Строители
Шрифт:
У дверей она остановилась, попробовала потушить сигарету о ручку двери, не получилось. Не поворачиваясь, сказала:
— Мне было очень приятно с вами работать… Может быть, впервые в жизни.
Вот еще один человек уходит из моей жизни. Жалко, славная женщина.
Я вспомнил, как впервые увидел ее в пустой конторе… «Может, вам нравятся молодые секретарши?» — тогда спросила она. Потом ее «битвы» с Быковым за мой кабинет… Она — в черном старомодном платье с большим вырезом сзади, открывающим
— Можно? — весело и, как всегда, многозначительно говорит начальник строительного участка Ким. Он пропускает вперед толстенького, небольшого роста человечка, который, неловко улыбаясь, останавливается посредине комнаты.
— О, Том Семенович! — Я быстро поднимаюсь, подхожу к нему и жму руку. — Очень рад вас видеть.
Этот визит начисто отметает мои мысли об исчезновении людей… Здравствуй, здравствуй, смешной, милый и страшно забывчивый Том Семенович Янин. Я продолжаю пожимать ему руку, потом усаживаю в кресло:
— Садитесь, садитесь, Том Семенович.
— Вы, может быть, и со мной поздороваетесь, Виктор Константинович? — насмешливо спрашивает Ким.
— Конечно… Понимаете, давно с Яниным не виделись.
— Понимаю. — Ким садится на стул, протягивает мне сводку за прошлый день.
— А меня вы тоже будете так встречать? — многозначительно спрашивает он.
Но я не придаю значения его вопросу, снова мысль о небольших кранах на перекрытии захватывает меня.
— Послушайте, Ким, с вас причитается.
— Я не возражаю, так обычно делается, когда…
— Вот смотрите, — перебиваю я его. — Смотрите, здорово, правда? — Я показываю ему эскиз. — Понимаете?
Ким только мельком смотрит на эскиз.
— Это меня уже не касается, Виктор Константинович.
И сейчас я не обращаю внимания на его реплику, смотрю на часы: ого, совещание с иностранными фирмами через десять минут. Я быстро встаю.
— Том Семенович, извините, буду через час.
— Ничего, я подожду, — он что-то ищет в карманах. — Где бумажка?.. Бумажка… только что я ее держал… Держал? Ну конечно, держал…
— Подождите, Том Семенович. Хорошо?
— Конечно, подожду… Бумажка она только что… Подожду.
Но в тот день к себе в кабинет я больше не попал.
Явиться на совещание вовремя — непреложный закон. Но у каждого был еще свой особый «почерк». Я приходил за пять минут до начала.
Карл Альбертович Вернер, представитель немецкой фирмы «Gummi», являлся за четыре минуты. Другие приходят за три, две, одну… Это их
— О-а! Виктор! — восклицал Карл Альбертович. — Я имею большое удовольствие встретиться с вами.
Я поднимался с места и шел ему навстречу.
— О-а! Виктор, не нужно идти ко мне, я сам.
Мы встречались на северо-западном углу стола в одиннадцать пятьдесят шесть с половиной. Он долго пожимал мне руку с таким видом, будто мы не виделись год. (Ну, год, конечно, преувеличение, но, во всяком случае, не менее месяца.) Между тем мы виделись в субботу вечером, — и если перевести это на рабочее время, отбросить выходной, то только три с половиной часа назад.
В одиннадцать пятьдесят семь я возвращаюсь на свое место, а Карл Альбертович, предварительно проверив устойчивость стула, размещается на другой стороне стола, под углом шестьдесят градусов ко мне. Стул жалобно скрипит и стонет.
— О-а! — Карл Альбертович с удовлетворением открывает свою папку.
И сразу же в дверях появляется Штумм, тоже немец, представитель фирмы «Stein», Он проходит по залу, садится рядом с Карлом Альбертовичем и, неловко улыбаясь, говорит:
— Gut Morgen!
— Геноссе Штумм приветствует уважаемого Виктора и желает ему весьма хорошего дня и успехов в работе, — так Карл Альбертович переводит короткое приветствие Штумма.
Без двух двенадцать входят: Ким (он садится рядом со мною), болгарский архитектор Стоянов и небольшого роста, ладный и симпатичный пан Станислав, с ним еще два поляка.
Старинные настенные часы, подаренные нам Секретариатом, начинают шипеть, прокашливаться, готовясь к бою, — приходят венгры. Они занимают места напротив меня и, как только раздается первый удар, закуривают.
Но церемония не закончена, — улыбаясь, мы ждем, когда часы закончат бить. Вот двенадцатый удар — в дверях появляется Быков. Мы уже привыкли к этому, порой мне кажется, что он проходит не из своего кабинета, а вместе с механической кукушкой сидит внутри часов: «бом… бом» — двенадцатый удар; открывается дверка: «Ку-ку… ку-ку», — выскакивает кукушка. Быков, в отличие от кукушки, появляется молча. Идет на своё место и угрюмо молчит все совещание. Он садится рядом с Кимом, и, когда я спрашиваю мнение Быкова, за него отвечает Ким.
Между прочим, я уже несколько раз собирался проконсультироваться с часовым мастером — узнать, когда, собственно говоря, по этим, часам точно двенадцать: с последним ударом или с первым. Было бы здорово, если бы с первым ударом, — выходило бы, что Быков каждый раз опаздывает.
— Товарищ Быков весьма пунктуален, — и на этот раз сказал Карл Альбертович, чтобы доставить Быкову удовольствие.
Как всегда, соблюдая этикет, я начал с болгарской фирмы «Стройэкспорт». Так меня учил Кареев из Секретариата — начинать по алфавиту.