Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Да?! А кто это будет кушать, я что ли?! Сначала подай, потом убери… нашли мальчика!.. Во!.. — Показал маленький маленькую фигу.
— Это тебе — во!.. — Ответный кукиш навстречу.
Они убили бы друг друга этими взаимными кольтами, но забыли снять их с предохранителей и напрасно таращились, смертным боем, друг на друга. Не желая нагнетать обстановку более, Доктор сказал, что может и без закуски.
— Хрен тебе — без закуски! Развезет! — вскричали Варфоломеи. — Вот!..
Рядом с ним оказалась тарелка с нарезанным тюленьим
— А не за сто!.. — Варфоломей выпил водки, потом со смаком отсосал полтарелки жира.
Доктор закрыл глаза.
— Харасо-аа!.. — Услышал он глубинную отрыжку, которая сотрясла чум, вырвавшись дублем из самых недр варфоломеевского чрева. — Эт-та-а-а!..
Доктор открыл глаза. Варфоломей промокал лицо и загривок огромным расписным полотенцем. Он сиял, как блин на масленице. И был один.
— Все скучаешь? — весело продолжал он уже нормальным говором. — Совсем озверел от скуки, даже злой какой-то! Раньше таким не был.
— Возможно… — Доктор осторожно лениво катал сладкое вино под языком и старался не дышать.
Вино вернуло ему ощущение Спирали — тяжеловатое, но словно бурлящее. Отменный вкус. Откуда у старика?..
Варфоломей широким жестом махнул рукавом перед его лицом, будто утирая его, и Доктор увидел, что они в каком-то ресторане. Дорогом. Вокруг сновали официанты, невнятный говор, приглушенный звон приборов, запах сигары с соседнего стола. Впрочем, на их столе тоже были сигары, кофе, коньяк. Но главное — было прохладно. Молодой человек в униформе разжигал сигару Варфоломею и был подозрительно похож на старика; такой же крутился возле Доктора. Джаз. Нет, не совсем джаз, а что-то новое в нем, еще не названное, на стыке. «Откуда он знает мои пристрастия?..»
— Как ты это делаешь?
— А я ничего не делаю, я слушаю, — хохотнул Варфоломей.
— Я к тебе пришел или ты меня поз… — Не договорив, Доктор рассмеялся:
— Ясно. Значит, это надо мне, а я веду себя невнимательно. Что там вселенная про меня поет?
— Уж больно ты важен, Акра-джан! Фигура ты, конечно, заметная, но чтоб вселенная про тебя пела? Она равнодушна, как… — Варфоломей покрутил пухлой «Дольче Габаной» перед своим носом, подыскивая сравнение, не нашел и махнул рукой. — Ну, в общем, ты сам знаешь!
— Как безличный глагол, — сказал Доктор.
— Точно! — радостно удивился Варфоломей. — Вот ведь… — Он повертел головой. — Да-а… а мы Оксфордов не кончали.
— И что?
— Ничего. Бесконечность ткнула пальцем во множественность, на карте оказался ты, значит, так тому и быть! Я здесь ни при чем.
— Знаю. Бесконечность в лице Ассоциации?
— А какая разница? Иерофанты лишь расшифровывают намерения вселенной и поддерживают равновесие, в той мере, какую считают необходимой, и средствами, которые сочтут возможными. Ты — средство…
— Они не расшифровывают, они интерпретируют.
—
— Надоело все!.. — Доктор откинулся на стуле, незаметно потянулся. — Странно, но хочется в осень…
Ему хотелось в холодный солнечный день. Черные, от предчувствия, стволы деревьев, колючий воздух, шезлонг и одеяло. Закрыть глаза и спать. Он закрыл глаза.
— Ну-у! — протянул Варфоломей тоном: все мы чего-то хотим! — Какой ты, однако, нежный, господин сторонник решительных действий? Куда ты его гонишь?
— Не знаю, — усмехнулся Доктор, и ошеломленно открыл глаза. — Кого гоню?
— Отдохнул? — понимающе посмотрел на него Варфоломей.
Они были уже в деревянной избе. Хорошо, по-домашнему пахло свежевымытыми деревянными полами и прогретой пирогами печкой; длинные скамьи, большой стол, седой благообразный старик — старообрядец, с румяной физиономией, почти нежно смотрел на него.
— Кого я гоню, Варфи-бо?.. — Его пугала мысль, что он потерял контроль, но еще больше, что кто-то его взял под этот контроль.
Варфоломей рассмеялся.
— Не бойся!..
Он налил полкружки из огромной бледно-зеленой бутыли и залпом выпил. Старообрядчество как рукой сняло. Закусывал он теперь квашеной капустой, и ее хвостики весело болтались у него в уголках рта. Прожевав, он продолжил совсем другим тоном:
— Если б ты только знал, юноша, какая музыка — вселенная, когда никого не гонишь!..
— Да кого?
— Ой да-да ни стои-ииит во поли сосна-аааа са берё-оо-озамииии! — вдруг завёл Варфоломей тонким бабьим голосом, вместо ответа. — Ни завё-оооть миня ми-илай гуля-аать!..
Лицо его вдохновенно округлилось, сделалось испуганно-блаженным: брови домиком, тревожная морщинка пульсирует на переносице, рот страдальчески опущен — так, видимо, пели в местах, по которым он скучал, а может и сама вселенная.
— Томаса, Томаса! — сказал он, так же неожиданно прекратив петь, как и начал.
Доктор удивленно поднял брови.
— Я бы рад да никак его не найду, он как в воду канул!
— Ага, концы в воду, пузыри вверх! — захохотал Варфоломей. — В какую воду? Во прах! На Спирали твой дружок, пьет по-английски, не прощаясь.
— По-онял, — протянул Доктор, скучнея лицом от появившегося озноба — «началось!» Информация, которую за тем выдал старик, была неожиданна. Доктор, оказывается, «прыгает» вместе с Томасом…
— Может быть, остановишься, посмотришь? — хихикал старик.
— Ты имеешь в виду — не тащить его никуда?
— О! — восхитился Варфоломей. — Все-таки образование — великая вещь! Как ты догадался?
— Да уж догадался… — Доктор, кляня себя за тупость, встал из-за стола.
— Заходи как-нибудь, еще выпьем! — вслед ему проговорил Варфоломей, и мечтательно улыбнулся. — Сотерн или Кар дё шом… или уж пора на элегантную простоту Кьянти перейти?