Судьбы, как есть
Шрифт:
И, как бы ни было жарко и душно, больше собаку никто на кухне не прикрывал. После реанимации, еле пришедшая в себя, собачка смотрела на хозяина такими преданными глазами, что Артем снова, как всегда при встрече, стал ей говорить:
— Девочка моя, Джеммочка, собачка дорогая моя, добрая моя, слава богу, ты выжила. Не умирай, пожалуйста, ты ведь умненькая собака, тебя Лизочка за хвост таскала, гладила тебя всегда. И раньше, когда только начинал Артем говорить с Лизой по телефону, как первый вопрос был: «Деда, а где Джемма?» Потом дед говорил с ней, прикидываясь собакой с человеческим голосом, и даже пытался лаять. Лиза радовалась, задавала «Джемме» вопросы и получала на них ответы через деда. После таких слов, как «Бутово», «дед», разговор у Лизы продолжался словами о Джеме: «Где Джемма, что делает Джемма, позовите
— Ольга, светлая моя доченька! Кто же дал такое страшное разрешение на твою гибель? Гибель в 31 год, когда человек только и начинает понимать по-настоящему ценности жизни, — размышлял Артем, также зная, что и Оля, и Лиза — они в своем еще совсем раннем возрасте от 2–3 лет отличались от своих сверстников. Один взгляд Оли чего стоил, когда она внимательно слушала чтение сказок, как она слушала музыку, а Лиза, особенно при встрече, могла так окинуть взглядом, что казалось, видит насквозь или что про тебя все знает. О, как бы сейчас хотелось увидеть этот взгляд!
У Артема от воспоминаний задергалась правая бровь, учащенно забилось сердце, и снова, как уже не в первый раз, подступил колючий комок к горлу.
Жара, которая раньше не стояла так долго в Москве, безжалостно косила, особенно пожилых и больных людей. Прошлый раз, а это было два дня назад, Артем приехал на кладбище, но к могилке не проехал, несмотря на то, что уже было 14.30. Он остановился у КПП перед шлагбаумом Бутовского кладбища и, узнав, что за день хоронят четвертую бабушку, оставив машину на обочине дороги, пошел пешком к 12 участку, пошел по дороге, которую кто-то избрал для него и Людмилы, и не только для них в их жизни, которая теперь их дорога до гроба, до того момента, когда перестанут биться их сердца, работать мозги и не будет сил прийти и помолиться за любимых.
Артем, который раз ловил себя на мысли, что ему было бы легче, если бы его не стало на этой земле, но, представив себе, что со всеми заботами останется справляться его любимая жена Людмила, будут грустить и страдать его старшая дочь и внучка, и он злился на то, что кто-то не смог подсказать, направить его мысли на то, чтобы принять меры, предотвратить беду. «На все воля Божья, — вертелось у него в голове. — Какая воля? Зачем такая воля? Кто правит такой волей? Да, я понимаю, все может случиться. Случиться, но не это издевательство, не это насилие. Зачем убили ребенка?»
В такие размышления и Артем, и Людмила входили быстро, а вот выходить из них приходилось долго. Артем нашел способ, он начинал внимательно смотреть на фотографии и вспоминать, когда они были сделаны, вспоминать то, что в тот момент происходило. Вспоминать слова, предложения, действия. Улыбаться каким-то смешным историям.
Однажды Артем смотрел за полуторогодовалой Лизой, и случилось так, что он ушел в свою комнату, а выйдя из неё, Лизы в большой комнате не обнаружил, пошел на кухню и увидел в проеме двери две лежащие ножки Лизы в туфельках. Артем напрягся, потому что Джемма могла укусить ребенка за время еды или, когда кто-то посягал на «территорию» ее «стола». Ножки были неподвижны, Артем заглянул вправо за карниз дверного проема и увидел следующую картину. Джемма спокойно что-то ела в своей миске, а рядом лежала на животе Лиза и, положив голову почти на край этой миски, глядела, как ест Джемма. Кроме того, левой рукой она слегка теребила собаку за загривок. Зная, как агрессивно реагирует Джемма во время еды на любые прикосновения
— Джемма! Лиза! Гулять, Джемма, Лиза гулять.
