Страшный Тегеран
Шрифт:
Ферох бывал у Ахмед-Али-хана каждую неделю и только последнюю неделю, ввиду своей занятости личными делами, не зашел к нему ни разу и не знал, что Ахмед был назначен заместителем начальника почтовых сообщений Кумско-Эрагской дороги.
Можно себе представить, как обрадовался Ферох, когда увидел его за столом раиса.
Ахмед-Али, отодвинув бумаги, на которые он собирался отвечать, вскочил из-за стола и крепко пожал Фероху руку.
— Вы узнали, что я здесь и пришли меня повидать? Вот отлично.
Ферох усаживаясь, сказал:
— Я очень рад, что вы не обиделись на меня, когда я вошел и выразил удивление, видя вас здесь. Я просто зашел сюда взять билет, но думаю, надо зайти в кабинет раиса и вдруг вижу
— Как это так едете куда-то, а я ничего не знаю! Куда же вы едете? На службу поступили? Едете в командировку?
Ферох ответил:
— На службу я не поступил и в командировку не еду, а еду на богомолье в Кум.
Ахмед-Али-хан, хорошо знавший Фероха, глядел на него с усмешкой:
— Знаю я, зачем вы в Кум едете, лучше сказать, за кем.
Догадавшись, что Ахмед-Али видел билеты Мелек-Тадж-ханум и Мэин, Ферох спросил:
— А они разве взяли уже билеты?
— Как же! С четверть часа назад приходил слуга и заказал для них отдельную карету.
Тогда Ферох, не желая ничего от него скрывать, вынул из кармана письмо Мэин.
— Прочтите, узнаете, как обстоят наши дела.
Позвонив пишхедмету и приказав подать две чашки чаю, Ахмед-Али с величайшим вниманием прочитал письмо. Затем он спросил:
— Хорошо, что же вы решили? Что вы будете делать?
Ферох пожал плечами.
— Да вот, пока поеду за ней в Кум. Больше ничего не придумал. Но в конце концов я с этими негодяями разделаюсь!
Ахмед-Али-хан над чем-то думал. Потом он сказал:
— Мне пришла в голову одна штука. Не знаю, хватит ли у тебя смелости, а то бы так и надо было поступить.
Ферох потребовал немедленно же изложить ему все.
Ахмед-Али-хан, понизив голос, сказал:
— Если бы ты захотел, я мог бы устроить для тебя возможность увезти Мэин, спрятать ее у себя и заставить их отдать тебе руку Мэин.
— Объясни скорей, что у тебя за план!
— Мэин можно подменить другой женщиной, — сказал Ахмед-Али-хан.
Ферох тотчас же согласился и попросил Ахмед-Али-хана ознакомить его с практическим осуществлением плана.
Ахмед-Али сказал:
— План этот может осуществиться только в том случае, если Мэин будет целиком в него посвящена и возьмет на себя известную часть его выполнения. Представь себе, что темной ночью, на дороге, в их карету незаметно сядет женщина, которую ты нарочно для этого привезешь с собой, а Мэин также незаметно перейдет в твою карету. Что дальше? Останется только ехать — им — в Кум, а вам — в Тегеран. Однако осуществление этого зависит от разных других вешей, которые ты предоставишь мне, если, конечно, ты и Мэин на это согласитесь.
Ферох вскочил. Он пришел в такой дикий восторг, что, как говорится, «головы от ног не отличал». Для него не существовали никакие трудности, сроки, ему казалось уже, что план осуществился, что Мэин возле него, что он обнимает ее, целует и шепчет ей: «Мэин, дорогая, не печалься, не грусти, отец тебя не обидит, а мать только посердится немножко. Мэин, это я, твой Ферох, твой раб, я люблю тебя...»
И, глядя на Ахмед-Али-хана, сказал:
— Вот что: согласится Мэин или не согласится, вы приготовьте все, что нужно. И уж, во всяком случае, выпишите мне билет до Кума, так как я все равно туда поеду. А если она не будет возражать, мы выполним этот план.
И, протянув своему другу руку, Ферох вышел.
От радости он совсем растерялся. Ему казалось, что необходимо сейчас же, немедленно сесть и написать обо всем Мэин, хотя Шекуфэ должна была прийти только завтра, и, вскочив в пролетку, он велел ехать как можно скорее и через девять минут, сунув извозчику от полноты чувств два тумана анама, влетел к себе.
