Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
Проводники безнадежно отстали, не выдержав бешеной скачки, предложенной графом, он был один, на взмыленном коне. В ожидании его, Доктор рисовал на мягкой голубой глине карту долины и прилегающих кряжей, отмечая, предположительно, места, где когда-то мог стоять монастырь.
— Что молчишь, Пифагор?
— Больной порвал все провода и шланги капельницы, благодаря которым Каросса была жива, — отозвался Доктор, дорисовывая схему.
— Вот и лечи их после этого! — озаботился Фома, рассматривая рисунки. — Значит, ты его не угрохал. А если мы не успеем с кругами?
—
Доктор отбросил веточку и добавил через большую, но безвдохновенную паузу:
— Вообще-то лезть на нее придется в любом случае.
— Как я люблю эту жизнь и тебя, Док, ты бы знал!.. Тебе никто не говорил об этом, случайно?
— Я это вижу по твоей физиономии, она объясняется без посредников…
Они стали осторожно спускаться по обрывистому склону к равнине, что светло зеленела от солнца далеко внизу. В иных местах лошади храпели и ни в какую не хотели идти, как бы предупреждая, что погибнут не только они, непарнокопытные, но и «вы — твари бескопытные!», — приходилось спешиваться и тащить благоразумных животных за узду.
Место оказалось заброшенным, хотя за одним из озер была видна небольшая бедная деревенька в несколько домов, где копошились люди в своих огородах. Несколько человек, размахивая руками, собрались возле стельной коровы, которая почему-то решила разродиться на свежем воздухе и теперь жалобным мычанием оглашала окрестности о своем намерении.
Следы пожара и вандальского разрушения монастыря остались до сих пор, пахло гарью и стылой безнадегой. Вокруг груды камней, которые даже отдаленно не напоминали монашескую обитель, стояли полуразрушенные печи, вероятно, бывшие крестьянские избы или подсобные помещения монастыря, и как бы указывали место, где раньше располагался главный храм Ордена Розовых кругов.
— Интересно, кого они здесь увидели? — протянул задумчиво Фома, имея в виду разведчиков. — И где они, кстати, сами?
Унылый пейзаж пепелища и руин, не скрашивали даже тихие озера и голубые горы, может быть, из-за мелкого нудного дождя. Вдохновения здесь не нашел бы даже пленеролюбивый Левитан, разве что Ван Гог, с ушами. Спрятаться было негде.
— Не в печах же они этих спрятались! — возмущался Фома. — Подозреваю, что в коровнике, потому что скотина сама не придумает рожать под дождем!
Он сложил руки рупором.
— Э-ге-ге-гей, славя-аа-не!!! — разнеслось над озерами мощное и убедительное.
Отразившись от гор, эхо вернулось грозное, как лавина. Крестьяне немедленно исчезли в своих халупах, а корова рванула в озеро от такой жизни, но по дороге благополучно разрешилась и топиться передумала, задумчиво облизывая дитя молодецкого крика.
— Ну вот, акушером стал крестным! — усмехнулся Фома.
— Я так понимаю, что тайн у нас больше нет? — спросил он у Доктора, после того, как эхо, мечась в горной чаше, посбивало всю летающую тварь с деревьев. — Нам ведь нечего больше скрывать, Док?
— Да, только свое бессилие, — согласился тот. — Ну и где же они?
Курьер от разведчиков прискакал в Белый город на рассвете, сообщив, что возле главного монастыря
Появились разведчики, и чумазые, как черти, потому что прятались не в коровнике, а в развалинах печей. На них было жалко смотреть, мало того, что они были грязные, как трубочисты, так еще и продрогли в стылом коробе печи, настолько, что сказать ничего не могли, только тряслись, показывая рукой то на деревню, то на камни. Из односложных, несвязных высказываний, сайтеры поняли, что разведчиков таки выгнали из коровника, но корову загнать не успели.
Бедняг так колотило от холода, что Фома отдал им свою флягу с коньяком, нацеженным Томасом.
— Ну, ребята, — сказал он, глядя в преданные и осоловелые глаза разведчиков, когда бутылка оказалась пустой, — взбодрились?.. Где Мэя?.. Вы понимаете, о чем я?
Разведчики дружно закивали. Одного звали Дрок, другого — Тери.
— Коньяк прочищает мозги! И делает дух бодрым!.. — Фома выдернул пустую ёмкость из рук Дрока.
— Конь… як! — зачарованно выдохнул тот.
— Як конь! — подтвердил Тери свое впечатление от напитка, и хотел развить мысль, но Фома прервал его:
— Ну, где они?!
— Вон там, под камнем… — Дрок показал за развалины монастыря.
— Как под камнем? — не понял Фома. — Вы хотите сказать, что там ход? Подземелье?
— Не знаю, шо там! — развязно ответил Дрок, блуждая глазом от крепости виноградно-дубовой настойки. — Мы видели, как они поставили Мэю возле камня, а сами отошли. Потом вдруг все затряслось — громы, молнии!.. Нас ослепило и… оглушило…
Он икнул блаженно и посмотрел на своего товарища: мол, правда, правильно излагаю?.. Тери любовался своим другом, а в перерывах — Фомой, порываясь поцеловать руку, коньяк дающую.
— Потом пошел дождь, гроза даж… и до сих пор. Мы только слышали, как все трясется и шум воды. Боялись, что или печь развалится или мы сгорим и провалимся куда-нибудь к чертовой матери!.. Потом все стихло, но уже никого не было… правда, Тери?
— Только камень светился, — подтвердил Тери, пытаясь показать руками как, но не получилось. — Как уголь в костре! А их — пр-р! — не было…
— Сколько их было? — спросил Доктор.
— Восемь и все вооружены… и она…
— Давно?
— Что давно?.. — Внутренний процесс занимал разведчиков все сильнее, они больше светились изнутри, чем понимали, что происходит снаружи, кровь штормила от крепкого зелья. — А-а!.. Утром, часа два назад. Вчера весь день бродили по развалинам и в округе, по озерам все плавали, ну, искали! А утром вот… Мэю подвели и…