Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Милорд?.. — Фома задрал голову.
Рядом с Кортором, в смиренном злате-серебре-парче-атласе придворной дамы сидела Мири. Он поднял копье в знак того, что заметил. Мири весело блеснула глазами. Было видно, что она в ложе своя.
— Чертовка, дрянница! — ругался Фома, проезжая мимо Доктора в очередной раз. — Она дочь Кортора! Ключница, блин!
— Это что-то меняет?
— Это меняет всё, а я об этом узнаю последним!
— Я думаю, Кортор зашлет тебе лучших сватов Большого Круга!
— Это когда же сватов к жениху засылали?
— А вот сейчас как раз тот самый случай. Впрочем, он
Фома больше не смотрел на дрянную девчонку, которая ночью дышала с ним одним воздухом, а сейчас сидит с его возможными соперниками и смеется. Ключница!.. Чтобы не вызывать подозрений излишним общением с Доктором, он подъехал к сэру Тропу и выразил восхищение его филигранным владением копьем.
— Ваш противник рухнул словно прямой — в лузу! — подметил он.
Троп, считавший себя непревзойденным бильярдистом, с достоинством принял поздравления и сказал, что будет рад встретиться с графом и за бильярдным столом, буде они разминутся здесь, на ристалище. Фома с чувством пожал ему руку, рука была крепка, как у Командора.
Следующие два поединка закончились печально, причем едва начавшись. Одного рыцаря задавила при падении лошадь и его унесли едва живого — не повезло, сочувствовали трибуны, а во втором случае, рыцарь Заветного Грота, еще не доехав до своего соперника, вдруг грянул оземь, как колода — удар. Следующий удар хватил трибуны — Доктор вызвал Черную Башню.
«Ё-оооо!» — подумали они, не догадываясь, что тот просто убирает с дороги Фомы, а может и своей (кто знает этих докторов?) самых опасных противников. Это был поступок. Меланхолический убийца продолжал их удивлять, не меньше наглого графа, публика восторженно и одобрительно гудела. Башня ни в чем не уступал их поверженному любимцу, сэру Рашу, а в некоторых аспектах, таких как расчетливость и ловкость, даже превосходил.
Предвкушение хорошего поединка утихомирило трибуны, как лес перед грозой; прозвучал сигнал.
Потом долго вспоминали в Ушуре этот необычный по красоте и напряженности поединок равных соперников. Равных!.. Фома думал, что вряд ли здесь найдется боец, способный противостоять Доктору, возможно только среди рыцарей Стола, таких, как Хрупп. Противники сходились три раза и все три раза их удары были невероятно сильны, но безрезультатны, только копья разлетались вдребезги. После третьей сшибки им пришлось менять и щиты. Когда они сошлись в четвертый раз, Доктор легко и играючи сбил Черную Башню ударом в забрало. Впрочем, что это произошло играючи, видел только Фома, да, может быть, кто-нибудь из ложи высоких рыцарей, для остальных зрителей все до последнего момента выглядело очень напряженно, а конец — внезапным, почти случайным.
— Ай, молодец! Ай, умница! — бормотал Фома под нос, наблюдая, как старается выпутаться из стремян рыцарь Башни.
Доктор тремя пробными ударами нащупал слабое место противника, в момент удара тот опускал щит чуть ниже, чем требовала безопасность и в четвертый раз пробил безукоризненно. А то, что ломались копья и щиты, так кто же считает деревья в лесу или снаряды при миротворческой артподготовке?.. Все за счет спонсора, то бишь Милорда!.. Доктор просто перехитрил Башню, долбя его щит с каждым разом все сильнее.
Трибуны снова зашумели, Черная Башня
— Давай, Башня! Даром, что у него копье серебряное, у тебя меч убойный!
Но напрасно зрители думали, что Доктор хорошо владеет только копьем, меч в его руках был послушнее карандаша. Сначала он опять, в течение, примерно, трех минут, разбирался с техникой Черного рыцаря, медленно отступая под градом сильных, но безыдейных ударов. Башня хотел немедленно реабилитироваться, после досадной и случайной, как и ему казалось, ошибки, он входил во все больший азарт, теряя обычное хладнокровие.
Расплата наступила так же внезапно, как и окончательно. Последовал неожиданный рубящий удар в корпус, но не он был главным, хотя Башне пришлось проявить недюжинную реакцию и ловкость, чтобы отбить его. Удар был коварный, снизу, после обводного сверху, он распорол панцирь и, возможно, задел тело, но не настолько, чтобы такой богатырь как Башня остановил бой. Тем более, что он понял, что отразил сложнейший удар, и уже торжествовал в предвкушении, как сейчас нанесет ответный. И нанес! Но… тут-то и пришел ему, раскрывшемуся в ответе, большой привет от Доктора — тот самый главный удар прямо в голову, наотмашь!
— А-ах! — вздохнули трибуны.
— Смотри-иии! — визжал кто-то.
Шлем еще долго катился по арене, гремя погнутым забралом и полусрезанной верхушкой, но Черная Башня этого не видел, глаза его были пусты и равнодушны.
Доктору хлопали заметно дольше, чем Фоме, хотя он выбил второго любимчика толпы. Но он не был графом и не ругался так грязно-изысканно на всю арену, ставя на измену присутствующих дам.
— Молодец, молодец! — говорили на трибунах. — Хотя и повезло, конечно!..
Доктор был принят в свои — почтителен, не хулиган, лоялен и скромен — наш, томбрианский!.. Не один зритель, широко расправляя плечи и благодатно воспарял в патриотические эмпиреи: не перевелись еще на земле томбрианской богатыри! Новый появился, да и старые целы, уважительный рыцарь!.. Многие, не только рыцари в ложе, понимали — Доктор мог нанести удар ниже и тогда, вместе со шлемом, катилась бы и голова Башни.
Чуть ли не громче всех кричал Фома.
— Давай, ювелир! — кричал он. — Отнимай у меня славу!.. — И опять ругался на всю арену.
После этого потребовал еды, потому что замерз сидеть на лошади в дурацких железяках, без дела. Это было так необычно, что помощник герольда несколько раз переспросил его, именно поесть желает господин рыцарь? Фома даже настаивал на этом: да, малыш, и выпить!.. Выпить зигзаг, сейчас?! Вот именно, мальчик, зигзаг удачи, который принесешь мне ты!..
Мальчик надолго исчез, видимо, такая просьба с трудом влезала в охлажденные мозги устроителей турнира. Какая еда во время турнира да еще с водкой?! Но все-таки принесли, и теперь внимание зрителей разделилось между поединками, каждый из которых мог закончиться смертью, и жизнеутверждающей трапезой графа, на травке, возле бровки, так сказать, извечная борьба двух начал. И нельзя сказать, что за «началом» Фомы следили меньше, так как каждый удачный удар он встречал поднятием чарки. Некоторые дамы, устав от скрежета и вида крови, взирали на пикник на обочине более чем благосклонно.