Странствия Шута

Хобб Робин

– "Двенадцать несчастливых трав"

Свиток не подписан

Я шел коридорами Ивового Леса. Шепот Скилла: "Забудь, забудь, этого не было, они не умерли и не исчезли, их никогда не было", - холодным ветром задувал мне в лицо. После разговора с остальными он лишил меня воли настолько, что я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме самых простых действий. Отчаянно хотелось завернуться в одеяло у теплого огня и может еще выпить кружку подогретого сидра, чтобы легче заснуть. Сопротивляться этому желанию - все равно что пытаться освободить свои рукава от цепких призрачных пальцев.

Двери

моего кабинета слегка покосились, тонкое дерево вокруг защелки было разбито. Я поморщился. Дверь не запиралась, она была просто прикрыта, значит ломали ее не по необходимости, а лишь в порыве бесчеловечного веселья в пылу битвы.

Внутри я впервые осмотрелся. Одинокий тусклый луч зимнего солнца указующим перстом пробивался сквозь неплотно задернутые шторы. Словно разящий клинок, он падал на мой разбитый стол. Я прошел мимо покосившихся, навалившихся одна на другую стоек для свитков. Меч Верити, так долго провисевший над камином, исчез. Ну конечно. Даже самый невежественный вояка способен оценить качество этого оружия. Я почувствовал боль и попытался как можно скорее отстраниться от этой утраты. Меч Верити - не мой ребенок. Просто вещь. Достаточно, что я храню воспоминание о человеке и том дне, когда он вручил мне меч. Фигурка, изображавшая нас с Ночным Волком и Шутом, нетронутой стояла на своем месте на каминной полке. Подарок Шута, перед тем, как он отправился в Клеррес, тот подарок, который заставил его "предать" меня. Невыносимо было видеть его понимающую полуулыбку.

Я не стал смотреть, что еще было разбито или похищено, вернулся к столу, полностью вытащил ящик и достал коробку, надежно спрятанную в глубине. В одном из отделений лежал закрытый пробкой горшочек с эльфовой корой. Вытащив горшочек, я уже собрался спрятать коробку обратно, но вместо этого сунул под мышку, бросив ящик на пол.

По пути обратно в общий зал мне по-прежнему не удавалось сосредоточиться ни на одной мысли. "Забудь, забудь, забудь.", - бормотала песенка. Собравшись с силами, я выставил против нее стену Скилла и тут же ощутил волну паники. Пчелка была похищена, и я понятия не имел, где ее искать. Меня захлестнуло стремление сделать все, что угодно, сделать хоть что-то. Но лучшее, что я мог сделать прямо сейчас, это использовать лекарство, зажатое в руке, и мне стало стыдно. Ведь я почти поддался шепоту, призывающему забыть, забыть. Словно хватаясь за острие клинка, я собрал всю злость и страх и уцепился за них. Почувствуй боль и разожги ярость. А паника Пчелке ничем не поможет...

В зале над каминным огнем кипел чайник, вода бурлила. Персиверанс уныло сидел перед камином, его щеки порозовели, но сжатые губы были белыми от боли. Заварочный чайник и чашки уже стояли на подносе, вместе с ними кто-то прислал с кухни небольшие кексы. "Приятное дополнение", - подумал я безжалостно. Сначала заставить их вспомнить полный ужасов вечер, а потом: "Ах, возьмите пожалуйста кексик, перекусите". Чейд забрал коробку с травами из моих рук, открыл и поморщился, глядя на содержимое. Я не стал извиняться за то, что не удосужился запастись новым сбором. Чейд открыл горшочек и высыпал немного коры себе в ладонь.

– Выглядит старой, - он посмотрел на меня, с видом недовольного учителя.

– Не самая свежая, - подтвердил я, - но работать будет.

– Да, будет.

