Ступая за Край
Шрифт:
— Я помню это, Биоввена, — Эарсил привлёк к себе девушку, — я люблю тебя, Дарующая жизнь, сердце моё, дух и помыслы принадлежат тебе.
— А тело?
— Тело моё неразделимо с помыслами.
Листва деревьев становилось яркой, сочная трава высохла под невыносимо жгучим солнцем, а потом припала к земле под струями дождей.
— Ты велел воинам возвращаться и оставил только свою стражу, Эарсил, если бы я не говорила с тобой и не видела, что твой разум светел, я бы сказала, что ты обезумел!
— Разве что-то угрожает мне в лесах этих или горах? Здесь не
— Ты не можешь этого знать! Это опасно… и это…
— Воины выражали недовольство, я не мог больше держать их здесь, среди этих гор, давно я должен был покинуть место это, но не ведаю, как покинуть тебя. Скажи, когда сойдут снега, ты ещё будешь здесь? Я найду тебя, когда вернусь сюда?
— Ох, Царевич, ты не вернёшься, здесь ты словно затерянный дух, и разум твой забыл то, кем был рождён ты, и долг свой, но переступив ступени дома своего, дворца Горотеона, разум твой и сердце скоро найдут успокоение, как и тело твоё. Во дворце довольно рабынь, и скоро у тебя появятся наложницы, а потом, когда придёт время…
— Биоввена разум твой не ведает того, что говорят уста твои. Скажи, найду ли я тебя, когда вернусь сюда?
— Нет, не найдёшь. Как только ты покинешь места эти, мы перейдём горы, и след наш затеряется. Безумие оставаться здесь в сезон буранов. Моя мать жила в этой хижине, недалеко было поселение, но и она перебралась туда, невозможно представить себе жизнь здесь, среди снегов и диких зверей.
— Я заберу тебя.
— Наложницей? Ты, верно, лишился разума, и не ведаешь, что говорят уста твои. Я не стану наложницей.
— Жизнь наложницы не так и плоха… Много возможностей откроет она для тебя, всегда будет сыто тело твоё и удовлетворён дух, много камений будет у тебя и украшений, что радуют дух женщин.
— Возможностей?! Возможность сидеть взаперти, в покоях своих, и ждать, пока господин, — с пренебрежением, — призовёт меня, чтобы удовлетворить тело его, и смотреть, как следующие ночи он призывает другую, и так из-за дня в день, пока я не надоем своему господину? — с издёвкой. — И он не велит бросить меня на потребу воинам или на растерзание оголодавшим зверям, или, если будет добр, найдёт мне мужа и даже заплатит монеты ему за позор его? Ты совсем не знаешь меня, Царевич, если предлагаешь такое!
— Я не могу позволить тебе уйти! — глаза Эарсила темнели, и он, как никогда, понимал брата своего и то, как охватывает Аралана гнев, и как сложно противиться силе этой человеку.
Эарсил был рождён Царевичем в стенах дворца отца своего Горотеона и не ведал отказа ни в чём, даже более брата своего, которого воспитывали в строгости и страхе перед законами Дальних Земель и Главной Богини.
Аралана учили поступать так, как требует долг его, и не думать о нуждах своих или желаниях, только о долге своём по праву рождения, всё реже его охватывал гнев такой силы, что он был не в силах совладать с ним. Эарсил же впервые столкнулся со злостью духа своего и разума, и без бессилен перед ним.
Давно отпустил он воинов, оставив лишь немногочисленную стражу, и даже командиру их приказал находиться в поселении
Его руки сильно сжали плечи Биоввены, так, что слёзы проступили на глазах её, и девушка начала оседать, не в силах оказывать сопротивление. Сдавливал, наблюдая, как руки его, помимо воли его, двигаются к шее с молочной шёлковой кожей. Он не мог отпустить её.
— Я не позволю тебе уйти или… убью тебя.
— Если ты убьёшь её, брат мой, это не принесёт успокоения сердцу твоему. — Эарсил смотрел перед собой и видел брата своего, Наследника Аралана, а поодаль, за спиной его, всадника Кринда, недалеко были и другие всадники, в этом не было сомнений, Аралан не передвигался с одним всадником. Всегда они и стража его сопровождали Наследника.
Аралан был в походной одежде, длинный плащ его был в дорожной пыли и внизу, у ног, в сырых листьях, что прилипли от влаги, когда Аралан спешился и прошёл остаток пути своего ногами своими.
— Гнев снедает тебя, Эарсил, и сложно тебе бороться с ним. Поверь, если бы смерть этой девушки успокоила дух твой, тело и разум, она была бы уже мертва от руки моей, но этого не случилось.
— Что ты делаешь в месте этом? — Эарсил спрятал застывшую в ужасе Биоввену, каждая мышца в теле которой напряглась так, что она с трудом смогла сделать пару шагов и вцепилась в гладкий шёлк туники Царевича мёртвой хваткой.
— Эарсил, ты верно обезумел! Права эта девушка, кем бы она ни приходилась тебе, ты отправил всех воинов в гарнизон, сам прячешься в лесах, забыв о долге своём и праве рождения, неужели ты думал, что поведение такое останется незамеченным?! У воинов есть глаза, уши и языки! Слух о ведьме или чаровнице, что опутала сердце твоё и разум, дошёл даже до дворца и взволновал мать нашу, Правящую Царицу. Поэтому я здесь, стою перед тобой, иначе бы я и дальше дал тебе разбираться с сердцем своим и духом.
— Но как ты нашёл меня здесь? Эти горы несчётны, леса огромны, тропу эту я не указал на картах и в записях своих.
— Ты плохой воин, — Наследник усмехнулся. — Ты знаешь законы Дальних Земель и можешь судить, если долг требует от тебя этого, но сердце твоё слабо, оно неспокойно, когда выносишь приговор — смерть. Но воин ты ещё худший, даже медведь оставляет меньше следов, по ним я и нашёл тебя, и любой из моих всадников нашёл бы… Так ты хочешь забрать эту девушку во дворец? Она поселенка?
— Да.
— И она не желает быть наложницей твоей?
— Нет.
— Это не должно тебя удивлять, кому, как не тебе знать нравы, по которым жили эти люди…
— Это не удивляет меня, но бесконечно злит дух мой. Я бы хотел взять в жёны её, если бы существовала такая возможность.
— В жёны? Видно, разум твой покинул тело твоё! Невозможно взять в жёны женщину только потому, что тело твоё познало её! Подумай, сколько раз был бы женат я или любой из всадников моих! Это безумие ещё большее, чем отправить войско, а самому остаться в местах этих.