Стрелки Аустерлица
Шрифт:
— Проезжали, — кивнула девушка. И добавила:
— Они всех расспрашивали про какой-то русский отряд. Желали знать, не видел ли кто-нибудь в нашей деревне русских. Но, откуда же им здесь взяться?
Следуя тактам музыки, Федор вел Терезу в танце. А она даже не догадывалась, что перед ней совсем не француз, а один из тех самых русских, кого французы искали.
Внезапно входная дверь распахнулась, и один из разведчиков Дорохова, из тех, что все это время оставались снаружи, крикнул по-французски:
— Командир, есть донесение!
Эта фраза, о которой условились заранее, означала, что стряслось нечто важное, что замечен неприятель. И Дорохов немедленно остановил танец, сказав Терезе:
— Простите меня, мадемуазель,
Удивление обозначилось на лице девушки. Она раскраснелась от танца, ее волосы растрепались, а лукавый взгляд говорил, что она хотела бы продолжения. Но, время оказалось неподходящим для развития отношений. И потому Дорохов, уходя, вынул из кармана и вложил ей в ладошки несколько увесистых серебряных талеров с портретом императрицы Марии Терезии 1780 года чеканки. Они достались Федору из кошельков убитых французов. Эти крупные монеты из серебра 833-й пробы считались самым обычным платежным средством не только в Австрии, но и по всей Европе.
Выскочив наружу, Дорохов увидел, что один из разведчиков, который залез на крышу гостиницы для наблюдения за местностью, делает руками условные знаки, показывая, что к постоялому двору приближаются вражеские всадники.
— Сколько их? — спросил поручик.
— Восемь, — доложил наблюдатель.
А Дорохов сопоставил факты: «Тех французских гусар, которые проехали не так давно в сторону соседней деревушки, тоже было столько же. Если они рыщут по окрестностям в поисках нас, то, понятное дело, не найдя наших следов в том направлении, возвращаются обратно на перекресток, чтобы продолжить поиски в другом направлении». Федор даже обрадовался, что теперь неприятеля не придется искать, поскольку гусары сами скачут в ловушку, подготовленную разведчиками. Осталось лишь захлопнуть эту очередную «мышеловку» для противника. И поручик дал своим людям последние указания.
Сам он вскочил на коня и, подъехав к телегам проезжих купцов, набитых какими-то мешками, прокричал:
— Именем Наполеона Бонапарта, императора Франции, этот товар реквизируется в пользу французской армии!
Из тех нескольких человек, которые в тот момент находились во дворе, лишь двое стали протестовать, поскольку они и были купеческими наемными работниками, приставленными охранять товар, пока хозяева обедали в харчевне при гостинице. Остальные свидетели относились к обслуге самого постоялого двора, а потому лишь наблюдали за происходящим с удивлением на лицах, но ничего не предпринимали. Да и те двое сторожей, тоже все-таки являлись людьми гражданскими, а потому они только громко кричали, но не смели достать оружие из своего обоза, чтобы противиться военным, понимая, что, в таком случае, долго не проживут.
— Молчать! — выкрикнул Дорохов и, достав пистолет, выстрелил в воздух, что являлось сигналом выступить для засадного отряда Степана Коротаева.
Услышав выстрел и убедившись, что молодой офицер настроен решительно, протестующие сразу заткнулись, а шум привлек внимание тех мужчин, которые сидели внутри харчевни, отчего купцы со своими телохранителями повыскакивали наружу из заведения один за другим. Но и эти не решались поднять оружие на военных, хотя оно у них имелось. Впрочем, они сразу заметили солдат в форме наполеоновской армии, которые взяли купцов на прицел, едва те сгрудились на крыльце. И дергаться, чтобы схлопотать пулю, никто не собирался.
— Выводи возы на перекресток! Да поживее! — командовал, между тем, Дорохов, желая запереть французских гусар, не давая им возможности беспрепятственно проехать через деревню и снова удрать.