Он положил щедрую порцию в чайник и протянул его мне. Я снял кипящую воду с огня и залил заварку, тут же поднялся знакомый запах чая из эльфовой коры, и всколыхнул сотни воспоминаний о том, как часто я пил его раньше. Когда-то любая попытка

применить Скилл вызывала у меня такую жуткую головную боль, что перед глазами начинали плясать огни, а любой звук вызывал почти агонию. Только после того, как группа Скилла предприняла необдуманную попытку вылечить меня, я смог использовать Скилл почти без боли, но так и не узнал, что стало причиной предшествующих припадков. Было ли это избиение, которому подверг меня мастер Скилла Гален, или магический блок, который он оставил в моем сознании, одурманивший меня и заставивший поверить, что я не имею способностей к Скиллу и ничего не значу в этом мире. До этого лечения чай из эльфовой коры был моим единственным спасением после серьезных упражнений в Скилле.

– Пусть настоится, - посоветовал Чейд, и сознание вернулось к настоящему. Я поставил чайник на поднос, почти в то же мгновение вернулся Фитц Виджилант.

– Я отправил человека и велел взять с собой еще одну лошадь. Так и не смог точно объяснить ему, как добраться до Висельного холма, но думаю, что любой в Дубах-на-Воде сможет указать ему дорогу.

– Отлично, - сказал Чейд, а я кивнул и положил в чашку горсть ивовой коры с щепоткой валерианы. Чейд с любопытством посмотрел на меня, и я указал глазами на мальчишку. Чейд понимающе кивнул, потянулся и добавил в чашку еще валерианы.

– Эта трава тоже выглядит высохшей, - упрекнул он меня.
– Тебе надо почаще обновлять запасы.

Наливая кипяток в чашку, я молча кивнул. Как обычно, старик не станет извиняться за то, что сказал раньше, это был его способ вернуть все на свои места. Что ж, меня это устраивало. Поставив чашку на пол рядом с Персиверансом, я сказал:

– Пусть немного настоится, а потом выпей все. Это не слишком приятно, но придется потерпеть.

– Это эльфовая кора?
– спросил он с тревогой.

– Нет, это ивовая кора против твоей лихорадки и валериана, чтобы немного ослабить боль. Как твое плечо?

– Дергает, - признался он.
– Спина и шея.

– Чай поможет.

Он посмотрел на меня.

– Тот, другой чай, навредит моей маме? Когда она вспомнит?

– Думаю, ей будет тяжело. Но без него она останется одна, до конца своих дней. Она не будет помнить, что твой отец умер, но и не вспомнит, что у нее есть сын.

– У нее есть моя тетя и ее дети. Они живут в Ивах.

– Парень, - вмешался в наш разговор Фитц Виджилант, - я выпью первым, посмотрим, что чай сделает со мной, а потом ты сможешь решить, давать его твоей матери или нет.

Персиверанс внимательно посмотрел на него.

– Спасибо, сир, - сказал он с сомнением.

Лант взглянул на отца:

– Он уже заварился?

– Давай проверим, - тихо ответил Чейд. Налив немного в чашку, он пригляделся, понюхал, а потом долил до краев и протянул Ланту.

– Пей медленно и дай нам знать, если почувствуешь какие-то изменения или начнешь вспоминать тот день.

Лант сел и посмотрел на чашку с чаем. Мы внимательно следили за ним, когда он поднял чашку и сделал глоток.

– Слишком горячий и горький, - поморщился он, но почти сразу глотнул снова и поднял глаза.

– Вы не могли бы не таращиться?
– сказал он мне и добавил, - Все так тихо.

Мы с Чейдом переглянулись и сделали вид, что отворачиваемся, однако я украдкой следил за Лантом. Он глубоко вдохнул, будто собирался с силами, а потом выпил все до последней капли. Тут же его лицо перекосилось от боли, и он застыл, вцепившись в чашку и закрыв глаза. Лоб прорезали морщины, и Лант со стоном скорчился: