Стукач и его палачи
Шрифт:
– Если вам эту басню рассказал Виталик, так у него и спрашивайте.
– Что говорит по этому поводу Виталик, мы пока не будем касаться. Я тебе озвучиваю, то, что говорит продавец.
– Она наговорит.
– Вот для того чтобы продавец не наговорила лишнего, я и уточняю. А то ведь насчитает такие убытки, что за свой век не расплатишься.
– Вот и уточняйте у Виталика. А я об этом ничего не знаю.
– Хорошо. Раньше в этом магазине ты бывал?
– Бывал, когда несколько лет назад приезжал к родственникам.
– В связи с
– Ходил с родственницей за продуктами. – Меня ещё продавщица попросила помочь перенести товар в пристройку к магазину.
– Вот видишь,- продолжил Баталов. – Как раз через пристройку и было проникновение в магазин, путём разбора его кирпичной стены. А поскольку у тебя глаз, что ватерпас, ты уловил: если проникнуть в пристройку, то из неё можно, хоть полночи разбирать кирпичную кладку - никто не увидит. А потом, через отверстие, проникнуть в магазин.
– Там наверняка не я один помогал разгружать. Вот их и ищите.
– В это бы можно было поверить, если бы не связка Виталик и ты. Неужели ты полагаешь, что Виталик среди ночи пошёл искать в деревне тех, кто помогал разгружать товар? Сам-то ты в это веришь?
– Я знаю одно: меня там не было.
– В таком случае, как говорится, хозяин- барин. Сейчас я тебя доставлю в город Таштагол в отдел. Там тебя допросят и поведут к стоматологам.
– К ним зачем?
– Сделают слепки твоего зубного аппарата, а потом эксперт сравнит с теми следами от зубов, что оставлены на баночке горошка и на шоколадке.
– Неужели это возможно?
– Запросто.
– Виталик тоже со мной поедет?
– Нет. Виталик останется дома с родителями, в связи с чистосердечными признаниями. К тому же он несовершеннолетний.
– А мне, значит, срок?
– На этот раз, кроме кражи, будет ещё довесок за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность.
– Если докажете.
– Я думаю, что это дело техники. Хотя дальнейшую твою судьбу будут решать прокурор и суд, я не сомневаюсь в том, что место не столь отдалённое тебе обеспечено.
Шли дни. Дело по краже из магазина в селе Мальцево близилось к той точке, когда его передают в суд. Ипатов, санкцию на арест которого дал прокурор, находился в следственном изоляторе.
Как и во всех следственных изоляторах, в Новокузнецке имелся оперативный работник, или как его называют сидельцы, кум, по фамилии Сивцов.
Был он трудоголик и, что самое важное, профессионал своего дела. Ежедневно он вызывал к себе сидельцев камер следственного изолятора и вёл с ними беседы. Разумеется, беседы эти были не ради бесед, а для того, чтобы из, ничего не значащей казалось бы трепотни, выудить крупицы оперативной информации: кто что замышляет, или какие грешки водятся за тем или иным сидельцем в пору его жизни на воле. Менее опытные сидельцы, не имеющие преступного опыта, считали его своим в доску и делились самым сокровенным.
Дошла очередь и до камеры, где сидел Ипатов. Сидельцы там были разношёрстные: кто за серьёзные преступления, как Ипатов, а кто по мелочёвке: алиментщики, истязатели, бакланы.
Обычно Сивцов начинал с тех, кто шёл по первой ходке. Они менее искушены в преступном
– А как там Ипатов? Не обижает сокамерников?
– Нет, нормальный мужик. Только странный какой-то: всё зубы точит,- ляпнул простой, как пятикопеечная монета, сокамерник.
– Точит?- удивился кум.
– Чем?
– Надфилем.
– Зачем?- задал вопрос Сивцов.
– Не объясняет.
– А надфиль, где взял?
Сиделец пожал плечами.
В этот же день камеру тщательно обыскали. В подушке Ипатова действительно обнаружили надфиль, замотанный в вату.
– Откуда это у тебя?- спросил кум.
– Понятия, в натуре, не имею. Тут сколько до меня через эту камеру прошло…
Сивцов решил выйти на следователя милиции, который проводил первоначальные следственные действия, по факту проникновения в магазин. У следователя от вопроса о местонахождении баночки горошка со следами надкуса и шоколадки почему-то краской покрылось лицо. Эти злополучные объекты со следами зубов она посчитала такой мелочью, что не стала изымать, и даже не отразила это в протоколе осмотра места происшествия. Теперь она понимала, какие веские доказательства безвозвратно утеряны. Но успокоилась тем, что дело по подследственности передано следователю прокуратуры, а с неё теперь взятки гладки.
Ипатов о ляпсусе следователя, проводившего осмотр места происшествия, ещё не знал.
Слух о сложностях в деле дошёл и до Баталова. Как профессионал он прекрасно понимал: такая небрежность может дорогого стоить. Из доказательств, изобличающих Ипатова в краже, есть только признание Виталика и свидетельские показания глухой женщины, косвенно подтверждающие, что Ипатов куда-то ходил ночью и пришёл пьяный. И всё. А ну как Виталик, по каким-то причинам, или под чьим-то давлением откажется от своих показаний? Тогда не факт, что дело в суде не развалится, и торжествующий Хохотунчик выйдет на свободу.
Решил посоветоваться с начальником городского отдела милиции.
Собрали совет и стали думу думать.
Уж кому пришла в голову эта идея «найти» недостающие доказательства, дознаться не удалось.
Через три дня после «судьбоносного совещания» на стол следователя прокуратуры, легло заключение эксперта-криминалиста местного отдела милиции. Из заключения со всей очевидностью явствовало, что на боковой внутренней поверхности чашки при дополнительном исследовании был обнаружен отпечаток указательного пальца правой руки подозреваемого Ипатова.
– А почему его при первоначальном осмотре вещественных доказательств не нашли?- задал резонный вопрос следователь прокуратуры начальнику городского отдела полковнику Баеву.
– Торопимся, а потом локти кусаем. Хорошо, что догадались сделать повторный осмотр.
Получив заключение, а также пояснение самого начальника, следователь довольно потёр ладошки: «Попалась, птичка! Теперь-то ты из клетки не выпорхнешь».
Но радовался он зря. Хохотунчик хотя и с приветом, как считали некоторые, способ, выйти из воды сухим, как ему казалось, нашёл.