И это сработало. В поднявшейся кутерьме нагруженные телеги с запряженными в них лошадьми, управляемые двумя разведчиками, взявшими на себя обязанности кучеров, налетели друг на друга и сцепились так плотно, что вся дорога оказалась перегороженной. В это время французские гусары продолжали приближаться. Они, конечно, слышали выстрел и могли встревожиться, но,
Наоборот, он отдал своим гусарам приказ помочь французам в пехотной форме, противостоявшим толпе и, судя по крикам и суматохе возле постоялого двора, занимающихся реквизициями в пользу французской армии у местного населения. Гусарский лейтенант был самоуверен. Он привык, что появление французов вызывало у местных жителей страх. Ведь армия Франции покорила половину Европы!
И потому лейтенант лишь ухмылялся, видя, как какой-то французский пехотный командир отбирает у местных купцов их товары. А те только что-то причитают, ноют и жалко квохчут на своем языке, словно беспомощные наседки. Впрочем, это всегда так и выглядело, потому что здешние гражданские не рисковали сопротивляться военным, тем более французам, которых они боялись еще сильнее, чем собственной власти, которую тоже побаивались, поскольку изъятия во время войны проводились и для нужд армии Австрии. И, разумеется, гусарский командир даже не подумал о том, чтобы приготовить оружие. Вместо этого он подъехал поближе к Дорохову и окликнул его:
— Эй! Помощь не нужна?
— Я лейтенант пехоты Гастон де Труа. Мы фуражиры. Производим реквизицию в пользу нашей армии, — крикнул ему Дорохов.
Окончательно потеряв бдительность, гусарский лейтенант подъехал совсем вплотную и тоже представился:
— Этьен Дюпуа. Лейтенант кавалерии.
— Отлично! — воскликнул Дорохов, внезапно вскинув пистолет и выстрелив гусарскому командиру прямо в сердце.
Остальные разведчики тоже произвели залпы, сразу уполовинив гусарский патруль. Оставшиеся гусары в панике попытались отстреливаться на скаку, но, неудачно. Потому что их пули не попали по целям. Вырваться с постоялого двора им тоже никак не удавалось, поскольку выезд надежно перекрыли купеческие возы. И оттого гусары скакали по кругу. Они пытались сопротивляться, выхватив клинки. Но, Дорохов не давал им передышки. Подняв над собой саблю, он атаковал неприятеля. И его атаку поддержали еще двое разведчиков, успевших вскочить в седла. Они сшиблись втроем против четверых. Но, на помощь с противоположной стороны деревни уже неслись всадники Степана Коротаева. И скоротечная схватка закончилась полной победой русского оружия. Двое оставшихся в живых гусаров попали в плен, а шестеро обрели вечный покой.
Так Дорохов выполнил мой приказ. Но, когда я въехал в деревню во главе отряда, подъехав к тому самому постоялому двору, где совсем недавно произошла стычка с французами, поручик выглядел мрачнее некуда. Я спросил его, что же случилось? На что он сказал мне:
— Пойдемте, князь. И я покажу вам причину.
Когда я спешился возле крыльца деревенской гостиницы, он провел меня внутрь первого этажа, где размещалась харчевня. А там, посередине трапезного зала на полу из дубовых досок лежала, раскинув руки, стройная темноволосая девушка, и кровавое пятно растеклось из-под ее головы. Несколько женщин в одеждах служанок рыдали вокруг нее. И даже пожилой лысоватый мужчина с большими усами склонился над ней и плакал, стоя на коленях.
— Будь проклята эта война! Шальная пуля влетела в окно и попала в висок бедняжке Терезе. Этого не должно было случиться! Лучше бы эта чертова пуля угодила в меня! — с грустью проговорил поручик.
И он рассказал мне со всеми подробностями о том, как все произошло. Получалось, что Дорохов снова совершил подвиг. И ему опять посчастливилось остаться невредимым. Удача сопутствовала поручику, как и раньше. Но вот девушке, с которой он познакомился и танцевал, наоборот, не повезло. Она погибла глупой нечаянной смертью. И теперь вся деревня скорбела о ней, поскольку ее все знали и любили. Ведь Тереза, как выяснилось, была дочерью хозяина постоялого двора.