Суды над колдовством. Иллюстрированная история
Шрифт:
Процессы напоминали цепочку. Типичная судьба колдунов и ведьм: признаться — оговорить следующих — сгореть на костре… Далее тот же однообразный спектакль играли с новыми участниками. Редкие единицы выбивались из заранее написанной рати.
Возьмём для примера процесс 1627 года. Сравним, как вели себя мальчик и девочка — почти ровесники по возрасту. Четырнадцатилетняя Мария Нитхен созналась, оговорила несколько человек и была сожжена. Тринадцатилетний Петер Роллер сознался, дал ряд оговоров и… был отпущен домой. Отчего такая разница? Просто ряд фамилий, которые назвал мальчишка, оказался настолько длинным, что судьи решили с ним повременить.
Процесс Марии
Схватив Петера, судьи поняли, что удача сама идёт в руки. Мальчишка без умолку расписывал шабаши и перечислял всех, кого знал хоть мельком. Откупаясь чужими жизнями, маленький хитрец придумал, как сохранить свою. Это была незатейливая, но действенная уловка. Петер заявил, что был околдован! Пока палачи зверствовали, дробя новым жертвам ноги в тисках и подвешивая их на дыбу, мальчик находился не в тюрьме, а в лазарете. Там он переждал пик охоты на ведьм. Закрепляя успех, Петер Роллер растрогал судей историей о том, будто именем Христа изгнал дьявола, который лез в окошко. Умилённые судьи приставили к мальчику двух капуцинов пусть помогут ему своими молитвами. После этого не прошло и двух месяцев, как демоны были окончательно посрамлены Петер вернулся к родителям.
Что и говорить, мальчик выбрал лёгкую дорожку. А ведь из эльзасской тюрьмы был и другой путь на свободу. Пословица гласит: «Терпение и труд всё перетрут». Не знаю, как насчёт труда, а вот терпение — каменное тупое упрямство, двужильность, сила духа или стоицизм (называйте, как хотите) — вознаграждалось точно так же, как увёртки Петера Роллера. Когда очередная судорога фанатизма ушла в прошлое, город подвёл итоги: 27 казнённых и 3 женщины с недоказанной виной. Последние вытерпели все ужасы застенков и, покалеченные, были отпущены на волю (Klele, 1893 стр. 146). Отсюда вывод.
Полной безысходности не было. Сохранить одновременно и жизнь, и чистую совесть оказалось в принципе возможно. Другое дело, что сей метод не был универсальным. В ряде городов Германии осуждали даже тех, кто ухитрился соответствовать официальной доктрине инквизиторов, гласящей, что нет ничего важнее собственного признания.
В 1627 году кёльнские власти вняли доносу истеричной монашки — Катерина фон Хенот, дочь имперского почтмейстера быта обвинена в порче и брошена в темницу. Её схватили в доме брата, каноника кафедрального собора. Катерина в три круга прошла через все стадии истязаний, от простейших до предельно изощрённых. Старинные документы гласят, что молодую красивую даму замучили до такого состояния, что «солнце сквозь неё просвечивало». Хотя Катерина ни в чём не призналась, её приговорили к «смерти от огня» (Helbing, 1909 стр. 715).
Фридрих фон Шпее вспоминал похожий случай: «Недавно сожгли женщину, которая отрицала всё, претерпев пять следующих одна за другой пыток. Она упорствовала, пока не быта охвачена пламенем (1958 стр. 715).
«Если ее признание было так уж необходимо, почему же её всё-таки сожгли? А если оно не нужно для осуждения, зачем было пытать? В этом случае сама пытка становится бессмысленной жестокостью. Дилемма, поставленная Фридрихом фон Шпее, демонстративно не замечалась его современниками — судьями и демонологами. Для них авторитетом был Мартин Дель Рио, который припечатал раз и навсегда: «Всякий, кто выступит против смертного приговора, совершенно справедливо подозревается в тайном соучастии; никто не должен убеждать судей отменить казнь, более того, это является уликой колдовства» (Robbins, 1959 стр. 123).
И если на обычных судебных заседаниях истина выявляется в противоборстве сторон,
Поставленный в такие рамки защитник быстро стал номинальной фигурой (что он есть, что его нет), и когда в более поздние времена он во многих городах действительно исчез, это было воспринято людьми с пониманием.
Самая незавидная роль была конечно же у подсудимой. От неё требовалось немногое: выслушать во время лицемерного представления сфабрикованный протокол и подтвердить, что все в нём от начала до конца — чистая правда. Казалось бы, тут самое время протестовать, но это случалось нечасто. Вот как описывает судебные процедуры своего времени Мейфарт:
«Когда Маргарита, наконец, признается после изощрённой пытки, которую она не в силах более терпеть, палач говорит ей следующее: «Ты сейчас сделала признание. Будешь ли ты снова отрицать его? Скажи сейчас, пока я рядом, чтобы я снова мог тобой заняться.
Если ты будешь отрекаться завтра или послезавтра, или перед судом, ты снова попадёшь в мои руки и тогда узнаешь, что до сих пор я только шутил с тобой. Я тебя буду мучить и пытать такими способами, что даже камни заплачут от жалости». В назначенный день Маргариту в телеге везут на суд; она в кандалах, и руки её связаны так туго, что из них сочится кровь. Вокруг неё тюремщики и палачи, сзади следует вооружённая стража. После того, как вслух зачитали показания, палач лично спрашивает Маргариту, придерживается она их или нет, чтобы он знал, как ему поступить. Тогда Маргарита подтверждает своё признание. Разве это чистосердечное признание?
Измученная столь жестокими и бесчеловечными пытками, охраняемая такими выродками, связанная крепкими верёвками, по своей ли воле она признаётся? (Lea, 1939 стр. 742, 743)»
Глава 10. Темница
Тюрьмы при духовных трибуналах с самых ранних времён славились своей суровостью. Женщинам в них снисхождений не делали. Красавина Маргарита ди Транк, верная подруга итальянского еретика Дольчино, схваченная в 1307 году во время подавления восстания, разделила участь любимого человека. Их содержали в надёжных цепях, прикованных к стене не только за руки и за ноги, но, для верности и за шею.
Однако известно и другое. Оковы бессильны против непокорного духа. Тяжкое заточение не сломило узников. Дольчино мужественно перенес прилюдные пытки, а Маргарита отвергла шанс на освобождение, который давали ей обычаи той эпохи. Знатные люди, пораженные красотой еретички, наперебой предлагали ей руку и сердце. Их ручательство было как нельзя более кстати для осужденной. Вместо мучительной смерти её ожидали свобода и богатство — оставалось только дать согласие одному из соискателей и отречься от ереси. Но к изумлению толпы Маргарита выбрала сожжение заживо, и её сожгли на медленном огне (Григулевич, 1985 стр. 154).