Зная эти команды, через несколько секунд в проеме двери стояла Джемма, а рядом с ней сидела и улыбалась Лиза.
Артем быстро поднял Лизу и унес ее в комнату.
— Хорошо, что этого не видел никто. Его репутация деда была бы «подмочена» полностью, и доверие по присмотру за ребенком упало бы до нуля.
Но Джемма, эта умная Джемма, она ни разу не укусила ребенка, несмотря на ее поползновения захватить собачку за хвост, за ухо, сесть на нее верхом или потрогать ее неприкасаемые миски с едой. Вспоминая это, Артем видел все снова и улыбался, он улыбался тому, что когда-то это было. Была эта безграничная радость общения с маленьким человечком, который рос, научился ходить, слышать, понимать слова, и уже в два года Лиза могла нормально разговаривать, а к трем годам она разговаривала с папой Ти по-французски.
Предательство Щукина.
Полковник Щукин сидел у себя в кабинете, когда позвонил Шмелев. Вообще-то он ждал этого звона. На совещании у начальника отдела по особо важным делам 1-го управления следственного комитета Щукин понял, что Гусев сливает информацию следствия потерпевшему, этому неугомонному вояке, который все воевал, воевал и профукал детей, лучше бы сигнализацией в свое время занялся в квартире на Тверской. «Хотя, кстати, — вдруг забеспокоился Щукин, — у моей-то дочери тоже ничего не стоит, и кнопки тревожной тоже нет». Он взял ручку, открыл в ежедневнике страничку по важным и срочным делам и записал: «До сентября охрану к Евгении в квартиру».
После разговора со Шмелевым Александр Иванович был на взводе. Мало того, что вчера с мужиками накатили перед уходом домой, но этого не хватило, и он, как всегда, встретив соседа по площадке Игоря, не смог не тормознуть у него на целый час. Перед ужином, благо Насти не было дома, он достал из холодильника со вчерашнего вечера незаконченную бутылку «Столичной» и налил, видимо, лишку, потому что сегодня с утра во рту сушняк, а голова как чугунный котелок, только ничего не варящий, а тут еще этот Шмелев. Дай ему, видите ли, телефон зама ГУВД, обурел мужик. Он ведь все равно будет добиваться и наверняка узнает. Конечно, если бы он был такой крутой, как хочет казаться, то на хрена бы я ему был нужен, пошел бы сразу к начальнику МУРа, хотя он предупреждал, что пойдет к Васильеву, и сходил. Васильев, конечно, это величина, и как ни здорово, но с его подачи нам пришлось писать ответ на Житную. Пока все обошлось! Убедили начальство, что никто работу не прекращал, все идет своим чередом, но, а какие недочеты, так потому, что дело не простое, постоянно добываем новые факты.
Щукин понимал, что изначально у него не сложились «доверительные» отношения со следователем Ковердовым, этот «мудила» засадил двух практически невинных ментов в тюрьму, а его начальник Левков тоже узурпатор еще тот, ничего нормально решить с ним нельзя. Такой холеный, самоуверенный, просил ведь его сделать международное поручение к Гарисову в Узбекистан, три рапорта написали. Все смехулечками отшучивался. И правильно «вояка» требует! Еще неизвестно, как бы себя вел каждый на его месте. Да не приведи, Господи, быть на его месте. Только вот он не может понять, что не МУР главная скрипка, а следственный комитет при прокуратуре Москвы. Гусев же поплыл не в ту сторону, я покажу ему, как вести двойную игру. Правда, он-то и хочет разоблачить всех по полной, а сейчас это актуально, и я не против, но зачем дружить с тем, с кем я воюю: «задергался ветеран, он еще не понимает, что проиграл изначально».
Щукин вдруг вспомнил обгоревший труп француза, и у него что-то неприятное пробежало по спине. Видел за свою сыскную деятельность и оперативную работу он немало трупов, а вот эти — семья Карделли — вызывает тяжелые чувства. Конечно, он мог бы сделать на сегодняшний момент гораздо больше. И тут Щукин как бы берет собственный переключатель на себя и переключает на его образ жизни за последние два года. Изменился он не в лучшую сторону и сам понимает, что у него начались проблемы с алкоголем.