Навстречу ему попалась нянька. Как ни был он влюблен и занят мыслью о Мэин, он тотчас же спросил, как поживает Эфет. Нянька улыбнулась:
— Очень хорошо.
Ферох постучал к Эфет и попросил разрешения войти. Заботливо, как брат, стоя возле ее кровати, он расспросил ее о здоровье и рассказал ей о своей поездке к ее родителям.
— Они, бедные, и не думали никакого такого письма писать. Все это его подлая выдумка. И вовсе они от вас не отрекались. Они воображали, что вы наслаждаетесь счастьем в обществе этого негодяя, или, во всяком случае, спокойно живете в Исфагане... После обеда они будут здесь, и я вас прошу: поменьше рассказывайте им об этих ужасных вещах, им и так тяжело и лучше не подвергать их здоровье опасности.
Две слезы скатились по щекам Эфет.
— Что мне сказать вам? Как отплатить вам за все, за все?
Ферох наклонился и поцеловал Эфет в лоб.
Он сказал:
— Вы — моя сестра. Сердце мое потрясено тем, что вы пережили и, если бы даже мне пришлось отдать свою жизнь, я за вас отомщу.
Лицо Фероха было бледно, а глаза его горели твердой решимостью.
Посоветовав Эфет хоть немного заснуть, Ферох пошел к себе и написал Мэин следующее письмо.
«Любимая моя! Я получил твое письмо. Я вчера еще понял, что твой отец — разреши мне назвать его перед тобой отцом жестоким и неумным — научил твою мать, — которую я, с твоего позволения, назвал бы наивной и невежественной, — как разлучить нас с тобой, а это то же самое, что разлучить душу с телом. Еще вчера, когда я держал твою руку в своей, и полное страсти сердце мое сливалось в одно с твоим любящим сердцем, я понял, что отец твой, которому нужно только добиться депутатства, так или иначе отдаст тебя человеку, которого он имеет в виду. Но если бы ты захотела отвергнуть этот брак и предпочла бы преданность Фероха, который будет твоим рабом, рабству у всякого «ага», повелителя, который, держа тебя взаперти, будет кутить с другими на твои деньги, если ты понимаешь, что скрыто в моем сердце, наконец, если ты веришь в истинную любовь, — ты найдешь в себе решимость во время этой поездки покинуть мать и соединиться со мной, и я благословлю шаги твои и прижму тебя к своему сердцу.
Знаешь, как это сделать? Когда вы приедете в Кушке-Насрет, раис чапарханэ, который предварительно получит все нужные указания, задержит вас под предлогом отсутствия лошадей до моего приезда, то есть до следующего вечера. Когда я приеду, он даст вам лошадей. И вот здесь ты должна будешь проявить некоторую храбрость. Если ты действительно согласна иметь меня своим рабом и принимаешь мою любовь, ты перейдешь в мою карету и вернешься со мной в Тегеран.
Ты должна знать также, что вместо тебя в карету к матери сядет другая женщина: это нужно для того, чтобы мать не так скоро узнала о твоем исчезновении.
Мэин! Отец твой не понимает, что такое любовь. Он не согласится отдать мне твою руку и открыть нам светлое и счастливое будущее. Отец твой думает лишь о деньгах и о карьере, и он, конечно, предпочтет мне другого зятя — скверного невежду без образования и без чести, но зато с деньгами. А мать, Мэин, — мать неразумна, ты не можешь опереться на нее, и против отца она ничего не сможет сделать. Мэин, надейся на свой разум! Момент критический, Мэин, — решайся!
Любящий, обожающий тебя Ферох Дэгиг».
Ферох запечатал пакет.
Ударила полуденная пушка. Он попросил подать себе обед и, немного спустя, потянувшись в кресле, отдался своим думам.
Было о чем подумать: он готовился помериться силами с людьми, которые не признают другой силы, кроме денег. Было о чем подумать: ведь с тех пор, как стоит мир, деньги всегда побеждали.
Но Ферох был молод, Ферох любил и готов был погибнуть ради соединения с любимой.
Он говорил себе:
— Ничего, мне помогает сама судьба: послала же она Ахмед-Али-Хана? Судьба сама указала мне этот путь...