Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Не, это я составлял доклад, — гордо смутился Сорби.
Доклад он читал и цитировал только своим, так что Томас пусть не беспокоится. Главный у них не Акра, который говорит, что главные в Синклите. Их никто не знает (Сорби завел глаза под лоб), они делают политику «волны», а такие как Сорби работают.
Становилось все интереснее. Провинция, как всегда, в мятежных замыслах и глубокой конспирации! «Их никто не знает» говорило о большой работе ума, вернее — полном безумии.
— И что же вы делаете?
— Рассказываем, объясняем, ищем!.. — То есть, они рассказывали об Апокрифе, объясняли его и принципы устройства
Логично. Было понятно, что даже если не найдут, то говорить о правде будут всегда! Но Сорби был уверен, что найдут, там тако-ое! — опять завел он глаза. В общем, оказалось (зверским шепотом), что Ассоциация не вечна и скоро об этом будут знать все!..
— Ну, хорошо, вы нашли Апокриф и там действительно сказано: Ассоциация не вечна, конец света через неделю, всем явится в смокингах, при себе иметь даму, свечку и прощальный гудок, — и вы от этого будете счастливы? Что случится-то, объясни мне?
Сорби несколько растерялся.
— Может быть, это делается для того, чтобы ты спокойно спал и ел, совершенствуясь во исполнение основного закона Ассоциации? Ведь если тебе объявить, что завтра всё — занавес, ты пожалуй и кушать будешь плохо, а уж свою работу — дело Ассоциации, вообще забросишь!..
Сорби нахмурился. Нарисованная перспектива его явно не устраивала. Фома отнимал мечту. Надежду.
— Ты говоришь, как член Синклита! А жизнь — борьба! Поэтому мы ищем!
— Понимаешь, я могу тебе сказать, что Апокриф есть, что назначена Большая Дата и Конец Света уже грядет, но лучше тебе от этого не станет. Не прибавится счастья ни тебе, ни другим. Не зависит оно, слава Богу, ни от чего, кроме как от тебя — твоего собственного мироощущения, понимаешь?
Видя перевернутое лицо Сорби, он остановился. Гигант был в растерянности. Фома не просто отнимал мечту, он разрушал её! А в такой дыре игрушки не отнимают!. В конце концов, парень его спас.
Фома нажал тормоз: он пошутил, проверял. Пусть они ждут сигнала
— Так ты нашел Апокриф? — аж подпрыгнул Сорби. — И что?
— Тебе сказать, когда и где конец света?
— Не! — побледнел Сорби, поражая Фому своим простодушием. — Если не завтра, то не надо!
— Не завтра.
— И не послезавтра?
— У тебя, как минимум, год!
— Здорово! — обрадовался гигант. — Год?.. — Он еще подумал. — А че так мало-то?
— Как минимум, я еще уточню! — пообещал Фома. — Только никому, даже вашему новому заплыву!
— Волне, — поправил Сорби и заверил. — Ну что ты! Можешь на меня положиться!..
После этого он связался с Сати. Приходящие из-за Черты, по его словам, появлялись, как правило, ненадолго, несли всякую тарабарщину, которая тщательно записывалась, расшифровывалась, интерпретировалась и выдавался, наконец, конечный вариант, иногда — два.
— Вот так и возникают апокрифы! — хмыкнул Фома.
Информацию классифицировали и сохраняли, часть её направлялась в Школу, Академию, в Синклит. Особо важные материалы шли, естественно, сразу в Совет Координации — высший орган.
— Так что, пусть
— Да, — согласился Сати. — Все идет своим чередом. И каждый должен делать свое дело. Твое дело сейчас — дыра.
— Скажи еще — труба!.. Ты что пролез в высшие иерархи?
— Ха! Несносный мальчишка! Что ты себе позволяешь? Как будто речь идет о какой-то щели. Здесь все не так…
Если принадлежность к Синклиту, членство в нем, было явным, все знали его избранников, то причастность к Совету Координации была окутана тайной. Члены его продолжали принимать участие в заседаниях Синклита, но сколько их было, кто они, когда и где заседают было неизвестно. Спрашивать об этом считалось дурным тоном. Доктор предполагал, и Фома был склонен ему верить, что существуют некие пространственно-энергетические уровни, пребывание на которых позволяет создать двойника и даже двойников, своеобразные ниши, где и собирались избранные — вне времени, вне пространства.
— Здесь выбирают только достойных? ошибка исключена?
— Выбор, Андро, удел человеческий. Здесь не так. А как, когда-нибудь узнаешь, так же как и все мы. Ошибка может быть при выборе, а здесь его нет.
— Как у меня?..
Сати не ответил…
У меня очень интересная жисть! Фома валялся на кровати, пытаясь побороть огромную каросскую ночь. Я — человек-сейф с неизвестным для каких целей содержанием. Как каплун, которого откормили орехами, но забыли сказать, что последняя трапеза — это он сам. Интересно, а я в последнюю секунду буду знать для чего я так нашпигован? Мне-то что от всего этого? И зачем мне это все: дыры, апокрифы, Хруппы?.. Шкуру спасать?.. Один отрадный момент — Иеломойя (о родных он старался не думать, для них, понимал он, его появление теперь будет не меньшим ударом, чем исчезновение до этого), но исчезнуть здесь для всех я не смогу. А почему не смогу?.. Найду Мэю и спрячемся с ней в какой-нибудь богом забытой дыре… Ну вот, опять дыра!.. Куда меня заносит?.. Все очень хорошо, но исчезнут не удастся — Доктор! Этот не даст. А уж каппа!..
С этим он уснул.
11. Хранилище
Линия отчаянно задрожала, как струна перед разрывом. Дыра. Доктор не успел. Хрупп на полном ходу провалился в зияющий разрыв. Он все предусмотрел. Доктор сделал вираж вокруг кратера. Вокруг дыры со зловещим свистом носились оборванные концы силовых линий пространства. Оставаться здесь было опасно, Хрупп своим провалом ускорил гибельный процесс, оборвав одну из последних уцелевших струн Кароссы. Даже думать было нельзя, чтобы сейчас ликвидировать разрыв, это было бы самоубийством. Для того, чтобы полностью восстановить равновесие и заткнуть дыру, нужно было найти хранилище розовых кругов и активизировать их — внизу, и Фома — здесь…
— Ну что, Доктор, больной перед смертью потел?..
Фома появился на ровной горной площадке, откуда был хорошо виден Белый город. Город, оправдывая свое название, ярким светлым пятном выделялся на зеленом фоне равнины. Кряж уходил двумя отрогами вверх и в стороны, образуя естественную защитную подкову столицы от лихих ветров, гулко завывающих в долине по другую сторону гор, там, где стоял когда-то главный монастырь Ордена Розовых кругов. Правда, до него было еще далеко.