Студент

Анишкин Валерий Георгиевич

– Неясно, то ли вечер, то ли ночь - сказал я вслух.
– Луна.

Мысль высветила картинку деревенского дома, огороженного забором из штакетника. Свет в окнах не горел.

– Из дома вышли двое, мужчина и женщина, - я снова стал вслух описывать то, что видел.
– Мужчина высокий, в сапогах, прихрамывает на левую ногу, одет в полупальто, на голове ушанка. Женщина в белом толстом, наверно, вязаном, платке поверх полушубка, и валенках. Они вдвоем несут тяжелую сумку. Спускаются к реке. Река затянута льдом. Пошли вдоль реки и встали на лед. Остановились в нерешительности. Видно лед не прочный. Недалеко справа полынья. Мужчина достает из сумки

содержимое и бросает в полынью.

Все происходило как в замедленном кино, иногда действие как бы перепрыгивало и начинался новый сюжет. Но вот картина стала расплываться и больше я ничего не видел.

Так бывает, когда мешает какой-то внешний раздражитель, или в мозг поступает ограниченная информация, которой оказывается недостаточно.

Больше я ничем не мог помочь. Меня поблагодарили и отвезли, как я попросил, к общежитию...

Через день меня вызвали с лекции к декану. У Михаила Петровича сидел молодой мужчина в штатском. Я сразу понял, что это за мной, поздоровался, ждал, что скажет Михаил Петрович.

– Володя, вот товарищ из органов просит отпустить вас для какой-то консультации. Товарищам нужно помочь, - сказал Михаил Петрович.

Меня снова привезли к полковнику Соловьёву. Тот вышел ко мне навстречу, приветливо протянул руку, усадил на диван, позвонил в приемную и попросил уже не молодую, но симпатичную немного старомодно, но аккуратно одетую секретаршу принести чай. Пока я с удовольствием пил чай с печеньем, Михаил Сергеевич стал рассказывать о том, как продвинулось расследование, казалось бы, безнадежного дела за один прошедший день.

– Откровенно говоря, - весело сказал Михаил Сергеевич, - не верил, что здесь можно что-то сделать. Тем более, каюсь, не верил, что вы способны изменить ситуацию.

Теперь Михаил Сергеевич смотрел на меня с нескрываемым расположением. В прошлый раз он, не предполагая, что дело обернется результатом, разговаривал со мной сухо.

– Вы точно описали преступников, - продолжал Михаил Сергеевич.
– Следователи, которым дали словесный портрет с ваших слов, нашли дом, из которого они выходили, и опросили соседей, которые подтвердили, что в том доме на окраине действительно жили муж с женой. Люди они пришлые, то ли черкесы, то ли осетины. Дом они купили и прожили в нем года два. Работали в колхозе, она на ферме, он - конюхом, и за ними ничего особенного не замечалось. Иногда к ним приезжали на легковой машине какие-то люди, но вели все себя тихо, не пили, не скандалили. Соседи также подтвердили, что он имел высокий рост, хромал на одну ногу, и одежда соответствовала вашему описанию. Обыск в доме и сарае подтвердил наличие следов свинцовых изделий, которые, согласно лабораторным анализам, соответствовали клише. Особенно явно это проявилось внутри сумки, в которой с большой долей вероятности и находились пластины. Так что ваша помощь оказалась в высшей степени полезной.

– Но преступников не нашли, - догадался я.

– Не нашли. Как в воду канули. Под теми именами, под которыми их знали в колхозе, их нет. Но это можно было предположить. Провернули такую операцию, нужно замести следы. Так что мы снова в тупике. Где искать, не знаем.

– Из их вещей что-нибудь осталось?
– спросил я.

– Кое-что нашли. Старую обувь, фуфайки, в общем, старье на выброс. Это важно?
– в глазах полковника засветилась надежда.

– Если они носили эти вещи, я могу попробовать получить картинку их образа и, может быть, "увижу" их в новой среде. Тогда я смогу описать место, а ваши эксперты пусть гадают,

где это.

Михаил Сергеевич моментально снял трубку и позвонил куда-то. Из разговора я понял, что на другом конце провода находился тот подполковник, который работал со мной в лаборатории.

– Сейчас за вами пришлют машину и вас отвезут в лабораторию, в которой вы были прошлый раз, - сказал полковник, потом заговорил о том, что, наверно, не давало ему покоя:

– Про экстрасенов я слышал, но не думал, что это серьезно. Я и сейчас недоумеваю, как это возможно увидеть то, чего увидеть нельзя.

– У вас, Михаил Сергеевич, стандартная логика. А эта логика блокирует тонкие сигналы, которые поступают из внешнего мира. Вокруг нас существует информационное поле, и наше подсознание способно подключаться к этому полю. И мозг может получать информацию напрямую, а не через обычные органы чувств. Эта информация проявляется в виде картинок или голосов.

– Почему же я не вижу этих картинок?
– серьезно спросил Михаил Сергеевич.

– Для этого нужно войти в состояние измененного сознания, то есть в особое состояние психики, когда тело спит, а мозг работает.

– И что, этому можно научиться?

– В принципе можно, но это длительный процесс.

– А каким же образом вы научились этому?

– Я не научился, я это всегда умел. Экстрасенс должен обладать повышенной чувствительностью и особые органы восприятия. У меня, наверно, это было заложено природой от рождения.

Вошла секретарша и сказала, что машина ждет внизу. Михаил Сергеевич пожал мне руку, похлопал по плечу, сказал, что мы еще увидимся, и проводил до двери.

Я не знаю, зачем это понадобилось следователям, которые занимались расследованием на месте преступления, то есть в доме на деревенской окраине, но они привезли кое-что из тряпья, найденного в деревенском доме, а также стоптанные женские туфли и худые кирзовые сапоги. Все это находилось в лаборатории.

Снова я сидел за тем столом, на котором некоторое время назад лежали пластины клише, только теперь передо мной возвышалась горка из тряпья и обуви. Эксперты вывалили на стол все, что следователи притащили из деревни.

Я снова ощущал этот неприятный звон в ушах. Я его могу ощущать сильным или слабым, но он присутствует всегда при перемещении сознания в пространство, которое позволяло "видеть". Снова я чувствовал боль в висках и мне хотелось заткнуть уши и сдавить голову руками, чтобы унять боль. Я уже говорил, что плохо переношу это состояние, но оно позволяет проникать в темное пространство, испещренное маленькими золотистыми точками, и вытаскивать нужные картинки через какой-нибудь ключевой образ или деталь.

Внезапно звон в ушах пропал, и пошла картинка в знакомом, обычном в этом состоянии темпе. Картинка обрастала все большим количеством деталей.

Сначала я увидел мужчину и женщину. Мужчина прихрамывал. Я сразу узнал тех, кого видел с сумкой у зимней реки. Но одеты они были по-летнему легко. Потом я видел город, видел сверху, как бы, паря над ним, но четко. Видел море, видел вокзал, видел скверы и парки, видел жилые дома и большие здания. Я стал описывать все, что видел. Потом наступил провал, темная пелена заслонила от меня картинку города, но быстро спала, и я оказался вблизи небольшого добротного одноэтажного дома с фасадом, выкрашенным зеленой краской, и крышей, покрытой красной черепицей. Недалеко находился магазин с вывеской "Бакалея", а рядом высилась кирпичная труба котельной то ли фабрики, то ли небольшого заводика.