Странствие за Фарадоунами
Шрифт:
Так шли и шли они вперед весь остаток весны; затем наступило лето и на них обрушилось горячее солнце, иссушая им глотки и опаляя рты. Звери двигались от ручья к ручью, но по мере того как шли дни, а дождь отказывался выпадать, пруды и ручьи мелели, сохранившаяся в них вода становилась солоноватой и затхлой. Путники все время держали цель на далекие горы, издали туманные и голубоватые. Теперь, однако, животные снова спустились в низины, где почти не было ветра, который ослабил бы безжалостный жар, изливающийся с голубого неба на тропы и изгороди, вдоль которых они осторожно пробирались. Теперь они спали только во второй половине дня, потому что Наба одолевало стремление двигаться как можно быстрее. Он разделил с Бет ее поклажу
— Это все, что у меня осталось от старой жизни и от родного дома, — сказала девочка. — Мне расстаться с ними не проще, чем тебе выбросить свою кору из Серебряного Леса.
И из любви к ней Наб неохотно согласился, так что кончилось тем, что он понес ее тяжелый плащ и пару кофт, а она взяла одну оставшуюся и поблагодарила его за чуткость и доброту.
Как-то жарким утром в разгар лета, устало бредя через поле по сухой и пыльной коровьей тропе, путники впервые увидели поднимающийся вдали толстый черный столб дыма. Он шел отвесно вверх в тяжелом безветренном воздухе, и животные чувствовали его резкий смрад даже издалека. Они остановились и воззрились на столб; все они раньше видели дым из труб уркку, но этот был каким-то другим. Чернее, гуще и плотнее, а запах, болезненно-сладкий, тошнотворный, напомнил Бет о том, как пахнут горящие куриные кости, когда люди кидают их в огонь после воскресного обеда.
— Смотрите, вон еще один, — сказал Брок и указал на столб погуще, справа от них. Оглянувшись вокруг, они заметили еще с дюжину возносящихся в небо черных султанов. В них было что-то зловещее и угрожающее, и Наб почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Пошли, — сказал он, — мы не можем стоять здесь весь день.
— Что они значат, Наб? — спросила Бет.
— Не знаю, но есть в них что-то такое, от чего мне страшно. Нам нужно поторопиться!
— Уже почти Солнце-Высоко, — возразил Перрифут. — Мы же можем остановиться здесь у изгороди на день? На вид место не хуже других.
Наб посмотрел на Уорригала, и тот проговорил:
— Может статься, другой возможности отдохнуть не подвернется довольно долго. Думаю, надо остановиться здесь и выступить рано вечером.
На том и порешили. Животные зашагали по полю к тянувшейся вдоль одной из сторон плотной изгороди, в которую вплеталось несколько больших дубов. Путники расположились в тени одного из них, а Уорригал сел на ветвь повыше, чтобы ловить любые признаки опасности. В зеленой тени дуба стояла восхитительная прохлада, и они вскоре уснули.
Когда наступил вечер и начали спускаться сумерки, животные проснулись и двинулись дальше. В темноте они не видели черных дымов, но чуяли их нюхом, а иногда замечали красное мерцающее пламя вдалеке и слышали крики, доносящиеся со стороны огней.
На рассвете звери проходили по небольшому травянистому гребню между поросшей деревцами пустошью по одну сторону и лугами по другую. Почва почернела и обгорела так, что в поле почти не осталось травы, а от пустоши уцелел лишь обугленный до черноты кустарник. Повсюду стоял запах горелого дерева, и ноги странников перепачкались в саже. Теперь они видели, что то же самое творится по всей сельской местности вокруг, а воздух был полон черной копоти.
В середине утра им встретились уркку. Животные поднимались по выжженному склону небольшого холма, и вдруг замерли при звуках двух выстрелов с дальней стороны холма, сопровождаемых свирепыми гортанными криками, как будто там кто-то ожесточенно препирался. Странники проползли по почерневшей траве и заглянули за верхушку холма. С другой стороны лежала довольно глубокая ложбина, и на полпути вверх по дальнему ее склону стояли несколько орущих друг на друга уркку, все с ружьями. На земле лежало несколько мертвых кроликов, а уркку, кажется, разделились на две группы — одна против другой.
Бет с удивлением смотрела на людей, потому что никогда раньше не видела ничего подобного. Их одежда —
Причиной ссоры, видимо, послужили кролики, потому что обе группы тыкали в них пальцами, дико жестикулировали и орали. Внезапно уркку из одной группы выбежал вперед и, кинувшись на одного из своих соперников, схватился с ним. Они катались по земле, плевались, кусались и пинались, поднимая вокруг себя облака пыли. Остальные перенесли внимание с кроликов на своих дерущихся товарищей, каждая из сторон ободряюще вопила, пока наконец один из них — тот, чьи волосы под грязью отдавали рыжим и который выглядел больше и сильнее, — не подхватил с земли камень и не огрел им с размаху по голове своего противника. Наступило молчание, когда ударенный уркку застыл и откатился на траву с залитой кровью головой. Едва рыжий вырвался из его хватки, как кто-то из другой группы заорал на него и, вскинув ружье к плечу, выстрелил победителю в грудь. Того отбросило прямо на его давешнего врага, где он и умер. Затем животные с удивлением увидели, как обе группы, не сходя с места, начали палить друг в друга. Все закончилось за считанные секунды, грохот ружей, кажется, только что начался и сразу закончился; эхо тут же затихло в неподвижном тихом воздухе, лишь запах пороха мимолетом коснулся ноздрей путников, прежде чем облачко светло-коричневого дыма унеслось прочь. Восемь уркку лежали мертвыми на траве, а оставшиеся в живых «победители» бежали по полю, таща кроликов за задние лапы; головы зверьков беспорядочно мотались вверх-вниз, как у тряпичных кукол. Уррку истерически смеялись визгливыми голосами.
Животные долго молчали и не трогались с места. Солнце припекало им спины, в воздухе стоял тяжелый запах гари. Наконец Уорригал нарушил тишину:
— Крайне странно. Крайне необычно, — сказал он. — В мире уркку что-то происходит. Я никогда раньше не видел, чтобы они так выглядели или так себя вели. Бет, а ты что думаешь?
— Не знаю. Эти люди, они выглядели так… я даже не знаю… так… ну просто из ряда вон! И это побоище, вся эта стрельба! Это было ужасно. Мне это не нравится. Давайте уйдем! Быстрее! Убираемся отсюда!
Девочку знобило, несмотря на жар солнца. Она была невероятно напугана, напугана больше, чем когда-либо прежде; она, прожившая почти всю свою жизнь среди людей, чувствовала это острее животных: что-то пошло чудовищно не так. Она повернулась к Набу.
— Обними меня, — попросила она, и он заключил ее в объятья. Бет на секунду закрыла глаза и, прижав голову к его плечу, почувствовала себя лучше.
Они продолжали путь, но не могли ни избежать пугающих черных столбов дыма, ни покинуть выжженный почерневший ландшафт, который тянулся милю за милей во всех направлениях. Тошнотворное зловоние костров становилось все более невыносимым, пока не стало страшно даже просто вдохнуть. Их руки, ноги, лица почернели от сажи и обугленной земли, и нигде не было достаточно чистой воды, чтобы как следует отмыться. Если на пути встречался пруд, то он, как правило, оказывался пересохшим, обнажившееся дно покрывала растрескавшаяся грязь, и им приходилось выискивать крохотный уголок, где могла бы сохраниться лужа гадко пахнущей солоноватой жидкости, которой они могли бы кое-как утолить свирепую жажду.