Студент
Шрифт:
– Володя, у меня к тебе дело.
Я сделал серьезное лицо и приготовился слушать.
– Папа просит встретиться с ним по важному вопросу.
– Папа хочет, чтобы я женился на его дочери?
– пошутил я.
– Я серьезно, - не приняла шутки Лена.
– Тогда вопрос. А кто твой папа?
– Начальник УГРО.
– Ух ты!
– действительно впечатлился я.
– А зачем я нужен УГРО?
– постарался уточнить я.
– Вроде я ничего криминального не совершал.
– Не знаю, - пожала плечами Лена.
Но я не поверил.
– Ты отцу рассказала о моих паранормальных
– догадался я.
– Рассказала, - подтвердила Лена.
– Но я действительно не знаю, о чем отец хочет говорить с тобой.
– Ладно. Говори, куда идти.
Вместо ответа Лена протянула мне карточку с телефонами.
Вообще-то я догадывался, зачем понадобился начальнику уголовного розыска. Конечно, ему нужны были мои экстрасенсорные способности. Что-то у оперов не складывается, и они хотят попробовать зайти с другого бока. Мол, чем черт не шутит, ходят же слухи о магически способностях таких людей. Со мной это уже было в моем городе, когда вот также меня нашли местные органы уголовного розыска, и я смог изменить их скептическое отношение к аномальным возможностям людей, связанным с телепатией и ясновидением.
Я позвонил по телефону, который мне дала Лена и условился о встрече. В назначенное время я был на Суворовском проспекте в доме, где располагался отдел уголовного розыска Управления милиции Ленинграда. Пропуск мне заказали заранее, и я без проволочек прошел в кабинет начальника УГРО, где меня приветливо встретил полковник в милицейской форме, усадил на потертый кожаный диван с откидными валиками по бокам и представился:
– Полковник Соловьёв, Михаил Сергеевич.
Потом начал издалека, словно проводя разведку
– О вас я знаю со слов моей дочери... Вы обладаете какими-то особыми способностями.
Я молча слушал, искоса оглядывая небольшой кабинет начальника УГРО, обставленный проще, чем я ожидал: двухтумбовый письменный стол, покрытый зеленым сукном, к столу примыкали длинной ножкой еще два простых стола, составляя букву "Т"; у одной стены стояли три шкафа с книгами и бумагами, на стене позади письменного стола висел портрет Дзержинского.
Полковник пытливо посмотрел на меня.
– Вы, наверно уже поняли, для чего я пригласил вас.
Я молча кивнул.
– Мы хотим, чтобы вы помогли разобраться в одном деле, которое нам представляется совершенно безнадежным. Я не думаю, что вы можете как-то прояснить ситуацию, но, как говорится, "утопающий хватается за соломинку".
– А еще говорят, There is no harm in trying , - с иронией добавил я.
– Как, простите?
– не понял полковник.
– Я говорю, попытка - не пытка.
В кабинет без стука вошел человек в добротном габардиновом костюме и с постриженной на лысо головой.
– Познакомьтесь, - представил Михаил Сергеевич лысого человека. Это, скажем, начальник отдела УБХСС по борьбе с преступлениями в кредитно-финансовой сфере, в том числе и с фальшивомонетничеством, подполковник Некрасов, Иван Николаевич. Он вкратце изложит ситуацию.
Я снова кивнул, но не поверил, что Иван Николаевич, человек в гражданском костюме, представляет УБХСС, хотя не сомневался, что он подполковник.
Иван Николаевич посмотрел на меня, и взгляд его красноречиво говорил, что он ждал большего от встречи
– Сразу хочу предупредить: дело государственной важности, а поэтому все, что здесь происходит, не подлежит разглашению. О вас не должны знать даже следователи, которым придется заниматься этим делом. С кем нужно, вопрос согласован.
Он еще немного помедлил и стал излагать свою "безнадежную" ситуацию:
– К нам попали клише, с которых изготавливались ассигнации достоинством двадцать пять рублей. Год назад в обороте стали появляться фальшивые пятидесятирублевые и двадцатипятирублевые купюры. Причем, пятидесятирублевых оказалось сравнительно немного. Преступников найти не удалось, и здесь сказался тот факт, что внезапно поступление фальшивых денег прекратилось, а у нас на руках не оказалось ни одной зацепки. Но два дня назад из районного отделения милиции поступило сообщение. К ним пришла женщина и заявила, что ее малолетний сынишка вместе с приятелем нашли в речке какие-то подозрительные свинцовые пластины. Не знаю, куда бы пацаны определили эту находку, но мать обнаружила пластины в сарае и пришла в отдел милиции, а там сообразили, что к чему, и к нам.
– Как нашли? - спросил я.
– Пластины выбросили недалеко от берега, скорее всего еще весной. За лето река заметно обмелела, и ребятишки наткнулись на них. Унести тяжелые металлические пластинки вода не могла, там они и лежали спокойно. У следователей нет ни малейшего понятия, где и кого искать. Так что здесь тоже никаких зацепок. Все, что мы могли, это определить, что почти все купюры, - кстати, очень высокого качества, - сделаны с этих клише.
– Где клише?
– спросил я.
– Клише находятся в спецлаборатории, куда мы сейчас проедем.
Я встал и вопросительно посмотрел на Михаила Сергеевича.
– Поезжайте. Мы с вами еще увидимся, - сказал полковник и попрощался со мной за руку.
Мы вышли из подъезда и к нам подкатила черная "Волга". Я барином устроился на заднем сидении, а Иван Николаевич сел рядом с шофером.
Лаборатория находилась в неприметном особняке без всякой вывески. Мы вошли в небольшую комнату, где нас встретили два молодых сотрудника, возможно, эксперты или криминалисты, наверно, из той же конторы, что и Иван Николаевич. Следуя указанию подполковника, один из сотрудников достал из сейфа тяжелые свинцовые пластины и вывалил их на стол.
– Что вам еще нужно для работы?
– спросил Иван Николаевич.
– Приглушите свет. Мешает, - я уже был во власти измененного сознания и говорил отрывисто, ощущая небольшую дрожь во всем теле, словно от озноба.
– Нужна полная тишина.
Я потрогал пластины, лежавшие в беспорядке на столе, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. В ушах появился знакомый звон, который отдавался болью в затылке и висках. Звон ширился, охватывая все пространство вокруг меня, и я чувствовал, как тело наливается тяжестью, а мысли становятся ясными. Пропало ощущение времени. Внезапно пошли образы, живые и яркие. Я увидел заснеженный берег.