Суд короля
Шрифт:
Слуга распахнул дверь и угрюмо кивнул Стэнтону:
— Проходите, сэр.
Стэнтон глубоко вдохнул, чтобы успокоить нервы и глотнуть напоследок свежего воздуха, а потом шагнул в затхлую темень. Ребра ныли уже заметно слабее, чем накануне. Это, пожалуй, было единственным, что стало лучше со вчерашнего дня.
— Линдли? — уверенности в его голосе было гораздо больше, чем оставалось в самом Стэнтоне при звуке захлопнувшейся за спиной двери. — Это я, Хьюго Стэнтон. Человек короля.
Лучше бы он откусил себе язык, чем представлялся таким титулом.
Утреннее солнце добавило в это горестное место немного
Линдли поднялся с пола на достаточно безопасном расстоянии, сжимая одну руку в другой:
— Доброго вам утра, сэр.
— И вам. — Стэнтону странно было слышать обращенное к нему «сэр» и не ответить тем же. Несмотря на грязь и отрепья, Линдли изъяснялся достаточно грамотно — Стэнтон заметил это еще накануне. Как заметил и то, что покрытые грязью башмаки беззаконника сшиты из гораздо лучшей кожи, чем его собственные. Этот человек был загадкой, но у Стэнтона не было ни малейших способностей для того, чтобы ее разгадать. Накануне вечером Барлинг дал ему это понять самым недвусмысленным образом.
Линдли тревожно смотрел на него своими большими глазами, его темно-рыжие тонкие волосы слипшимися прядями свисали до плеч. На левой щеке виднелись глубокие следы от ногтей Агнес Смит.
Мужчина выглядел вполне безобидно, да и накануне, удерживая его, Стэнтон не почувствовал никакой сколько-нибудь выдающейся силы. Но в голове у посыльного эхом отдавались сказанные Барлингом накануне слова: «Мне случалось видеть, как кротчайшие из людей превращаются в чудовищ, отдаваясь своему гневу». Стэнтон знал, что имел в виду клерк — подлинное зло вполне может обойтись и без грубой физической силы.
Вопросы! Он понимал, что должен задавать вопросы, хотя Барлинг изначально объявил это пустой тратой времени. Стэнтон сглотнул. Любое неосторожное слово могло взбеленить пленника.
— Как вам… э-э… нынешнее утро?
Линдли грустно улыбнулся:
— Да так же, как и все десять предыдущих, что я здесь заперт. Да поможет мне Бог!
— Уверен, что поможет, если вы его попросите. — Стэнтон надеялся, что Линдли эта фраза показалась не столь фальшивой, как ему самому.
— О, он мне уже помог, сэр! — воскликнул беззаконник. — Когда вчера вечером я услышал у дверей сэра Реджинальда, а потом вы все зашли сюда, я успел решить, что мне конец. Думал, вы за мной пришли, — его слова прервал сдавленный всхлип, — чтобы меня повесить.
Стэнтон не знал, что на это сказать. Ему еще никогда не случалось внушать кому-то ужас, да он этого никогда и не желал, но вот — его боялись.
Линдли продолжил:
— Но Господь услышал меня, внял моим молитвам, — он поднял руки со сплетенными пальцами, — и я все еще жив. А все благодаря вашему счастливому вмешательству, добрый сэр!
Стэнтон смущенно покачал головой:
— Не я тут принимаю решения, Линдли.
— Но вы заметили, что я не слишком силен, сэр. Вы предположили, что Смит был высоким и крепким мужчиной, — и вы были правы. Мне случалось видеть его несколько раз, — Линдли невесело усмехнулся, — еще живым, конечно.
Стэнтону невольно захотелось окликнуть стоящего снаружи слугу Эдгара.
— Только живым?
— Да, сэр. Нет-нет, в кузнице я и не был. — Линдли накрыл лоб рукой. — Ужасное место, всю ночь мне снилось. Бедняга… При жизни я видел его несколько раз во дворе дома и рядом с кузней. Он здоровый был. — Беззаконник прикусил
— То есть украсть?
Линдли пожал плечами:
— А разве это кража — взять несколько яиц из гнезда на крыше у Смита, сэр? Я услышал еще тогда, как он ругается с дочкой. — Рука Линдли коснулась щеки. — Неясно было, что там у них случилось, но голоса были очень злые.
От такой неуклюжей попытки взвалить вину на Агнес Стэнтон только покачал головой. Скорбь девушки по покойному отцу не вызывала никаких сомнений.
— Много кто ругается, Линдли, тем более с родней. Это дела семейные, и не стоит о них распространяться. Они же не знали, что кто-то на крыше их подслушивает.
Линдли помрачнел:
— Нет.
Неожиданная перемена в собеседнике заставила Стэнтона нервно оглянуться на дверь. Всего три шага.
Однако, когда он снова повернулся к Линдли, лицо беззаконника уже прояснилось.
— Я уже говорил, сэр, я ничего не знаю про это убийство. Вообще ничего. Я просто просил здесь милостыню, вот и все.
Он был настолько спокоен, что Стэнтон решился спросить в лоб:
— Что вы делали в ту ночь, когда убили Смита? Тоже еду искали? Может, что-то видели?
— Нет, сэр. Ночь была ужасная, то и дело заряжал ливень. Я хоть и укрылся в своем жалком шалаше в лесу, но все равно насквозь промок. Хотя это и шалашом-то не назвать. Да только какая разница? Я все равно уже собирался уходить из Клэршема наутро. Меня тут ничего не держало. — Он запнулся, а потом заговорил тише: — А на следующее утро пришли люди, стали кричать, что я убил Смита, вытащили меня из моей берлоги, схватили и притащили к Эдгару… — Сдавленный голос Линдли стал еще тише: — Я говорил, что невиновен. Невиновен. Но все твердили обратное. Все. А потом еще и Эдгар. Сказал, что меня вздернут, — теперь это был уже шепот. — С тех пор и жду своей участи… — Линдли всхлипнул.
Стэнтон покачал головой. Он и представить себе не мог, каково это — пережить такое.
— А потом пришли вы, сэр. — И тут, к ужасу Стэнтона, Линдли рухнул перед ним на колени. — Вы первый за меня заступились, — теперь он всхлипывал не переставая, — первый и единственный. Вы разглядели истину, — Линдли вскинул к Стэнтону молитвенно сложенные руки, — истину, благослови вас Бог.
— Прекратите, Линдли, прошу вас! — Стэнтона передернуло — он прекрасно знал, что в тех случаях, когда это по-настоящему важно, когда истина прямо у него под носом, он ни за что ее не заметит. — Я тут ничего не решаю, только Барлинг.
Барлинг и ордалия. Но он ни за что не отважится напомнить сейчас о ней этому бедолаге — о грядущем дне огня, жара и боли, о тягостном трехдневном ожидании после него. И день этот наступит уже скоро.
— Простите, сэр. Но вы подарили мне надежду, — Линдли уронил голову, по-прежнему вздрагивая от сдавленных рыданий, — надежду… Благослови вас Бог.
— Мне пора идти, Линдли. — Вряд ли из впавшего в отчаяние Линдли удастся вытянуть еще хоть что-то. Уже выходя, Стэнтон заметил, что маленькая кожаная кадка, в которой пленнику приносили воду, почти пуста. Он остановился и, сняв с пояса флягу, подлил воды. Вполне возможно, что жить этому человеку осталось всего ничего. Обречь его в наступившие жаркие дни еще и на муки жажды было бы чрезмерной жестокостью.