Страшные сказки Бретани
Шрифт:
— Как она вообще оказалась здесь? — спросила Эжени. — Я надеялась, что все дети мушкетёров останутся в Париже, далеко от Корнелии, и не будут подвергаться опасности!
— Анжелика проследила за Корнелией, подслушала пару её разговоров и узнала, что та ищет наиболее быстрый способ попасть в Бретань. Должно быть, Корнелия догадалась, что ты хочешь уехать, и спешила догнать тебя. Анжелика тут же помчалась сюда. Она надеялась, что успеет раньше Корнелии, предупредит нас обо всём, и мы вместе расставим этой ведьме ловушку. Но сестра недооценила Корнелию… — Леон с болью стиснул зубы.
— Но
— Жива и целёхонька, от переломов даже следа не осталось. Анжелика была потрясена, когда очнулась и обнаружила рядом тебя, лежащую на дороге, залитую кровью и бездыханную. Я примчался через несколько минут, когда она пыталась привести тебя в чувство. Вместе мы довезли тебя домой, а про остальное я уже сказал.
— А Корнелия? Она ведь не восстанет из мёртвых?
— Перед тем, как ехать за тобой, я достал огниво и сжёг её тело — оно сгорело дотла, — жёстко ответил Леон. — Единственное, на что я надеюсь — это на то, что после смерти она не станет мстительным призраком и не вселится в какую-нибудь козу или лошадь!
— Не думаю, — покачала головой Эжени. — Это было бы для неё слишком унизительно — как и являться в виде призрака, видеть меня, живую и счастливую, и всякий раз вспоминать, что я победила её. Мы победили, — тут же поправилась она, бросив взгляд на Леона. — Не думаю, что Корнелия и в самом деле так уж сильно любила моего отца — скорее, она просто не смогла смириться с тем, что он выбрал не её, предпочёл ей, рыжеволосой красавице-ведьме, мою скромную, набожную и рассудительную мать. Корнелия была отвергнута, возможно, впервые в жизни, и мстила за это всем — моему отцу, моей матери, мне, моим друзьям. Она вынудила моего отца отравиться, я уверена!
— А тебя она едва не вынудила сбежать! — он сверкнул глазами. — Ты никогда не уходила от опасности — неужели ты из-за неё уехала бы в другую страну, оставив родной дом, друзей, меня? А ребёнок? Неужели ты позволила бы моему ребёнку пережить то же самое, что пережил я, обрекла бы его на судьбу бастарда? Или… — в глазах Леона возникло понимание, и его плечи поникли ещё больше.
— Я делала это ради вашей безопасности, — как можно мягче произнесла Эжени, склонив голову. — Рано или поздно мы с Корнелией сошлись бы в решающей битве, и лучше было бы, если бы рядом не было никого, кто дорог мне. И ребёнка тоже — мне легче было избавиться от него самой, чем потерять его из-за Корнелии. Я не хотела, чтобы кто-нибудь ещё пострадал из-за меня — достаточно Клер, тебя и Анжелики.
— Но вас, к счастью, потянуло в одну и ту же церковь, и вы сошлись в битве намного раньше, — Леон устроился поудобнее на полу рядом с кроватью. — Теперь, когда Корнелия мертва, и нам с тобой больше ничего не угрожает, ты ведь сохранишь ребёнка, правда? Ты… ты станешь моей женой? — он с силой сжал её руку.
Эжени вспомнила свои детские мечты, в которых прекрасный принц на белом коне или рыцарь в сияющих доспехах опускался перед ней на одно колено, предлагал руку и сердце и обещал увезти в замок, видневшийся на горизонте. Как далеки эти мечты были от того, что происходило сейчас — от старой сумрачной комнаты в видавшем виды замке, где измученный возлюбленный
— Разумеется, стану, — она с нежностью посмотрела на Леона и осторожно высвободила занемевшую кисть из его пальцев. — Но имей в виду: то, что я лишилась магии, не означает, что я позволю тебе посягать на мою свободу!
— Ты спасла жизнь моей сестре, моим друзьям и мне, поддерживала меня в трудную минуту, лечила мои раны, дала мне цель в жизни, открыла передо мной новый мир, — он покачал головой, усмехаясь. — И после этого ты думаешь, что я буду помыкать тобой?
— Никогда не знаешь, как брак изменит человека, — Эжени смотрела на него с настороженностью, какая часто появлялась в её взгляде в первые дни их знакомства.
— В конце концов, мы всегда может разъехаться: ты в Бретань, я — в отцовский замок, — пожал плечами Леон. — И насчёт магии… Ты уверена, что навсегда лишилась её? Может, это временно, как после исцеления Катрин Дюбуа? И через неделю ты уже снова сможешь зажигать свечи взглядом…
— Нет, не смогу, — настороженность в её глазах сменилась глубокой грустью. — Я это чувствую, Леон. Магия была во мне всегда, с самого рождения, а теперь её нет. Я стала какой-то пустой, точно сосуд, из которого вылили содержимое, и он теперь никогда не наполнится. Я слишком много потратила в схватке с Корнелией, а остальное ушло на спасение твоей сестры, и теперь я больше не смогу колдовать. Не думай, что я жалею об этом! — спохватилась она. — Я счастлива, что успела вовремя и смогла спасти Анжелику.
— Может, я смогу как-то подпитать твою магию? — он опустил ладонь на её бедро, погладил его сквозь тонкую ткань сорочки, но тут же отдёрнул руку, испугавшись сделать Эжени больно. — Если это не причинит вреда ребёнку, конечно.
По телу девушки пробежала дрожь, но это была дрожь желания, и она с удивлением поняла, что хотела бы, чтобы Леон продолжил свои ласки.
— Нет, теперь никакая боль и никакое наслаждение не вернут мне мою магию, — вздохнула она. — Впрочем, ничто не мешает нам пробовать снова и снова. Даже если мы и не добьёмся успеха, то получим немало удовольствия, правда?
Они оба улыбнулись, но тут взгляд Эжени упал в угол, и она вновь посерьёзнела. Там лежали обломки шпаги, доставшейся Леону от отца, и Вакх выглядывал из темноты, корчил рожицу, желая напугать, виноградные грозди тускло поблёскивали, и Эжени знала, хотя не видела, что на эфесе всё ещё различим девиз: «Вино жизни, вино боя». Клинок валялся рядом, очищенный от крови Корнелии и уже не кажущийся таким грозным, как раньше.
— Мне жаль, — еле слышно проговорила она. Леон досадливо дёрнул плечом.
— Она нарочно её сломала, — проговорил он. — Проверяла, в сознании ли я и могу ли ещё броситься на неё. Мне пришлось собрать все силы, чтобы лежать спокойно, притворяясь полумёртвым. Когда Корнелия сломала мою шпагу, это было… так больно! Хуже, чем на берегу моря, когда Жаклин забрала её и отдала Анжелике.
— Может, её ещё удастся починить? — робко предположила Эжени, но Леон только помотал головой. Превозмогая слабость, девушка села на постели и осторожно опустила ладонь на его плечо.