Строители
Шрифт:
Министр обошел стройку, добродушно улыбался, все вроде ему нравилось, но по острому прищуру светлых глаз чувствовалось, что заметил он наши недостатки.
Да я и не скрывал их. За эти дни я понял, что добиться намеченного ритма все равно что освоить новую технику — нет более трудного и сложного дела. Нужно время.
— Вы рассказываете так, — сказал гость, — словно подчеркиваете недостатки в своей работе.
— Видите ли, товарищ министр, это у меня единственная возможность отличиться — ничего не скрывать… тем более что вы уже все сами заметили.
Он рассмеялся, мягко положил
— Как наши строители?
— Хорошо. Работают в ритме.
Подошли Быков, Ким и шеф-повар Иван Иванович. Почтительно наклонив голову (белый колпак, как мне показалось, вырос еще сантиметров на десять), Иван Иванович пригласил министра пообедать.
Мне не удалось пойти со всеми в столовую, вызвали на монтаж.
Но провожать министра я вышел.
Прощаясь, он задержал мою руку.
— Я дал указание Станиславу Юзовски, чтобы он в выходной помог вам закончить монтаж.
— Спасибо, товарищ министр.
Машина отъехала. Ко мне подошли Ким и Юзовски.
— С вас причитается, Виктор Константинович, — Ким многозначительно улыбнулся. — Я договорился, что паи Станислав в воскресенье поможет, и будет порядочек. В понедельник отчитаетесь, что график выполнен. Кто будет знать, что вы прихватили и воскресенье?
— Вы.
— Не понимаю.
— Не хочется, Ким, чтобы на стройке был «порядочек», а порядок, к сожалению, не получился… — Я ожидал ответа, но Ким молчал. — А вам спасибо, пан Станислав, за предлагаемую помощь. Отдыхайте!
Помню понедельник — судный день. Приехал начальник главка, я доложил, что слова не сдержал, не получилось.
— Теперь я имею право отставить ваши предложения? — спросил он, подчеркивая слово «право».
— Да, имеете.
Многое бы я дал, чтобы узнать, о чем в тот день говорил с начальником главка польский министр, представитель Секретариата Кареев и Йожеф Надь из Госплана ВНР, который тоже приехал в понедельник. Узнал только, что именно тихий, чудаковатый Роликов, который все не перестает хвалиться своей бригадой, добился ранее еще «двух недель» у начальника главка, а теперь побывал и в горкоме.
Уже в среду я увидел странные вещи: из управления Вяткина привезли растворонасосы и быстро смонтировали подъемник, прибыли штукатуры. Вяткин, прытко бегая по стройке, тонко кричал.
— Ты чего? — остановил его Быков.
Вяткин отвел глаза. Я слышал, как он ответил:
— Сам не знаю, как получилось. Ты прости, спешу, нужно оштукатурить нижний этаж на эти проклятые две недели.
Вскоре стройка вошла в ритм. С того времени Быков замолчал…
Глава тринадцатая
Воскресенье — понедельник
Небо синее, бездонное. Хочется, чтобы оно всегда было таким. Просто не верится, что там наверху пустота: каких-нибудь двести — триста километров, и дальше уже нет этой трогательной родной синевы.
— Виктор, что ты сделал с Марией? Где она? — вдруг спрашивает Аркадий.
Но смысл его слов пока не доходит до меня. Я только механически отмечаю: «сделал», «Марией». Слышу тревожные нотки в его голосе.
Что такое триста километров
— Виктор, ты давно с ней виделся?
— Одну минуту. Я вот сейчас, одну минуту!
Как же мы, земляне, должны беречь эту синеву толщиной в один миллиметр! Как радоваться и наслаждаться ею!.. А нет, стремимся в черную бесконечность, насквозь черную — бр-р! И вот уже человек оторвал кусок земли и бросил его туда, в черноту, вот уже создаются проекты новых домов, где земляне будут жить на орбите, глотая консервированный воздух… А дома — послушайте только! — будут без фундаментов. Тысячи лет здания покоились на фундаментах. Тысячи лет люди исповедовали одну религию, верили в божество — фундамент. Ведь так говорим о семье, жизни, доме, о чем угодно: «Основывается на прочном фундаменте». Правда?.. Здание всегда имело фундамент — самую нижнюю плоскость и крышу — самую верхнюю… А тут — шар! Ни фундаментов, ни крыши, ни опор.
— Почему они, как только с тобой знакомятся, исчезают? Вика тоже уехала…
«Вика» сразу доходит до моего сознания. Я на какое-то время перестаю размышлять о мироздании.
— Да, уехала, Аркадий, — соглашаюсь я.
— И Мария…
— И Мария, — охотно повторяю я.
— Кто же остался? — Аркадий сердится. Он поднимается с земли. — Соседка? Быков?
— Не знаю, Аркаша. Соседка тоже уехала с мужем в туристическую… Быков? Быков совсем перестал со мной общаться. Остался только ты, Аркаша.
— Я ухожу. — Аркадий платком чистит брюки. — Ухожу. Разговор наш не состоялся.
— Ну тогда я остался один.
Я еще долго лежу на траве. Надо мной деревья мерно колышут верхушками, что-то рассказывают. Может быть, о вечности или о других мирах, где тоже есть милое синее небо…
Я предупреждал Аркадия, что в воскресенье лучше оставить меня в покое. Устаю за неделю. Нужно побыть одному… Вот просто так — бездумно лежать и, на худой конец, думать о мироздании.
Согласен, это неправильно. Медицина рекомендует отдых проводить активно. А что это значит, вы, наверное, понимаете? Бросочек километров на пять — бегом, или волейбол на огненной, пыльной, как мне всегда кажется, потной площадке… Бр-р! Весьма благодарю за правильные рекомендации, которые напоминают дистиллированную воду. Пейте, уважаемые граждане, дистиллированную воду, где нет никаких примесей, никаких бактерий, и вам будет хорошо!
Дорогая и уважаемая Медицина, ты когда-нибудь имела дело с Быковым?.. Нет, это не известный профессор по нервным болезням Быков, а начальник СУ Владимир Яковлевич Быков… Нет, СУ — это не санитарное управление, а строительное управление… Что-что?.. Ага, незнакомы.
А с Роликовым сталкивались?.. Вы опять о врачах?! Нет, Роликов не доктор медицинских наук. Неужели вы не знаете Владимира Николаевича Роликова, бригадира, у которого ежедневно два, а иногда и три новых предложения? Я только и делаю, что отбиваюсь от них… Тоже не знаете. Понятно.