Судить буду сам
Шрифт:
– Господин майор, я понял, к чему вы клоните, и потому хотел бы заявить: далее я буду общаться с вами только в присутствии моего адвоката!
Сдержанно улыбнувшись, тот лишь чуть заметным кивком выразил согласие и пригласил к своей отстойной (да пусть бы и новенькой – разве это что-то меняет?!) «Ладе-Калине» следующего, каковым оказался Азамат Эдильбеков. Презрительно поморщившись, как если бы ему предложили надеть драный костюм, найденный на помойке, Азамат осторожно опустился на пассажирское кресло машины опера. Он был склонен к общению не больше, чем Гога, и поэтому отвечать предпочитал односложными «да» и «нет».
Далее пообщаться
Эта информация Данилина очень заинтересовала, и он, покончив с делами у места автокатастрофы, немедленно отправился к Меднореченску в микрорайон Зубовка. Выруливая на трассу, он заметил несколько машин с газетчиками и телевизионщиками, которые, прослышав о случившемся, прибыли за «жареными новостями».
Автозаправщик, назвавшийся Денисом, рассказал, что сегодня с ним и впрямь произошло нечто глупое и совершенно бессмысленное. Какой-то кретин решил сыграть с ним шутку, заперев в туалете. Того, кто это сделал, он не видел. Не видел и невесть откуда взявшегося «заправщика», который исчез неведомо куда. Единственное, что он смог вынести из этой истории – «даунов развелось немерено и несчитано». К этой категории Денис отнес и «козлов на трех иномарках», которых «отволтузить бы, как уродов последних, да руки об дерьмо марать не хочется».
Примерно того же мнения о мажорах была и кассирша АЗС. Девушка рассказала о том, как к ней приставал качок в черной майке.
– …Я здесь работаю всего пару дней, – едва у кассы рассосались клиенты, вполголоса поведала она майору. – Мне рассказали, что до меня тут работала другая, но она позавчера уволилась. Никому ничего объяснять не стала, но, говорят, была очень расстроена. И еще я слышала, что к ней тоже приставали какие-то скоты. Вроде бы она их отфутболила, но они ее подкараулили после смены и увезли с собой. Возможно даже, эти самые…
Взяв домашний адрес прежней кассирши, Юрий немедленно отправился в микрорайон Березки, где та проживала. На его звонок дверь открыла довольно высокого роста, худощавая, но очень симпатичная девушка, кутающаяся в домашний халат. Данилин сразу же заметил ссадину на ее нижней, несколько припухшей губе и синяк под левым глазом.
– Вам кого? – не очень приветливо спросила она.
Представившись, Юрий сообщил, что хотел бы поговорить о случившемся с ней несколько дней назад. Немного подумав, девушка отрицательно качнула головой.
– Я не знаю, с чего вы это взяли, но со мной ничего такого, что могло бы заинтересовать уголовный розыск, не происходило, – категорично отрезала она.
– Ну да, разумеется! – согласился с ней Данилин. – А повреждения на лице – это следствие «случайного падения с лестницы»… Поверьте на слово, я намерен во что бы то ни стало посадить эту шваль за их грязные дела. Но мне нужно ваше заявление. Давайте говорить откровенно, что называется, без протокола. Мы оба знаем, что с вами случилась чрезвычайно скверная история. Почему вы не хотите, чтобы негодяи
– Потому что их никто никогда не посадит – это я знаю точно, – девушка тягостно вздохнула. – Пусть их бог накажет!
– Ну, в этом плане можете считать, что он уже воздает. Среди ваших обидчиков был такой тип в черной майке с изображением оскалившегося монстра? Час назад он взорвался в своей машине вместе с еще одним из той же компании.
– Правда?! – На лице девушки мелькнуло некое подобие улыбки. – Спасибо вам! Хоть что-то способное порадовать за все эти дни…
Юрий специально сообщил своей собеседнице о взрыве «бэхи». Он хотел увидеть ее реакцию на новость о гибели двоих ее мучителей. Судя по всему, она никак не ожидала подобного поворота в развитии событий, что свидетельствовало только об одном – никакого отношения к «заправщику» бывшая кассирша АЗС не имеет. А в том, что именно этот неизвестный что-то подбросил в бензобак «бэхи», отчего она и взлетела на воздух, он уже не сомневался.
…Уже после визита к Чубарееву отцов погибших мажоров Юрий ненадолго заглянул к своему начальнику и вкратце доложил первые итоги проводимого расследования. То, что у Данилина появился хотя бы условный след, ведущий к подозреваемым, начальник УВД одобрил весьма высоко. А вот реляцию майора по поводу того, что «вся эта компания должна быть задержана и проверена на предмет причастности к целому ряду весьма и весьма серьезных преступлений», генерал пресек решительным ударом ладони по столу.
– Юра, ты занимайся тем, что тебе поручено – ищи виновных во взрыве «БМВ». А уж всем остальным, давай договоримся так, пусть занимаются другие. Понял? – он выжидающе смотрел на опера.
– Да как же не понять, товарищ генерал-майор! Все понял… – произнес тот с нескрываемым сарказмом. – Разрешите идти?
Когда Юрий вышел из кабинета, Чубареев спешно вызвал оперов, чьими руками привык делать все грязные дела, и поручил им завтра же встретиться с мажорами, чтобы расспросить обо всех их «подвигах».
– В общем, объясните этим лоботрясам, что информация конфиденциальная и использована против них не будет. Но рассказать они должны обо всем и без утайки! Это в их же интересах. Чем больше мы будем знать об их художествах, тем точнее получится круг подозреваемых из числа тех, кого они обидели и кто мог начать им мстить. Идите, работайте! – морщась, как от зубной боли, распорядился он.
Когда за подчиненными закрылась дверь, он неожиданно яростно плюнул и, поднявшись с кресла, заходил по кабинету. Да, он не был святым. И сам брал, и другим давал, и заведомых негодяев от суда отмазывал… Все это было, и не единожды. Но вот такого, чем ему пришлось заниматься сейчас, не было еще никогда. Он прекрасно понимал, что прикрывает конченых ублюдков, которым и пожизненный срок – не самое жесткое наказание.
И не будь он в своих прежних грехах с головы до пят, то и не чихнул бы ради того, чтобы эти человекообразные скоты каким-то образом отвертелись от ответственности. Но… Он сам когда-то влез в эти гнилые дебри подлости, лицемерия и продажничества – и, похоже, окончательно в них увяз. Впрочем, не в последнюю очередь благодаря именно этому он и дорос до генерал-майора… И теперь ему обратной дороги не было, да и быть не могло. Теперь он сам себе представлялся золотарем, вынужденным голыми руками по самые плечи лазить в переполненную всякой мерзостью выгребную яму, потому что к этому его принуждали правила им же самим принятой игры.