Странная жизнь и труды Эндрю Борда, тайного агента, врача, монаха, путешественника и писателя
Шрифт:
Из Лита [39] , в миле от Эдинбурга, в первый день апреля, написано бедным школяром и Вашим слугой.
Эндрю Борд, священник».
Заметьте, что Борд действует как профессиональный агент – в «личине» студента и под выдуманной фамилией. Серьезно относясь к своей работе, он не кривил душой и был искренен в донесениях, даже если они не совсем совпадали с мнением и политикой его патрона. Что же касается неприязненного отношения к шотландцам, то мы еще вернемся к этому вопросу, когда речь пойдет о его книге «Введение в Знание».
39
Лит – небольшой портовый город в Шотландии, в настоящее время – район и порт Эдинбурга.
Прошел год, и Борд переезжает из Шотландии в Англию, где поселяется в небольшом йоркширском городке Куколд;
«Почтительно приветствую Вас с любовью и благоволением, и желаю Вашему лордству оставаться моим добрым повелителем, каким Вы всегда были. Пусть Господь будет мне судьей, но если бы я знал, что необходимо сделать нечто, что было бы в высшей степени желательным для Вас, то сделал бы это. Ибо нет живого существа, которое бы я любил больше и к которому относился столь же почтительно, как к Вам. У меня нет в этом мире другого такого прибежища, чем то, которое я нахожу у Вас. Когда я вернулся в Лондон из Шотландии, и Вам было угодно призвать меня, я, как и Вы, намеревался приехать из Винчестера верхом, но у меня украли две лошади; я могу назвать людей, которые купили их, но не могу вернуть своих лошадей, хотя при покупке эти люди не заплатили пошлину и приобрели их не на рынке, а тайно. Кроме того, некие люди в Лондоне должны мне вернуть деньги и имущество стоимостью пятьдесят восемь фунтов, переданное моими друзьями. Я просил их отдать долг, но они обозвали меня «отступником и полнейшим ничтожеством» и заявили, что не оставят меня в покое и за моей спиной будут позорить меня из-за поступков, которые я, якобы, совершил двадцать лет назад. Но истинно говорю: они не смогут доказать свои обвинения, ибо я никогда не совершал греховных поступков: моя вина состоит лишь в том, что я был хорошо знаком с женщиной; другие проступки не имеют ко мне отношения. Я умоляю Вас быть моим добрым Господином, и обещаю больше никогда не жаловаться на этих людей. Я благодарю Иисуса Христа за то, что в состоянии жить, хотя ранее у меня не было ни на пенс уверенности в этом. Я не могу не сожалеть, что они забрали мое добро…, однако, если бы любой из Ваших слуг захотел заполучить его, я бы отдал ему свое [имущество]. Я сделаю все, что бы Вы не пожелали и что будет полезно Вам; я хотел бы избавить Вас от моей грубой писанины, но, видит Бог, я не мог не написать о Вашей доброте. Да хранит всегда Вас в добром здравии и почете.
Из Кембриджа, в тринадцатый день августа.
Написано молящимся за Вас Вашим слугой, желающим сделать для Вас все, что в его слабых силах.
Эндрю Борд, священник».
Из приведенного текста неясно: то ли автор неявно просит у Кромвеля содействия в возвращении ему «денег и имущества», то ли оправдывается за свой старый «грех».
На этом письме письменное и вербальное общение Борда с высоким патроном прекратилось и, видимо, Кромвель освободил своего агента от выполнения секретных обязанностей (по неизвестной причине, возможно из-за амбивалентности его поведения).
Поэтому в конце 1537 или начале следующего года Борд вновь отправляется на континент в самый длительный свой вояж. После разгона монастырей ему не надо было испрашивать у духовных властей разрешение на поездку, он был свободен, и воспользовался этой свободой в полной мере. На этот раз он не только собирался завершить образование, но и, рассчитывая удовлетворить свою природную любознательность, посетить по возможности больше европейских стран. Впоследствии Борд писал, что «объездил все христианские страны и побывал за их пределами». Если это и преувеличение, то, как мы увидим в дальнейшем, не столь уж значительное! «Путевые записки» об этом путешествии стали основой его «Введения в Знание», к рассказу о которой мы вернемся позднее.
В начале сороковых годов перед возвращением в Англию Борд на несколько лет обосновался во французском Монпелье – городе, который очень любил и в котором (по его словам) «находился самый благородный в мире университет для врачей и хирургов (курсив мой. – Ю.П.)». Именно в этом университете Борд получил столь необходимую ему степень доктора медицины и пополнил ряды славных выпускников местной и знаменитой Медицинской школы.
