный пузырь к поверхности, ожидаемо лопнул, выплеснул содержимое на посадочную площадку - и вот уже вокруг кишат и даже на прицел не берут - зачем? Неоткуда у капитана Хамади взяться допуску на посадку здесь. А раз сел, сам должен понимать.
А капитан не понимает. У капитана пакет и доклад для начальства, для полковника Валентина Штааля, которого вызвали, лично вызвали, лично к господину председателю правительства, а если короче, к Солнечному Вождю, живи он тысячу лет, и вот для этого разговора и нужен пакет и доклад. Только лично, только в руки.
У капитана Хамади в руках – напоказ – защищенный носитель
Еще добавить бликов на два значка: Народной Армии и Союза Солнца, чтоб ясно было: это вам не просто так какой-то капитан, метр девяносто плюс пушечного мяса, а лучший из лучших, верный из верных.
Характер сложный, неуравновешенный.
Недоброжелатели сказали бы - гнусный характер. И упрямства на четыре стада ослов и даже онагров.
Можно, конечно, арестовать. Вернее, можно попробовать арестовать - и кто ж его знает, что из этого получится: труп, несколько, скандал, несколько, может даже попытка переворота или, упаси Вождь, несколько. Что-то ж все эти аресты значат - не с дурной же головы жайш принялся хватать военных?
В общем, обычного покушенца ребята из охраны здания и охраны Вождя поняли бы лучше - и возможно даже лучше к нему бы отнеслись.
Об этом говорили за спиной Амара, когда вели его с крыши вниз по лестнице, вводили в лифт в режиме «только рыпнись», обыскивали, потрошили и искали все, от взрывчатки до «блох», пытались влезть в канал связи, пытались заглушить сигнал, просвечивали планшет, наушники и даже микрофон. Капитан Хамади не обижался: у всех своя работа. Их дело следить, чтоб с головы Вождя волосок не упал, а дело наглого капитана – прорваться в заветный кабинет, чтобы передать своему шефу отчет. Что шеф еще здесь, и вот как раз сейчас на ковре, Амар усвоил из обмолвок за спиной, реплик в микрофоны, обрывков фраз.
О чем они там беседовали с Вождем эти... три? часа, с тех пор, как у Штааля замолчал коммуникатор, Амар представить даже не боялся, а не мог - воображение отказывалось служить. К счастью, от воображения ничего и не требовалось, за маршрут отвечали сопровождающие, а в наушниках, планшетке и комме гудела, вскипала и булькала сероводородом операция. Паника у военных с момента не того покушения, исчезновения "афганцев", а затем и аль-Рахмана, царила нешуточная, а поскольку заговор был все же сугубо лоялистским, то и участники его в большинстве своем предпочли "течь", а не запираться. Некоторые даже... фонтанировали.
Наконец вышел, возник из глубин аппаратных недр некто вальяжный и томный, в роскошном костюме по последней евразийской моде: вдоволь блеска и золота, мягкие контуры, плавность линии. Сей аппаратный переукормленый фазан смерил капитана Хамади взглядом, поцокал языком.
– Это все, - небрежное движение руки, - положите здесь. Слушайте меня внимательно. Вы подойдете к двери. Когда она откроется, вы молча, без приветствий, сделаете пять шагов, протянете руку и отдадите носитель. Потом сделаете пять шагов назад. Не топать, не чихать, не кашлять. Вы меня поняли?