Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
В последующие полчаса, а то и больше, его рыжая голова мелькала во всех концах огромного дворцового зала, он станцевал, наверное, со всеми дамами, что почтили бал своим присутствием, но так и не избавился от холодного плескания в животе томбрианского шампанского. Зато разогрел дам. Местные барышни, пораженные его бешенной энергией, на фоне своих каменно неповоротливых кавалеров, воспылали к нему благодарным чувством. А что может благодарная женщина?.. Всё! Отблагодарить, во всяком случае.
—
— Док, уж лучше пусть меня сейчас подозревают, чем потом — размораживают!..
Фома, дурачась и передразнивая Доктора, тоже мычал в свой бокал…
— Если я остановлюсь, то замерзну, а это вызовет еще большие подозрения в обществе моржей! Или моржов… как, Доктор?.. Мне кажется, последнее более феминистское, а?.. Я не виноват, что здесь только шампанское, которое напоминает мне жидкий азот — у меня леденеет сердце!
— Так не пей!
— Трезвым я буду еще хуже, видеть не могу этот фуршет с лошадиными шутками и какой-то слизью с глазами на столах! А дамы…
Он не успел закончить мысль, поскольку его снова утащили в танец. Доктор, глядя на этот нон-стоп, с сожалением констатировал, что последствия посещения Лилгвы, прут из Фомы, как сорняки на заднем дворе, куда выбрасывают помои. И если сам он этого почти не ощущал, то дамы, осчастливленные им, почувствовали это сразу, как только он пускался с ними в пляс.
Одно прикосновение Фомы, будило тайные желания и превращало холодную мумию в монастырскую мечтательницу. Никогда не раскрывающийся в здешней суровой атмосфере хилый и отмороженный бутон греха, вдруг расцветал пышным цветом, после нескольких пируэтов какого-нибудь «пасо д’обля».
Фома был нарасхват, за Фому боролись, к Фоме пылали. Он хотел лишь согреться.
— Вы знакомы с этим блестящим молодым человеком?..
К Доктору подошел высокий господин, наглухо застегнутый во френч, глаза незнакомца мрачно мерцали в черных отечных кругах вокруг.
— Едва. Не имею чести знать близко, но… видел в деле… — Доктор беззаботно отбивал ногой такт, наблюдая кружение пар, в руке его искрился бокал.
— Не имею чести, — глухо повторил подошедший. — Сейчас так здесь и не говорят. Вы, вероятно, из провинции?
— Вы угадали, — все так же легко, поигрывая ногой, ответил Доктор. — Из Бриарии, что на границе. Но, простите, с кем имею?..
— Трапп! — небрежно бросил его собеседник.
— Джу! — представился и Доктор, вытянувшись перед шефом тайной полиции. — Рыцарь Серебрянное…
— Да, я помню, — отмахнулся Трапп. — Бриария, — протянул он раздумчиво. — Это одна из самых отдаленных провинций. Давненько я не встречал рыцарей оттуда. Вы сами давно из
— Все так же — прифронтовая полоса. Жарко!
— Да-а, — согласился Трапп, и перевел разговор. — Вы хорошо себя показали сегодня.
— Ну что вы, удалось удержаться в седле и то ладно!
— Вы скромны. Наверное, как и ваш давешний собеседник? Вы говорили, что видели его в деле. Ну и как?
— Слишком горяч, болтлив и самонадеян, думаю, долго не протянет.
Трапп хмыкнул:
— Но тем не менее он тоже остался в седле.
— Случайно!.. — Доктор играл этакого хорошего, честного, но несколько ограниченного малого из добропорядочной провинциальной глубинки, со своими понятиями о чести и достоинстве и, главное, с твердым убеждением, что победа достается только тяжким трудом.
— Ну что ж, желаю успеха, мистер Джу! — слегка наклонил массивную голову Трапп.
Доктор поклонился в ответ. Вечер грозил оказаться слишком интересным…
— На тебя охота, — объявил он, когда они снова столкнулись, теперь уже у бильярда, где один из рыцарей, сэр Троп, гонял шары, громогласно комментируя каждый удар.
— Да, дамочки не дают покоя, — согласился Фома, но Доктор охладил его легкомыслие, рассказав о Траппе и о некоторых случайно услышанных разговорах, вызванных столь необычным поведением рыцаря. — Не удивлюсь, если на тебя наедут каким-нибудь способом.
— Да что они мне сделают здесь? Не будут же они в таком месте затевать драку? Вряд ли это понравится Милорду. А насчет Траппа я в курсе…
Трапп уже говорил с ним. Фома развлекался у банкетного стола с одной барышней со странным, но завораживающим именем Пуя. Он кормил ее, как уже многих перед этим, тем, к чему сам боялся притронуться. В незнакомой кухне главное осторожность и чей-то чужой рот, помнил он совет из кулинарных книг дипломатов, и угощал Пую с рук.
Разогретая танцем Пуя была в восторге от новой, как ей казалось, эротической забавы, не подозревая, что выполняет роль противоядия, дегустатора, и пришла в такое возбуждение, что чуть не откусывала ему пальцы, так как глаза, по правилам игры, надо было держать закрытыми.
— А это что такое? — спрашивал Фома, засовывая ей в рот студенистую картофелину с глазами креветки.
— Ммм! — стонала Пуя. — Фропсы! Аб-бажаю!
— А это?..
В это-то время Фома и почувствовал чье-то настойчивое внимание. Повернувшись, будто подхватывая упавшую салфетку, он встретился взглядом с человеком во френче. Где-то он видел этот фанатичный взгляд, ёкнуло у него сердце.
Человек, между тем, улыбнулся, показав синеватые зубы, и тоже заметил:
— Мистер Томп, мы нигде не встречались?