Завершение учебы
В 985-1349 годах на юге Франции находилось средневековое феодальное владение Монпелье, занимавшая территорию вокруг одноименного города, основанного в 985 году. В 1181 году его сеньор Гийом VIII (1157–1202) издал эдикт, разрешающий практиковать и преподавать медицину в городе людям любого происхождения и вероисповедания. Это позволило обосноваться здесь бежавшим из-за религиозных преследований из Испании евреям и арабам-мусульманам, познания которых в области медицины тогда далеко превосходили европейские. Так как образовательная система в Средневековье контролировалась церковными властями, то для институционального оформления преподавания медицины в Монпелье,
По легенде эту школу (Scuola Medica Salernitana) основали в XI веке четыре врача разных национальностей – латинянин, грек, араб и еврей, и такой состав учредителей соответствовал источникам медицинских знаний того времени: греческой медицине (ее носителями были латинянин и грек) и арабской медицине (носители – араб и еврей). Школа хранила традиции античной медицины, и поэтому иногда ее называли civitas Hippocratica (Гиппократова община). В отличие от подавляющего большинства средневековых университетов обучение в Салерно носило как теоретический, так и практический характер: студенты сопровождали преподавателей во время обходов в госпитале и участвовали в осмотрах больных. Кроме того, в 1238 году салернским медиком разрешили публичные вскрытия человеческих трупов (правда, один раз пятилетие, то есть один раз в течение всего курса обучения). В Средние века широкую известность получили труды школы, пропагандирующие здоровый образ жизни, и особенно – написанная гекзаметром дидактическая поэма, содержащая 364 строчки и называвшаяся «Салернский кодекс здоровья» (Regimen Sanitatis Salernitanum) [40] . По мнению некоторых исследователей, она была написана в начале XII века руководителем школы Салерно Иоанном Миланским. Ее преподнесли сыну Вильгельма Завоевателя герцогу Нормандии Роберту III, по прозвищу Куртгёз – «Короткие штаны» (ок. 1054–1134), который возвращаясь из первого Крестового похода, обратился за врачебной помощью в Салернский монастырь. По другим данным ее авторство приписывают Арнальдо де Вилланова (ок. 1235–1311), знаменитому врачу и алхимику; наконец, существует версия, в соответствии с которой последний лишь написал комментарии к поэме. Она впервые была напечатана в 1480 году в Венеции, затем переведена на большинство европейских языков и переиздавалась вплоть до нашего времени.
40
При всем восхищением Юрием Францевичем Шульцем (1923–2005), переводчиком Regimen Sanitatis Salernitanum на русский язык, позволю себе заметить, что Regimen лучше было бы перевести как «Правила».
Медицинская школа Монпелье стала одним из факультетов университета после того, как 26 октября 1289 года папа Николай IV (1227–1292) буллой Quia Sapientia (Ради Мудрости) благословил его основание. На протяжении Средних веков и Возрождения этот факультет шел «впереди планеты всей»: в 1340 году здесь начали читать курс анатомии, в 1376 году получили разрешение вскрывать трупы казненных преступников, а позднее создали первый зал (или, как говорили в Средневековье, «лекционный театр») для публичного анатомирования. К этому следует добавить, что в Медицинской школе была богатейшая библиотека манускриптов, которую пополняли осевшие в городе переводчики с арабского и древнееврейского на латынь.
Широкую известность Медицинской школе принесли ее самые знаменитые студенты – Франсуа Рабле (ок. 1494–1553) и Мишель де Нотрдам (1503–1566), более известный как Нострдамус (как известно, их последующая всемирная слава не была связана с врачеванием)40.
Рабле поступил в школу уже немолодым человеком (ему было 45 лет), и в 1530 году начал читать курс лекций о великих медиков античности – Гиппократе и Галене. В следующем году он получил степень бакалавра медицины, а затем уехал в Лион, где, сочетая врачебную практику с литературным творчеством, выпустил первую книгу о Гаргантюа и Пантагрюэле. В 1537 году Рабле вернулся в Монпелье, получил степень доктора медицины, и в дальнейшем время от времени преподавал в родных стенах (Борд, возможно, встречался с ним в университете).
Мишель де Нотрдам, решив продолжить семейную традицию (дед был известным врачом) получил в 1529 году степень бакалавра медицины и занимался врачебной практикой в нескольких французских городах; затем вернулся в alma mater, где в 1534 году удостоился степени доктора медицины.
Среди других известных студентов и (или) преподавателей Медицинской школы можно назвать французов Жиля де Корбейля (ок. 1140 – первая четверть XIII века), Ги де Шолиака (ок. 1298–1368), Анри де Мондевиля (ок. 1260–1316), Гийома Ронделе (1507–1566)41; англичан Гильберта Английского (ум. 1250) и Джона Гадсдена (1280–1361); шотландца Бернара де Гордона (ок. 1270–1330); португальца Валескона де Таранте (1382–1417)42, испанца Арнальдо де Вилланова и… несть им числа.