Страж
Шрифт:
Ещё больше страха сквозит в его взгляде, когда он оглядывает толпу.
Он смотрит на Джейдена, на Микки.
«Кто этот сумасшедший придурок с выбритыми волосами, который выглядит как наркоман? Джей на самом деле знает этого парня? Бл*дь. Может ли он быть полицейским под прикрытием? Какой-нибудь друг новой развратной подружки Джея? — мысли бармена путаются, становясь всё более сумбурными. — Он выглядит смутно знакомым, как будто бывал здесь раньше. Дерьмо. Что, если он действительно
Бармен начинает пятиться с места происшествия.
Он крадётся прочь от сцены с Элли, даже когда думает об этом напоследок, настороженно глядя на Микки, как будто боится, что толстый и прыщавый потенциальный насильник может наставить на него пистолет и закричать, что он арестован.
Когда Джейден наклоняется, собираясь поднять Элли, Ревик всё глубже погружается в свет Джейдена. Он силится понять мотивы человека, чего он добивается от этого — даже когда более циничная часть его понимает, что он уже почти точно знает, чего добивается Джейден.
Ревик хочет, чтобы это подтвердилось.
Ему нужно это подтвердить.
Прежде чем он сделает то, что намеревается сделать, ему нужно без всяких сомнений знать, что Джейден именно тот, кого он в нём подозревает.
Независимо от того, как он в конечном итоге разберётся с этим — или, что более важно, независимо от того, как он в конечном итоге рационализирует то, что сделает в следующие несколько минут — Ревик в каком-то более тёмном уголке своего сознания знает, что не должно быть никаких сомнений относительно того, был ли этот поступок оправданным.
Ему нужно, чтобы цепочка доказательств была чёткой, неопровержимой.
Ему это нужно для себя. Ему это нужно для Вэша. Ему это нужно для Совета.
Ему приходит в голову, что однажды это может понадобиться самой Элли, хотя эта мысль значительно более абстрактна.
Не должно быть никакой двусмысленности, когда он нажмёт на курок.
Ревик уже сейчас чувствует в себе очень мало двусмысленности или замешательства. Он чувствует полное согласие с ходом своих мыслей и с тем, куда они логически ведут. На этот раз он обнаруживает, что его эмоциональные реакции в точности соответствуют тому, как он воспринимает свою роль стража Элисон.
Ибо, в конце концов, и независимо от Совета, от Вэша — даже от самой Элли — Ревик намерен справиться с этим новым развитием событий наилучшим образом, подходящим для его конкретной формы обучения.
Он собирается убить этого сукина сына.
Он собирается вырвать у него сердце и заставить съесть его.
«Нет, брат, — настойчиво вмешивается голос. — Ты этого не сделаешь».
Ревик не отвечает.
Эти слова не создают ни малейшей паузы в его намерениях.
Он сделает то, что ему нужно сделать здесь, независимо от того, что скажет Вэш.
«Нет, брат. Ты этого не сделаешь».
«Вот увидишь, —
Они могут уволить его.
Он получит за это кармический удар.
Он отсидит грёбаный срок.
Будь проклято его покаяние.
Он чертовски уверен, что не собирается быть соучастником в этом.
Но, в конце концов, именно Вэш прав.
Перемены происходят так быстро, что Ревик не чувствует их приближения.
Он всё ещё смотрит на распростёртую фигуру Элли, пытаясь решить, когда и как, теперь, когда он чертовски уверен в том, что планирует сделать…
Когда его полностью выдёргивают из этой части Барьера.
Глава 14. Средства и цели
«Что, во имя dugra a’ kitre gaos, вы имеете в виду?» — рычит Ревик.
Он обрывает того, кто одет в бледную мантию песочного цвета, свирепо оглядывая остальных пожилых видящих, которые окружают его полукольцом.
Они забрали его, вытащили его свет и отделили его от Барьера.
По сути, они надели на него ошейник, и Ревик слеп ко всему, кроме них. Он глух ко всему, кроме их мыслей. Он видит только пустые места, которые они хотят, чтобы он видел.
Это пугает его настолько, что он не может быть вежливым или проявлять уважение, которое, как он знает, причитается этим видящим.
Это пугает его настолько, что он не может думать.
Однако он должен подумать.
Он должен убедить их отпустить его. Он должен убедить их отпустить его, чтобы он мог найти её — чтобы он мог сделать свою грёбаную работу.
Они наблюдают за ним, бесстрастные, собравшиеся в невзрачном сером пространстве чисто функционального и безликого Барьера.
Ревик силится контролировать свой свет, силится образумить их.
Несмотря на это, его слова вырываются с острым кинжалом гнева, который выделяется подобно красно-золотому пламени в более тускло-сером пространстве.
«Как, чёрт возьми, это подпадает под доктрину невмешательства? — говорит он, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в мыслях и терпя неудачу. — Объясните мне это. Как, чёрт возьми…»
«Брат, успокойся», — мягко посылает Ваш.
«Вы позволили бы ей умереть за ваши устаревшие принципы? — парирует Ревик без раздумий, награждая старшего видящего более пристальным взглядом сквозь пространство Барьера, за которым скрывается почти физический удар. — Для вас так важно, брат, быть правыми в этом вопросе?»
«Да, — только и говорит Вэш, игнорируя сарказм Ревика. — И крайне маловероятно, что она умрёт сегодня, брат Дигойз».