Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Кстати! — вспомнил Леша. — А где твой Доктор? Что-то давно ты про него ничего не рассказывал. Как он поживает? Может, он тебе объяснит, что ты забыл чуть-чуть чего-нибудь — как раз на нее?
— Чего на неё чуть-чуть? — обалдело тряхнул головой Фома.
— На Марию!
— Ты считаешь, я ее чуть-чуть забыл?
И Фома погрузился, как ему казалось, в воспоминания. На самом деле это была очередная порция коньяка — был тот самый счастливый случай, когда Леша обогнал его в “формуле А” и количество “А” уже не контролировал.
“А ведь точно, она же знает адрес родителей,
— Слушай, а почему у тебя сегодня никого нет? — спросил он.
— «Спартак» играет.
— А-а!.. — Фома удовлетворенно кивнул, но потом недоуменно посмотрел на Лешу. — Ну и что? Не вижу, кстати, в этом никакой связи.
— Я тоже не вижу, но почему-то — с «Локомотивом»…
Доктор плавал в Открытом мире, до тех пор, пока в голове ясно и векторно не прозвучало: пора!
«Давно пора, — пробормотал он, вытягиваясь в струну и мчась навстречу зову. Кто? Или что?.. Он отслоил из тысячи направленностей одну, нужную, и слился с ней. — Варфоломей, — четко оформилось в голове. — А, пустынник объявился!..»
Доктор нашел в векторе нужную ниточку-струнку, вошел в резонанс, нырнул сквозь быстро сменяющиеся, как в руках ловкой кастелянши, простыни-реальности… еще глубже… Возникла какая-то коричневая муть с бедной растительностью. «Черте что!» Он сделал еще рывок, и перед ним оказалось такое же черте что, только еще и со снегом. «Ну и?..» — огляделся он.
Где-то совсем рядом тоскливо выли собаки, подпевая вьюге, а снежные заряды укладывали огромные белые волны — настоящие валы, с гребнями и пеной. Буря. Мглою, хмыкнул он, вспоминая завалы книг у почтамта, превратившиеся в его мозгу в книжные полки. Несмотря на шквал, он сделал несколько шагов все в том же направлении. Прямо перед ним в свистяще белых разводах снежной пурги нарисовался чум. “Яранга, вигвам, потхем, ovb25 — ненужное зачеркнуть… Живут же люди!”
Он узнал это место. Это была глухая реальность Открытого мира. Над чумом в клочки рвался густой дым. Вход был полузасыпан, несмотря на то, что находился с подветренной стороны. Перед пылающим очагом с полным котелком сидел совершенно седой, но румяный старик с благообразно круглым лицом мошенника и ел тюлений жир. Запивал он его горячей водкой из котелка. То, что это водка, слышно было по запаху, физически ощущаемому в распаренной атмосфере.
Варфоломей. Ярко синие глаза.
Доктор задержал дыхание. Нормальный субъект был бы пьян, сделав только вдох, а этот сидел, пил, ел и радушно ухмылялся навстречу. Спиртовые пары ели глаза, возможно еще и из-за дыма, но не закрывать же их! Акра осмотрелся. По стенам висели шкуры, на шкурах — шитое грубое полотно, на полотне — костяные амулеты. Нудно и продолжительно звенел, никак не желая успокаиваться, колокольчик, задетый при входе.
— Постишься? — хмыкнул Доктор.
— Таска аднака! — махнул Варфоломей рукой, и показал сначала, куда сесть,
— Да ты что? — удивился Доктор, усаживаясь. — Какой нормальный будет есть и пить в таком чаду?
Варфоломей совсем ополоумел, войдя в роль буревестника тундры, даже говорил, характерно посасывая зубы и сюсюкая. Рожа его лоснилась, как из ведра, глаза были масленые, маленькие, все остальное — хитрое, как и полагается самоеду — пирату вечной мерзлоты, повелителю моржей и победителю пика холода. Но обижать его безальтернативным отказом было нельзя.
— Вина бы выпил, холодного, у тебя тут, как у тропических болот… — Доктор слишком глубоко вздохнул и поперхнулся от жирного и сивушного воздуха, сглотнул, преодолев отвращение, словно проглотил кусок топленого жира с водкой. Стоило забираться в тундру, чтобы задыхаться от жары?
— Водку не люблю, — объяснил он.
— Прынс! — громко и раскатисто рыгнул Варфоломей. — Погода ему наса не нрависа! Водку не любит, воздух не тот!..
Он выразительно повертел куском жира возле виска.
— А сто тада тибе нрависа, а, прохозый?..
Другой рукой он достал прямо из очага зеленую бутылку. Она, узкая и элегантная, смотрелась здесь, как фарфоровые вазоны в конюшне.
— Это? — словно удивился Варфоломей. — Ох и молодой ты исо, глупый! На, пей вино-ооо!..
Доктор с опаской взял бутылку (Варфоломей любил фокусы), она была холодна, как из погреба, взглянул на этикетку. Сотерн 88-го года. Ничего себе!.. Акра забыл об удушливой атмосфере чума. Давно он не пробовал этого напитка…
— Ну, хорошо, а штопор у тебя есть?..
Варфоломей чуть не подавился, и в глазах его появилась укоризна; за укоризной появился и официант с глумливой физиономией маленького Варфоломейчика, представление разворачивалось вовсю.
— Чего изволите? — спросил маленький Варфоломей у большого.
— Стопор они воззелали, — ответил большой.
— Стопор?! — вскричал маленький, тоже переходя на чумовой прононс.
— Стопор! — закричал и большой.
— А больсе нисево иму ни нада?!
Они гневно вперились друг в друга, испепеляя. Казалось, еще секунда и все взорвется, к сёртовой матери! — странно было, что до сих пор не взорвалось от паров спирта и стреляющих искр очага.
— Сто исё придумаит?!
Они повернулись с этим вопросом к Доктору. Рожи красные, глаза синие навылет. Доктор пожал плечами. Тогда они молча сунули руки в костер, достали штопор, удивленно посмотрели на него: «эта сто ли?» — и передали Доктору. Оттуда-то появился и бокал тонкого стекла, почти невидимый.
— Всё? — хором спросили Варфоломеи.
— Закусить бы чего-нибудь! — сказал Доктор не очень уверенно.
— Закусить! — приказал Варфоломей.
— Закуси-ить? — удивленно и угрожающе протянул маленький.
— Да, закусить!
— А это что, по-вашему?! — Маленький, забыв сюсюкать, обвел глазами самоедскую роскошь стола: жир тюлений, жир китовый, оленьи рога, вымоченные в моче гренландского кашалота. — Хрен моржовый?
— Нет, холестериновый! — взвился Варфоломей. — Мы это не кусаем! Нам зырно!