Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Не знаю такого!
— Именно поэтому и расскажу… это было очень давно.
— Может быть, мы сначала ляжем? Для удобства?
— Черт с тобой, мы присядем, но сначала история, договорились?..
И Фома рассказал историю о Парсифале, сыне Еврока, приобретшего с Божьей помощью великую силу от зла и победившего рыцаря Дракона, и — что немаловажно! — так и не поддавшегося чарам холодной Ангарады и вознесенного за свои подвиги и целомудрие в небесное воинство, после экстатического лицезрения Чаши Грааля…
— Как же
— Такова сила обета и предначертания Судьбы.
— А не лучше ли было трахнуть эту гордую красавицу Ангараду?.. Подарить любовь хоть одному живому существу, а не мертвецам и какой-то чашке с пикой?.. Почему он её не взял?
Она чувствовал себя, по крайней мере, обманутой. Слушала, слушала и на тебе!.. В чем подвох?
— Я тебе говорю — обет! А обет это то, что еще держит рыцарство, а может быть и весь тварный мир. Если рыцари перестанут держать слово, турниры и понятие чести утратят смысл. Тебе нравятся турниры?
— Да! Я сама хотела участвовать в этом, но мне не дали!
— Значит, ты согласна с тем, что рыцарское слово не может быть нарушено до исполнения обета?
— Ну да, какие вопросы?
— А вот такие, что сейчас я буду спать, ибо дал обет — ни одной женщины, пока не выиграю турнир! — выдохнул Фома одним духом и почувствовал облегчение, как от хорошо сделанной работы.
Интеллект, девочка, это тебе не между где-то! Это половой признак настоящего мужчины! Умеющего отказать и не обидеть!
— Ты хочешь сразиться с Милордом? — воскликнула Мири.
— Проснулась, девочка! Я тебе уже пятый раз об этом!
— Как же я сразу не догадалась! — продолжала возмущаться Мири. — И легенду подобрал бессмысленнее не бывает. Рыцарь Дракона, чаша Грааля! Все подобрал!.. Ты, значит, Парсифаль малохольный, а Милорд — Черный Дракон, да?.. А потом ты, значит, садишься на колени перед чашей без «зигзага» и — фить! — тебя нет? А я, значит, как дура, остаюсь опять одна, и без тебя, и без Милорда?!
Она была вне себя. Фома едва успевал закрывать подушкой самые уязвимые места, о наличии которых она, похоже, не подозревала.
— Обвесился символами и обетами! Да ты хоть понимаешь, что это самый трудный турнир? И победить? А обо мне ты подумал?
При чем здесь Милорд?.. Впрочем, Милорд для них — все! С ним они встают и падают. Но она?.. Как он мог о ней подумать, если они знакомы от силы три часа?..
Но для Мири, похоже, это не являлось проблемой. Проблемой было другое…
— Потому что я — девственница! Если тебя убьют, мне что — спать с этими отморозками?
— Не убьют! — опрометчиво пообещал Фома, из-за подушки.
— Это почему это? — нахмурилась она.
Вот пойми этих женщин!
— Потому меня ждет такая девушка, как ты! Так что прощай, до завтра!
— Ну-у! — вдруг скуксилась Мири, потеряв боевой задор рукопашной. Снова маленькая девочка,
— Нет!
— Тогда я буду всю ночь выть под дверьми!
С неё станется, вздохнул Фома. Мири, уловив перемену в его настроении, нырнула под покрывало.
— Я просто так, правда! Я просто полежу с тобой, ты такой теплый!.. — Казалось, она замурлычет, но Мири вдруг подняла хитрую мордочку. — Вообще-то ты подозрительный тип, тебя надо хорошенько проверить!
Теплый Фома сразу похолодел.
— То есть, как?
— А вот так! — засмеялась она, и рука ее скользнула под его халат. — Хорошенько проверить!
Фома не успел ничего сказать, как она уже нашла то, что искала.
— О! — лицо её изменилось. — Вот, значит, как это происходит! А я-то думала, как же это мужчины попадают в женщину?
— Я тебе лучше расскажу, как они попадают в беду, благодаря этому устройству!.. — Фома скинул ее руку с пульта мануального управления мужчиной. — Или лежи спокойно или выматывайся! Я не шучу!
Мири притихла и домашней кошечкой устроилась возле него. Он загасил ночничок.
«Когда же я избавлюсь от этой напасти? Это становиться смешным: как поединок, так у меня в постели женщина. Ребенок!.. Или я чего-то не понимаю, и все — наоборот? Как у меня в постели женщина, так обязательно поединок?.. Они что не могут друг без друга — любовь и смерть? Любовь это смерть? Это рядом? А смерть — любовь?.. Кто старше? Смерть — мать красоты. А может — и любви?.. Но любовь не человеческое чувство, в том смысле, что не животное, в нем нет корысти выживания. А смерть? В ней вообще нет корысти! Потому что её самой нет…»
Мысли его заплетались, утихали, темнели…
«И есть ли женщина, которая может достаться без борьбы, без поединка, пусть даже с собой?.. Вот борьбы «без» — сколько хочешь!..»
27. Женщина для поединка
Он, пиная листья на бульваре, бездумно брел, не ведая, куда, пока не уткнулся взглядом в причудливо кованую ограду прямо перед собой на высоте груди. Собственно, он наткнулся взглядом не в ограду, а в ноги, своей линией вызывающие желание узнать, кто обладает таким сокровищем. И… строгий, чистый профиль. Она?..
Она сидела на приподнятой открытой террасе ресторана и читала. Сама терраса была почти пуста… несколько скучающих посетителей. Ресторан был маленький, весь в ажурном чугуне и грубых булыжниках. Внутри таких заведений, обычно — либо живой крокодил, либо мертвый индеец, либо, на худой конец, белка в колесе, да надпись, что хорошая лошадь — мертвая лошадь.
Он остановился и стал разглядывать мираж сквозь орнамент решетки. Впрочем, он узнал ее и без этого, по характерному спазму, что возникал в голове. Из всех разновидностей боли, что стреляла, сжимала и разрывала его мозг, эту единственную он не избегал. Жаждал.