Судьба Убийцы

Хобб Робин

Я пощупал порванный воротник. Она была там, как и всегда. Пришлось немного повозиться, чтобы отстегнуть ее. И вот с ладони на меня сверкающими глазами смотрела миниатюрная лисичка. Я взглянул на Кеттрикен:

– Не могла бы ты передать ее мальчику? Как когда-то дала ее мне.

– После всех этих лет, ты все еще… - она запнулась на этих словах и протянула руку. Я положил лисичку на ее ладонь. Она посмотрела на Пера: - Юноша, как твое полное имя?

– Моя госпожа, я Персиверанс из Ивового Леса, сын Толлермана, внук Толмена, – интуиция заставила его

встать на колени. Он склонил голову, обнажая свою шею перед ней.

– Подойди ближе, – повелела она, и он послушался. Теперь я видел, что пальцы ее стали по-старчески узловатыми, но она не жаловалась, аккуратно прикалывая маленькую серебряную лисичку к его куртке баккского синего цвета.

– Служи ей достойно, и пусть ничто, кроме смерти, не помешает тебе выполнять свой долг.

– Клянусь.

Повисла тишина. Я нарушил ее.

– Моя дорогая Неттл, пожалуйста, попроси Риддла проследить за тренировками Пера. Он прекрасно знает, чему его необходимо обучить.

– Обязательно, – тихо сказала она.

– Мне нечего дать тебе. Ничего нет ни для тебя, ни для Пчелки. В изножье моей кровати в сундуке лежат кое-какие вещи вашей матери - поделите их между собой. О, и меч Верити – вот он есть. Но, уверен, его захочет взять Дьютифул. Однажды мы решили поменяться мечами наших отцов, но через несколько лет поменялись обратно. Теперь у него будут оба. По одному для каждого из его сыновей.

Я взглянул на Ланта и Спарк и попытался улыбнуться.

– Вдруг понял, какой я бедняк. Абсолютно нечего кому-либо оставить. Я даже не осмеливаюсь пожать вам руки на прощанье.

– Ты написал письмо моему отцу. Чего еще я мог от тебя желать? – тихо сказал Лант.

Я посмотрел на Неттл.

– Ты позаботишься о Спарк?

Она взглянула прямо на девушку.

– Ее способность следовать приказам оставляет желать лучшего, – сказала она сухо.
– Не знаю, насколько ей можно доверять.

– С иглами и спицами она знакома? – внезапно спросила Кеттрикен.

Спарк выглядела огорченной, но тихо ответила:

– Вышивка и вязание крючком. Да, моя госпожа.

– Помню, как славно Лейси служила Пейшенс. Я старею. Пожалуй, я могу взять молодую девушку к себе на службу. В Оленьем замке и в Горах. Не желаешь сопровождать меня в Горное королевство?

Взгляд Спарк метнулся к Ланту. Он опустил глаза и ничего не сказал.

– Я слышала о Лейси на службе у леди Пейшенс. Да, моя госпожа. Уверена, что могу служить вам в той же роли.

Была в этом какая-то грусть. Я должен был помнить, с чем это связано. Но зудящая, жгучая боль внутри и незаконченный волк тянули и тревожили мои мысли. Было так сложно сосредоточиться. Но необходимо сделать кое-что еще.

В завещании остался последний пункт.

– Пчелка, в любом деле и куда успешнее, чем это получилось у меня, Шут будет выполнять роль твоего отца. Это приемлемо?

– Так ведь Риддл… – начала было Неттл, но Пчелка перебила ее.

– У Риддла уже есть дочь. Как и у тебя, сестра моя. Предпочитаю, чтобы вы с Риддлом были мне старшими сестрой

и братом, а не родителями, – она улыбнулась, почти искренне. – И не забудь, что за мной может также приглядывать мой брат Нед Гладхарт, – Она снова взглянула на меня и серьезно сказала. – И на счет отца тоже всё ясно. Ты был моим отцом, и теперь придется мне жить без отца. Не переживай за меня, пап. По-своему ты хорошо обо мне позаботился.

– По-своему, – согласился я. Боль. Горькое разочарование в себе. Еще кое-что, что можно вложить моего волка.

Мы закончили? – спросил я у волка.

Я думаю, да. Но они, возможно, не закончили с нами.

Так и было. Я вернулся к волку, продолжая наговаривать свою историю, в то время как Пчелка, сидя рядом, все за мной записывала. Иногда я видел, что она использовала не слова, а рисунки или чернильные наброски. Никаких вопросов она не задавала, просто принимала мою историю как есть. Я заметил, что ее голова склоняется все ниже над книгой. В очередной раз взглянув на нее, я обнаружил, что Пчелка лежит на боку, свернувшись калачиком над своей книгой. Перо выпало из руки, баночка чернил не закупорена. Но в это время я вкладывал в волка наш с Молли пикник и никак не мог прерваться.

– Фитц, – позвал Шут.

Я взглянул на него. В руках он держал банку с чернилами и засовывал в нее пробку. Я не видел и не слышал, как он подошел. Вот он поставил чернила, укрыл одеялом Пчелку и вытащил из-под ее руки книгу. Потом сел, скрестив ноги и выпрямив спину, раскрыл книгу на коленях и начал листать страницы.

– Она знает, что ты это делаешь? – спросил я.

– Она мне разрешает, хотя и неохотно. Я чувствую, что должен это делать, Фитц, ведь она так мало раскрывает себя перед кем-либо. Сегодня она сообщила мне, что ты вложил в волка кучу воспоминаний обо мне – а она всё записала. Мне показалось это немного тревожным.

Я отнял руки от волка и сел рядом с ним. Это было так сложно. Я сложил руки на коленях, Серебро поверх Серебра. Какие же они костлявые. Я рассеяно погладил руку, исправляя ее другой, устраняя разрушение плоти и сухожилий под Серебром. Я мог это сделать, пусть и немалой ценой. Он смотрел, как у меня получается.

– Не мог бы ты сделать то же самое для всего тела целиком?

– За всё приходится расплачиваться – плоть и силу надо где-то черпать. А эти твари тут же набрасываются на меня. Но руки мне нужны, вот я их и подлечиваю.

Он перевернул страницу, улыбнулся и посмотрел на меня.

– Она записала имена собак, которые сидели с тобой под столом, когда ты в первый раз увидел меня. Ты запомнил все их имена?

– Они были моими друзьями. Ты помнишь имена своих друзей?

– Помню, – тихо сказал он, перелистнул еще пару страниц, быстро пробежал глазами, над чем-то улыбнувшись, над чем-то задумавшись. На следующей странице он помрачнел. – Фитц, не думаю, что я лучше всех гожусь Пчелке в отцы.

– Я тоже не годился. Но все обернулось именно так.